Горе Побежденным - Дмитрий Анатолиевич Емельянов

весь род, и сейчас тоже всех погубишь! Ты невезучий, хан, твои боги тебя не любят!

— Заткнись, пес! — Вождь тонгров оскалился, как дикий зверь. — Духи предков привели меня сюда, чтобы отомстить за погибших, и я клянусь — еще до конца дня вы все будете лежать на этом льду, а те, кто выживут, будут молить о смерти!

Стоя плечом к плечу с Фарланом и слушая его перепалку с тонгром, Ольгерд вдруг услышал в голове странный звук, будто чья-то рука забарабанила заячьей лапкой в бубен: «Жатва! Жатва! Жатва!»

Перед глазами всплыло красивое женское лицо с ледяным жестким взглядом.

— Иди, мой мальчик! Напои свой клинок кровью, собери для меня богатую жатву! — Не шевелящиеся губы посылали эти слова прямо в мозг, и в груди Ольгерда словно вспыхнуло бешеное пламя. Нестерпимый жар полыхнул внутри, закручиваясь в тугую вибрирующую спираль, а закипевшая кровь понеслась по венам, наполняя тело неудержимой энергией. В один миг разум очистился от страха, неуверенности и сомнений — остался лишь образ врага. Весь мир вокруг перестал существовать, сузившись до темной полосы из стоящих впереди мрачных фигур в меховых шапках. Это враг! Враг, который должен быть уничтожен!

Ольгерд сделал шаг вперед, а в сознании не останавливаясь продолжал надрываться шаманский бубен:

— Жатва! Жатва!

Еще один шаг, и Ольгерд остановился. Жар в груди нарастал и требовал свободы. Броня, одежда — все было лишнее и мешало. Решившись, парень вдруг с силой воткнул в снег обнаженный клинок. Щит упал с руки, следом полетела стянутая через голову кольчуга, за ней — шлем, поддоспешник и нижняя рубаха.

Фарлан заметил то, что происходит, только когда Ольгерд вышел вперед. Голый по пояс, длинные белые волосы полощутся на ветру, обе руки мертвой хваткой сжали рукоять тяжелого меча.

— Куда⁈ — Черный не знал, что делать: броситься спасать Ольгерда — значило сломать «стену щитов» и обречь всех на гибель. Он еще раз попытался криком вернуть своего воспитанника: — Ольгерд, вернись в строй!

Будто эхо донесся голос Фарлана, но Ольгерд не остановился, а все также держа поднятый меч на уровне груди продолжил в одиночку наступать на темную массу выстроившихся к атаке тонгров. Не совсем понимая, что происходит, те с настороженным любопытством смотрели на полуголого парня, шагающего по колено в снегу. Обе стороны в полном молчании следили за каждым движением обнаженной фигуры посреди белого ледяного безмолвия. В этой переполненной напряжением тишине слова на миг остановившегося Ольгерда прозвучали особенно жутко и пугающе:

— Я сын мрака, посланник Ирглис, пришел собрать с вас кровавую жатву! Бегите, ибо час ваш пробил!

Руголандцы плохо поняли, о чем тот говорит, а вот на тонгров застывшее белое лицо с безумно-холодными глазами произвело впечатление. Каждый из них с детства слышал сказки про Ирглис и ее посланников. Головы в меховых шапках пронзила одна и та же пугающая мысль — демон!

Отзвук голоса еще не растаял, а Ольгерд уже рванул в атаку. Молча, подняв над головой меч, он стремительно понесся на выставленные копья, не обращая внимания на вязнущие в сугробах ноги.

— А-а-а! Пропади все! — прогремело над ухом Фарлана, и Фрикки Молотобоец, вырвавшись из строя, побежал по следам друга. Венд скрипнул зубами: теперь уже точно ждать больше не имело смысла — стена щитов сломалась, и только атака, безумная отчаянная атака могла их спасти.

Вскинув меч, Черный взревел что есть мочи:

— Руголанд! За мной! — Не оборачиваясь, он бросился вперед, слыша за собой нарастающий вой:

— Руголанд! Руголанд!

Зло щурясь, Аспарух спокойно ждал летящего на него безумца. Матерого воина напугать было нелегко — принять удар на щит, выстоять, а затем всадить во врага боевой топор. Все, как обычно, и он проделывал такое не раз.

— Ух! — выдохнул хан, привычно выставляя щит. И прежде чем разрубленное плечо рвануло болью, он услышал, как страшной силы удар ломает деревянные доски, словно яичную скорлупу.

Расколов щит, клинок Ольгерда молниеносно взлетел и обрушился вновь, окрасив кровью узкоглазое лицо. Толчок! Разворот! Кремниевый наконечник копья пролетел мимо. Тело само действовало так, словно знало, где и в какой миг его поджидает смерть. Меч рубанул, ломая древки нацеленных копий, и грозный рык пронесся над замершей рекой:

— Умрите!

Клинок заходил со скоростью крутящегося колеса, оставляя вокруг руголандца порубленные тела и пустоту.

— Демон! — прокатилось по рядам тонгров, отшатнувшихся от окровавленного рокси.

Один, окруженный со всех сторон врагами, тот, словно не замечая этого, оскалился, как волк, и вновь бросился на выставленные копья. Хрустнуло отбитое деревянное древко, еще удар слева, одновременно справа, и все мимо! Выпады тонгров не доставали безумца, а его меч разил без промаха, круша шлемы и щиты, как детские игрушки. Вжимаясь друг в друга, лесные воины шаг за шагом отступали перед полуголым демоном, выстилающим свой путь трупами, а навстречу уже оглушающе гремело: «Руголанд!». И тонгры не выдержали. Они бросились бежать, едва дружина Фарлана врезалась в их ряды. Сразу же, враз, рассыпаясь темными пятнами по белому снегу и оставляя на пути тела своих товарищей, тонгры кинулись в разные стороны, стремясь спастись за чернеющей кромкой леса от смертоносной стали.

Глава 6

Последние сани с добычей втянулись в распахнутые ворота Истигарда, и Фарлан смог наконец-то перевести дух. До самого последнего момента он ожидал новогонападения, опасаясь, что отряд Аспаруха был не один, и только сейчас, глядя на закрывающиеся дубовые створки, почувствовал, как отпускает нервное напряжение. Остались, конечно, вопросы, в первую очередь к Ольгерду — то, что тот выкинул вчера в схватке с тонграми, было странно и дико. Хотелось понять, что произошло с парнем, но он ни в какую не желал разговаривать на эту тему, а давить на Хендрикса бесполезно — это уж Черный знал, как никто. Таким был Ролл, такими были его сыновья и таким же, видать, растет его внук.

На площади перед главным домом стояла суета и радостный гул. Оставшиеся в городе ветераны, посмеиваясь в усы, слушали восторженные рассказы младших, но взгляды их в этот момент с бо́льшим интересом скользили по фигурам пленниц, что вереницей устало тянулись в амбар для рабов.

Тонгвар Улиссон, десятник Рорика, тот, кого конунг оставил за себя в Истигарде, пересчитав все занесенные в главный дом мешки и узлы, повернул довольное лицо к Фарлану.

— Хорошая добыча, Черный. Очень хорошая! — В глазах сверкнула жадная искра. — Будет с