Кирилл Казанцев - Стреляй вверх – не промахнешься

Ознакомительный фрагмент

Видимо, со всеми левыми телодвижениями придется завязать. Жалко, конечно, тех денег, что шли из концерна Малышева… Вот только деньги в этой жизни – не главное. Главное вообще-то – сама жизнь. И прожить ее нужно. Причем лучше всего до естественного конца и не в тюремной камере.

Послышался негромкий зуммер, и на аппарате внутренней связи замигала зеленая лампочка. Талаев срочно понадобился своему секретарю.

– Да. – Генерал нажал клавишу переговорного устройства.

– Виктор Васильевич, вас по телефону домогается Старостин, – сообщила хозяйка приемной.

– Меня нет, – повторил Талаев то, что уже сказал ей минут пятнадцать назад.

– Я сообщила ему… – в голосе секретарши послышались виноватые нотки. – Но только он настаивает. Говорит, что срочно.

– Мало ли что он говорит, – пробурчал генерал. – Меня нет – и точка. А именно для него я вообще в командировке. В бессрочной. Понятно?

– Так точно! – по-военному ответила секретарша. Вообще-то ей, прапорщику госбезопасности, так и положено было отвечать.

Талаев отключил переговорник и опять откинулся в кресле. Но насладиться покоем, пришедшим после того, как было принято окончательное решение, не удалось. Зазвонил лежащий на столе мобильник.

– Твою же мать! – ругнулся генерал и взял трубку. Взглянув на дисплей, увидел знакомую фамилию – Старостин. Хмыкнул негромко, повертел телефон в руках… Нет уж! Рвать – так сразу и до конца. И Талаев сбросил звонок. Если умный, все поймет. А если дурак… Тут уж Виктор Васильевич ничем ему помочь не сможет.

Отложив мобильник, взялся за телефон внутренней связи.

– Нина Ивановна, подготовьте отношение в службу внутренней охраны. Пропуск на имя Старостина изъять, его владельцу доступ в здание запретить.

– Хорошо, товарищ генерал, – ответила прапорщик-секретарь. – Будет сделано.

– Сделайте прямо сейчас, – распорядился Виктор Васильевич.

Он не хотел ни встречаться со Старостиным, ни тем более о чем-то с ним беседовать. Как говорится, долгие проводы – лишние слезы. Лучше так, по-английски, не прощаясь и ничего не объясняя.

Отныне и навсегда он для Старостина в командировке. В Антарктиде. На нелегальной работе среди пингвинов.

2

– Подведем итоги дня. – Группа наемников, перешедших в разряд вольных стрелков, собралась на той же квартире.

– Значит, так, – привычно начал Скопцов. – Малышев в своей квартире не появлялся как минимум неделю. Служебная машина за ним не приходит. Разумеется, внутрь квартиры меня не пустили. И охранники со мной говорить не стали. Но мне удалось пообщаться с домработницей…

Василий выдержал паузу, подогревая интерес товарищей. Пауза несколько затянулась, и Оболенскому пришлось одернуть напарника:

– Вася, не кокетничай, как девочка. Говори по делу.

– Ну ладно! – махнул рукой Скопцов. – Скучные вы, однако, люди. В общем, Малышев действительно исчез неделю назад. Именно исчез – все указывает на то, что с работы он вернулся в квартиру, переоделся в спортивный костюм, поработал в кабинете… А вот на следующее утро в квартире его уже не было.

– Семья? – то ли спросил, то ли просто подумал вслух Артем.

– Семья, жена и сын, – за границей, – ответил Василий. – Где-то в Европе.

– Может, к ним и улетел? – выдвинул версию Оболенский. – От греха подальше…

– В домашнем спортивном костюме? – задал встречный вопрос Василий. – Никого не предупредив на фирме?

– Да-а… – задумчиво протянул Максим. – Это вряд ли… Насколько я знаю Малыша.

– Что еще? – поторопил Скопцова Артем.

– У меня сложилось такое ощущение, что охранник – не тот, который в квартире, а тот, что на воротах, внизу, – что-то знает. Но расколоть его мне не удалось.

– Этот охранник – он откуда? – уточнил Рождественский.

– Он – из ЧОПа, – ответил Василий. – А вот тот, что в квартире, – из службы безопасности концерна.

– Понятно, – кивнул Артем. Развернулся к Сабирову: – Дед, что у тебя?

– Ничего хорошего, – мрачно откликнулся Шовкат. – Получил пару пинков, дубинкой по спине… С собаками в догонялки поиграл…

– И кто выиграл? – хихикнул расшалившийся Скопцов. – Ты? Или собаки?

Сабиров недовольно покосился в сторону приятеля, шумно вздохнул, но от каких-то комментариев воздержался. Стал говорить по делу:

– В доме на Рублевке его нет – это совершенно точно. Больше ничего узнать не удалось. – Шовкат чуть повысил голос: – Мужики, я не пойму – откуда здесь взялось столько козлов?! Честное слово, раньше люди были добрее! А сейчас… Как будто какого-то озверина нажрались! Те же собаки – и то приличнее выглядят. Симпатичнее…

– Время такое, – грустно усмехнулся Оболенский. – И город. А люди… Люди всегда такими были.

– Ладно, отставить лирику, – приказал Артем. – Шаман нырнул в офис – там Малышева тоже нет. И по времени соответствует тому, о чем говорил Скопа. Примерно неделя. Таким образом, варианта только два: либо Малышев сознательно нас подставил и пустился в бега, либо…

– Либо Малыш сам попал в беду, – подхватил Оболенский. – В любом случае нам необходимо его найти и окончательно во всем разобраться. И в связи с этим у меня есть вопрос…

– Спрашивай, – важно кивнул Скопцов.

– Все не так просто, как думалось вначале, – продолжал Максим. – Поэтому нам понадобится транспорт, спецтехника, не исключено, что и оружие. Как вы относитесь к тому, если все это будет приобретено за счет общих средств? Тех, что добыли у Бобошерова?

– Да не вопрос, – первым откликнулся Василий.

– Я вообще к этим деньгам… – пожал плечами Шовкат.

– Не обсуждается! – отрезал Артем.

– Ну что же, – продолжал ухмыляться Максим. – Такое единодушие не может не радовать. Значит, завтра займемся экипировкой. А послезавтра нас ждет встреча с прекрасным…

– В Мавзолей, что ли, поведешь? – продолжал дурачиться Скопцов. – Или в стриптиз-бар?

– Что-то типа этого, – загадочно ответил Оболенский. – Завтра обсудим подробнее…

3

Старостин пребывал в состоянии, близком к шоковому. Его кинули самым безобразным образом. Причем именно те, на чью помощь и поддержку он рассчитывал. Личный телефон генерала Талаева не отвечал. Точнее, отвечал, но… Лучше бы помалкивал. «Связь с данным абонентом невозможна». Секретарша Виктора Васильевича, придумывая отмазки, даже особо не изощрялась, используя через одну универсальные формулировки: «вышел» и «выехал».

А когда Старостин попытался прорваться непосредственно в кабинет куратора, его ожидал очередной болезненный удар. На проходной прапорщик, придирчиво изучив его пропуск, неожиданно убрал жесткий ламинированный прямоугольник в карман и заявил:

– Гражданин, ваш пропуск недействителен.

– Как это – недействителен? – растерялся Андрей Михайлович. – Почему?!

– Не знаю, – пожал плечами прапорщик. И добавил жестко: – Отойдите, не загораживайте проход!

Старостин потратил еще некоторое время, пытаясь что-то кому-то доказать. А потом вдруг понял с потрясающей ясностью – его просто бросили, как надоевшую супругу. Система, служению которой он посвятил свою жизнь, отторгла его, как инородное тело.

Сказать, что Андрею Михайловичу было обидно, – это значит ничего не сказать. Ему было по-настоящему больно. А еще – страшно… Долгие годы – практически всю свою сознательную жизнь – Старостин ощущал себя частью огромной и всесильной машины подавления. Он никогда не был одиночкой – за его спиной стояла мощная и надежная, как танковый дизель, система. Теперь он остался один. Один – против всех. Ему предстояло научиться если не жить, то выживать в этом странном и жутком мире. А тут еще эта авантюра с Малышевым. И пути назад нет. Теперь – уже точно нет. И продолжать одному просто невозможно.

Ну что же… Если система от него отказалась, то он, в свою очередь, не считает, что остался ей что-то должен. А союзников он найдет. Даже и искать не придется. Просто не надо жадиться, стараться натянуть одеяло на себя. Делиться надо. А с кем – он знает.

Усевшись в свою машину, Старостин вытащил сотовый и набрал знакомый номер…

– Михаил?.. Привет. Это я. Надо встретиться – есть серьезный разговор. Очень серьезный…

4

Гена Плюснин не шел – он крался. Среди белого дня по оживленным и многолюдным улицам большого города в условиях мирной и даже беспечной для обывателей жизни референт пропавшего Малышева перемещался от укрытия к укрытию. Перебежка, осмотр территории впереди и сзади. Впереди – на предмет обнаружения грозящей опасности. Сзади – разумеется, для выявления преследования или наблюдения.

Конечно, Гена, человек сугубо гражданский и даже в армии не служивший, не владел приемами обнаружения наружного наблюдения, сам это понимал, и потому ему было еще страшнее. Он дико боялся случайно столкнуться не только с самим Старостиным или с кем-нибудь из службы безопасности; в равной степени его страшила встреча с любым сотрудником головного офиса концерна.