Слепой. Тропою белого дьявола - Андрей Воронин

– Ну, это смотря что понимать под словом «профессионал», – с улыбкой откликнулся он. – Если подходить к рассмотрению этого вопроса с чисто формальной точки зрения, профессионал – это тот, кто приобрел ту или иную профессию и занимается ею за деньги. А где приобрел, насколько хорошо освоил и как занимается – дело десятое. Вы видели когда-нибудь наше управление? Если б вы знали, сколько там таких профессионалов, по ночам бы, наверное, не спали – ждали бы воздушной тревоги… Да то же самое, наверное, происходит в любой области человеческой деятельности, а не только у нас. Десятки, ну, сотни человек по-настоящему работают, а остальные миллионы просто получают зарплату за то, что не очень сильно им мешают…

Продолжая говорить, он вынул из кармана брелок с ключами и, не выпуская локоть Ирины, нажал кнопку на миниатюрном пульте. Громко пиликнула сигнализация, машина коротко моргнула подфарниками, приветствуя хозяина. Слушая Шестакова и украдкой вдыхая аромат подаренного им букета, Ирина не сразу обратила на нее внимание, а когда наконец подняла глаза, застыла как вкопанная.

– Что это? – спросила она, указывая на стоящий возле края тротуара изрядно забрызганный грязью темно-синий «лендровер».

Грязь была какая-то уж очень густая, совсем не городская – налипший на крылья и диски колес мокрый желтый песок пополам с глиной засох крупными, рельефными брызгами, потеками и наплывами, как будто Шестаков только что вернулся с рыбалки или какого-нибудь ралли по бездорожью. Номер тоже был испачкан, но Ирина хорошо различила буквы и цифры. Это был тот самый номер, что накрепко врезался ей в память там, на перекрестке, где вот этот вездеход чуть не въехал в багажник ее машины.

– Это мой Росинант, – широко улыбаясь, сообщил майор. – Вы что-то имеете против джипов?

– Не против всех. Только против некоторых, – сказала Ирина, отступая назад.

Рука майора, бережно поддерживающая ее под локоток, вдруг сжалась и стала твердой, как железо.

– Что вы делаете? – воскликнула Ирина. – Пустите немедленно, мне больно!

– Нам действительно необходимо проехаться, – сказал Шестаков. Он больше не улыбался, его глаза непрерывно шарили по сторонам, и от этого Ирине стало по-настоящему страшно. – Видите ли, я далеко не все вам сказал. Кое о чем умолчал, кое в чем солгал… А сейчас пришло самое время покончить с недомолвками. Как говорится, настал момент истины! Ну, живо полезайте в машину, прохожие оборачиваются!

– Даже не подумаю, – дрожащим голосом объявила Быстрицкая. – Немедленно объясните мне, что это значит, или я позову милицию!

– Можно подумать, вы ее дозоветесь, – хладнокровно парировал майор. – Да перестаньте вы дергаться, в самом деле! Пожалуйста, объясняю. Вы рыбачите? Нет? Есть такой способ ловли хищной рыбы – на живца. Наживляете на крючок мелкую рыбешку, забрасываете… Представили картинку? Так вот, сегодня этой рыбешкой будете вы.

– Придется вам поискать наживку в другом месте, – пытаясь вырвать локоть, сквозь зубы сказала Ирина. – И что-то мне подсказывает, что в конечном итоге на крючке окажетесь вы сами.

– Ну, хватит болтать, – сказал Шестаков и неожиданно схватил ее за волосы, другой рукой вынув из кармана плаща большой тускло-черный пистолет, холодное дуло которого сейчас же уперлось Ирине в щеку. – Живо полезай в машину, сука, пока я не попортил тебе физиономию!

Глава 25

Ахмет не без труда припарковал норовистую машину у бровки тротуара, выключил зажигание и целиком затолкал в рот остаток жареного пирожка, которым перекусывал прямо во время движения. Одному Аллаху ведомо, что там было, в этом пирожке; с некоторых пор Ахмета перестали страшить такие вещи, как употребление в пищу запрещенных продуктов. Что до продуктов некачественных, так это волновало его еще меньше: главное, чтобы живот в неподходящий момент не схватило, а на остальное плевать…

Одетый в свой неизменный кожаный плащ водитель темно-синего «лендровера» прохаживался по тротуару перед массивным серым зданием, фасад которого был украшен тяжеловесными лепными украшениями, а по обеим сторонам огромного, трехметровой высоты, парадного входа висели, поблескивая, многочисленные вывески с названиями всевозможных учреждений и контор, которые арендовали здесь помещения. В руках у водителя «лендровера» был роскошный букет, плотно упакованный в цветной, с рюшами и бантами целлофан. Смотреть на букет, наверняка предназначенный какой-то женщине, в руках у этого человека было как-то непривычно и дико; пожалуй, Ахмет удивился бы меньше, увидев водителя «лендровера» разгуливающим по центру Москвы в обнимку с живым осьминогом.

За несколько дней, в течение которых выслеживал синий вездеход, бывший учитель насмотрелся такого, по сравнению с чем его собственные неприятности как-то блекли. Он следовал за человеком в кожаном плаще неотступно и теперь уже не догадывался, а знал наверняка, что перед ним холодный убийца, для которого смерть всех родных и близких Ахмета была лишь незначительным, малозаметным эпизодом, не заслуживающим никакого внимания. Ахмет видел даже расстрел в песчаном карьере; это чуть было не стоило жизни ему самому, но он это видел и сумел не только уцелеть, но и сохранить рассудок. Там, возле карьера, был момент, когда Ахмет думал, что обязательно сойдет с ума. А холодный палач в кожаном плаще, убедившись, что трупы и остатки машин присыпаны землей, спокойно сел за руль, купил цветы и отправился на свидание. Он даже рук не помыл, идя к женщине сразу после расстрела в карьере…

Дожевывая слишком жирный, отвратительного вкуса пирожок, Ахмет открыл перчаточный ящик, вынул оттуда пистолет и еще раз осмотрел его, держа на коленях. Он так и не выбрал времени опробовать эту штуковину, занятый слежкой, и теперь ему оставалось рассчитывать только на везение – или, если угодно, на милость Аллаха, хотя в последнем он что-то очень сомневался.

Ему вдруг пришло в голову, что задуманная им месть недостаточно утонченна. Что толку, подойдя сзади, выстрелить негодяю в затылок? Он умрет, ничего не поняв, даже не ощутив боли. Око за око, зуб за зуб – так гласил древний закон, и Ахмет подумал, что знает, как заставить этот закон работать в современных условиях.

Нужно было застрелить не водителя «лендровера», а его женщину. Застрелить прямо у него на глазах, чтобы он видел убийцу и понял, почему, по чьей вине это происходит. Тогда, быть может, и он почувствует боль, примерит на себя исполосованную