Спецназовец. Взгляд снайпера - Андрей Воронин

временной амнезии скрывалось немало фактов его биографии; изредка, если дело происходило при свидетелях, ему об этих фактах рассказывали, и от этих рассказов у него становились дыбом волосы по всему телу. До убийств дело не доходило – по крайней мере, в рассказах очевидцев, – но ведь очевидцы оказывались рядом далеко не всегда!

Иногда Павлу Макаровичу начинало казаться, что в своем теле он живет не один. Его сожитель представлялся ему кем-то вроде демона, расправлявшего перепончатые крылья всякий раз, когда первому, истинному «я» полковника Басалыгина случалось заблудиться в темных лабиринтах вызванной контузией амнезии. И оставалось только гадать, чего на самом деле хочет и на что способна эта хитрая, злобная бестия.

Вчера вечером, получив сообщение о смерти Гунявого, который, как было доподлинно известно Басалыгину, уже не меньше года работал на Молоканова в качестве осведомителя, он намеренно загрузил принесшего это известие Арсеньева бумажной работой. Эта парочка, майор и капитан, явно копала под своего начальника, намереваясь использовать против него ситуацию с Зулусом. Гибель от рук маньяка такой мелкой сошки, как отсидевший свой срок от звонка до звонка, вышедший в тираж, ни на что более не годный мокрушник по прозвищу Гунявый, наверняка была очередным ходом разыгрываемой Молокановым партии, и полковник постарался нейтрализовать хотя бы Арсеньева, приковав его к письменному столу.

При этом он отлично понимал, что эта мера половинчатая и, скорее всего, не даст желаемого результата. Так оно и вышло, но Павел Макарович не представлял, каким ветром Арсеньева занесло к дому Якушева и кто мог его прикончить и обезглавить.

Один из напрашивающихся ответов был такой: он сам. Он, полковник милиции Басалыгин, не осознавая своих действий, позвонил Арсеньеву и приказал установить наблюдение за бывшим спецназовцем Юрием Якушевым, который был задержан по подозрению в убийстве директора управляющей компании Парамонова и до сих пор не представил ни одного убедительного доказательства того, что он и Зулус – не одно и то же лицо. Выполняя полученный приказ и не будучи уведомленным о том, что Спец в данный момент находится на даче полковника Басалыгина, Арсеньев отправился к его дому и был там убит и обезглавлен. Кем? Да уж, наверное, не Якушевым! Хотя, с другой стороны, почему бы и нет? То, что он согласился взять ключи от дачи, вовсе не означает, что он сразу туда поехал…

Осознав, что упорно и безрезультатно думает о том, о чем думать не собирался, Басалыгин выбросил эти мысли из головы, ополоснул лицо холодной водой, вытерся полотенцем и, крякая и шипя сквозь зубы, растер по физиономии пригоршню одеколона. Времени на переодевание уже не осталось, и он решил ехать как есть – в джинсах и несвежей рубашке. Этот сомнительный туалет довершили старые кроссовки, наплечная кобура с «Макаровым» и легкая курточка песочного цвета, наброшенная, чтобы ее прикрыть. Покончив с туалетом, он выглянул в окно и увидел около подъезда свою служебную «Волгу» с синим стаканом проблескового маячка на крыше. На ум почему-то пришла колесница, доставляющая грешные души в чистилище. В некотором роде так оно и было, но, выходя из квартиры, полковник Басалыгин держал спину прямо, а подбородок высоко: он никогда не уклонялся от брошенной в лицо перчатки и не прятал голову в песок, тем более что в данном случае все это представлялось совершенно бесполезным.

Когда «Волга» въехала во двор знакомой пятиэтажки, было без четверти семь. Тело Арсеньева уже увезли; зеваки, разумеется, присутствовали, но не в таком количестве, как можно было ожидать. Объяснялось это не только сравнительно ранним часом, но и претерпевшим за последние десятилетия существенные изменения менталитетом российских граждан. Утолить жажду кровавых зрелищ теперь можно, просто включив телевизор, и большинство предпочитает поступать именно так, поскольку это полностью исключает риск, коим чревато общение с представителями правоохранительных органов. В наше время никто не хочет связываться с милицией, у которой свидетель и даже потерпевший в любой момент может превратиться в обвиняемого и которая, по твердому и небезосновательному убеждению многих россиян, не лучше, а кое в чем и значительно хуже бандитов.

От группы людей в погонах и штатском, что-то обсуждавшей поодаль, отделился и быстрым шагом направился навстречу полковнику Молоканов. Павел Макарович подавил рефлекторное содрогание при виде его лица – он, оказывается, уже и позабыл, на кого похож майор после своих похождений в ночном баре «Лагуна». Синяки, которыми заплыли оба его глаза, совсем почернели, и издалека Молоканов напоминал карикатуру на грабителя, какими их рисовали веке этак в девятнадцатом или начале двадцатого, когда считалось, что уголовные элементы выходят на дело в черных полумасках.

– Ну что тут у вас? – спросил полковник, машинально пожимая протянутую майором руку. – Зулус?

– Или имитатор, – кивнув, сказал Молоканов.

Задрав бровь, Басалыгин бросил на него пристальный косой взгляд.

– Докладывай, – буркнул он, воздержавшись от лишних вопросов.

– Его обнаружила дворничиха, – сказал Молоканов. – Вышла подметать в половине шестого, когда уже рассвело, и увидела…

Они подошли к стоящей с распахнутыми настежь дверцами «хонде», около которой увивался со своими причиндалами эксперт-криминалист, и Басалыгин от души посочувствовал тетке, первой наткнувшейся на очередной подарочек Зулуса. Даже без обезглавленного тела внутри машина выглядела жутковато. Все ее окна были густо забрызганы кровью, на полу и обоих передних сиденьях до сих пор стояли темно-красные загустевшие лужи. Немного крови натекло на асфальт, а на правой передней дверце снаружи виднелся четкий кровавый отпечаток чьей-то пятерни.

– Папиллярных линий нет, – заметив, куда смотрит полковник, сказал Молоканов. – Преступник работал в перчатках – эксперт говорит, что, скорее всего, латексных, медицинских.

– Кой черт его сюда занес? – сердито проворчал Басалыгин.

– Кого?

– Да Арсеньева же!

Молоканов вздохнул и виновато повесил голову.

– Честно говоря, это была моя идея. Я, конечно, прошу прощения, но…

– Можешь не извиняться, – криво усмехнулся Басалыгин. – Этот разговор давно назрел. Правда, я удивлен, что ты его все-таки начал. Мне казалось, что ты ударишь без предупреждения, в спину… Что ж, если это и разочарование, то, не скрою, приятное.

– То есть я могу говорить начистоту?

– Обязан, – буркнул полковник. – Очень любопытно посмотреть, как у тебя это получится.

– Думаете, не сумею? – Молоканов кисло ухмыльнулся. – Да, это непросто, особенно если учесть наши с вами взаимоотношения. Ну… Ну да, не спорю, была у меня такая мысль: убрать вас с глаз долой из