Сергей Майоров - Месть Акулы

А потом он попросил проверить пистолет. Я не хотел брать, но подумал и взял. Решил, ствол у меня типа залога будет. Он, конечно, дешевле стоит. Но всё равно. Взял, проверил. Все исправно там было. Я на своей даче опробовал: отличная штука. Куда прицелишься, туда и попадает.

Месяца два он о пушке не вспоминал. А потом с претензиями позвонил: типа, сколько ждать можно? Я прямо-таки онемел. Ничего себе наглость! Напомнил ему про должок. Прямо так и сказал: сколько можно? Он помычал чего-то в трубку и говорит: приезжай. Сменяем баш на баш. Баксы на ствол.

Я приехал, хотя мне очень не хотелось через весь город с пистолетом в машине тащиться. Вдруг проверят? Оно мне надо? Но я приехал. Решил, что последний раз ему помогаю. Мы на площадке базарили, на его этаже. Я сразу понял, что денег нет. Он меня лечить начал: друг сейчас привезёт. И ещё что-то такое же. Дай, говорит, пистолет. А я-то понимаю, что если отдам, то вообще никогда своих денег не увижу. Нет, говорю, давай делай, как договорились. Понимаете, что обидно, — ладно б у него действительно ничего не было. Простил бы я ему эти три штуки. Подождал бы, пока он заработает. А у него есть деньги. Есть. Намного больше, чем три. Просто не хочет их отдавать. Думает, что я и так обойдусь.

Мы чуть не подрались. Честное слово, он первый начал. Вы же видели, какой он здоровый? Одно брюхо килограммов сто весит. Припёр меня к стенке и давай лапать, по карманам шмонать. Я вырвался кое-как, пушку достал. Отойди, говорю. Вернёшь баксы — получишь волыну. А он смеётся в ответ. Говорит, что раньше ещё думал, отдавать мне деньги или нет, а теперь и думать нечего: не отдам. Ты, говорит, один хрен не выстрелишь, ты только в тире стрелять умеешь, а я тебе ребра пересчитаю, ствол отберу и спущу вниз головой с лестницы. За борзость накажу. Представляете? Это он мне говорит! Да кто он такой? Дешёвка! Быдло! Плебей!

Извините. Я нервничаю. Просто та сцена до сих пор перед глазами стоит.

Когда он стал ко мне подходить, я предупредил. Стоять, говорю. Не двигаться! А он идёт и смеётся. Тогда я выстрелил. Рефлекс сработал. Прицелился и выстрелил. Даже глаза, по-моему, закрыл. Спортивный рефлекс. Это было бы оскорблением оружия, если бы я ничего не сделал.

Получилось, как в моих детских мечтах. Я стреляю, он падает. Так просто! Кажется, я не один раз выстрелил. Точно не помню. Потом бросил пистолет и ушёл. Меня никто не заметил. Так просто получилось… Я ещё подумал, когда уходил: меня не найдут. Даже не станут допрашивать. Ну кто на меня сможет подумать? Станут бандитов трясти, с которыми он якшался. Или тех, кому он сам одолжил. А кто будет подозревать кредитора?

Я поехал к Анжелике и все ей рассказал. Всё-таки мне было плохо. Три дня я у неё отлёживался. Она ухаживала за мной всё это время. Я думал — искренне переживает. А она все про деньги думала! Подсчитывала, наверное, сколько с меня после этого можно будет содрать. На магнитофон весь мой рассказ записала. Я там подробно все говорю: где стоял, куда целился.

Она выждала какое-то время, пока я приду в себя. Заодно, наверное, в милиции навела какие-то справки. Может, даже узнала, подозревают меня или нет. И поставила ультиматум: или много, но один раз, или каждый месяц по чуть-чуть. У меня во рту пересохло, когда я от неё это услышал. Только спросил: сколько? Она смеётся: толстяк тебе три штуки был должен, а я соглашусь на полторы. Каждый месяц.

Тут у меня окончательно пелена с глаз упала. Знаете, как говорят? От любви до ненависти один шаг. У меня ненависть потом появилась. Позже. А тогда она просто стала мне безразличной. Как можно такого человека любить?

Стал я каждый месяц платить ей полторы штуки. Она делала вид, что ничего не случилось. Но я-то знал: между нами всё кончено. Из-за этих непредвиденных расходов я не смог купить машину, которую хотел. Мне нравился «додж», а пришлось выбрать «плимут». Он такой же, только на несколько тысяч дешевле. Представляете? Все из-за неё!

Один раз повезло. Представился удачный момент, и я украл её магнитофонную запись. Вы не можете себе представить, с каким удовольствием я сначала прослушал её, а потом сжёг!

Я думал, она меня растерзает. Но ничего, смирилась. С тех пор я платил по пятьсот долларов в месяц. За молчание. А она, как потом стало известно, вынашивала новые планы.

Время лечит душевные раны. Я уже давно продюсировал дуэт «Ставрида», но как-то не обращал внимания на Ниночку Алфераки. Мне казалось, что она просто милая девушка. Милая и талантливая, но ничего больше. А потом, в один миг, между нами как будто искра проскочила.

Вот с того момента я и стал ненавидеть Анжелу. Она видела, как мне хорошо с Ниной, и не могла мне этого простить. Она была уверена, что я выбрал Нину только из-за денег её папы. А деньги как раз ни при чём. Я не умею измерять чувства в валюте.

Анжела сказала, что отстанет от меня, если получит сто тысяч долларов отступного. Вы представляете? Она обещала в противном случае рассказать всё, что ей про меня известно, Нине и её отцу. После этого никто из них не стал бы со мной даже здороваться. Отцу бы не понравилась история с Гладкостенным. Кому нужен зять, которого в любой момент могут арестовать? Пусть даже чисто теоретически, но всё равно — могут. А Нина… Дело в том, что я совершил одну роковую ошибку. Уже посте того, как мы с Ниной решили пожениться, я сорвался и переспал с Анжеликой. Не знаю, как это получилось. Какое-то затмение нашло. Я сорвался и переспал. Анжелика сумела бы это доказать.

Что мне оставалось?

Платить? У меня не было столько свободных денег. И где гарантия, что она потом не попросит ещё и ещё?

Нанять киллера? Я не знал, как можно связаться с настоящим профессионалом. А использовать дилетанта — себе дороже обойдётся.

Я принял решение и стал готовиться.

Я несколько раз обыскал квартиру Анжелы и выкрал, как мне казалось, все компрометирующие меня документы. Я сделал дубликаты ключей от квартиры Каролины. Она мне говорила, что Миша привёз из дома обрез. Я подумал, что его могут заподозрить в убийстве, и решил подбросить улики. Когда никого из них не было дома, я пришёл и подложил несколько патронов от «ортгиса». Я не рассчитывал, что смогу найти Мишины боеприпасы. Думал спрятать свои патроны в таком месте, чтобы они случайно на них не наткнулись, а милиция, делая обыск, непременно нашла. Мне повезло, я почти сразу наткнулся на Мишин тайник.

Думаете, мне легко было решиться? Я ненавидел Анжелу, но Вика с Каролиной были не виноваты! И в то же время я понимал, что по-другому нельзя. Если я застрелю только Анжелу, то до меня смогут добраться. А так я рассчитывал сбить вас со следа.

Поверьте, пожалуйста, я не знал, что Вика ваша сестра!

Когда я вошёл, они танцевали. Каролина и Анжелика. Я думал, в спортзале будут все трое. Смотрел перед этим в окно и видел троих. Но пока я обходил школу, Вика пошла позвонить.

Они меня не боялись. Ничего не почувствовали. Подходя к ним, я улыбался. А потом быстро достал пистолет и начал стрелять. Я старался попасть в жизненно важные органы. Я не хотел, чтобы они мучились. Я ведь хороший стрелок.

Девчонки умерли сразу, я это видел. Я пошёл к тренерской, где была Вика. Пока я шёл — испугался. Мне стало казаться, что выстрелы непременно услышали и сейчас здесь будет толпа народа. Я занервничал. Поторопился. Выстрелил через стекло, потому что не мог больше терпеть.

Пистолет я бросил около Анжелики. Мне казалось, что это символично. Ведь это из-за неё все так получилось. Только из-за неё.

Знаете, меня потом двое суток преследовало ощущение, что я испачкал в её крови свои брюки. Даже по ночам просыпался. Видите: она и после смерти не могла оставить меня в покое.

Честное слово, я радовался, когда узнал, что Виктория только ранена. Спросите в больнице, врачи подтвердят, сколько лекарств для неё я передал.

Я хотел пустить вас по ложному следу. Статья вашей матушки о «ПКТ» попалась мне на глаза совершенно случайно. Кто-то из знакомых показал, сказал, что интересно написано. Я прочитал, и мне тоже понравилось.

Я звонил из своего дома. Купил специальную компьютерную программу, которая изменяет голос, и позвонил. После разговора подумал: Господи, какую глупость я сделал! Детский ход. Кого он сможет обмануть?

А потом в газетном киоске я увидел Вику на обложке журнала. Мне чуть плохо не стало, когда я её узнал. Подумал, что схожу с ума. И вдруг понял, что это небо подсказывает мне, как поступить. Ведь если подумают, что Вику решили добить после публикации статьи, то я автоматически буду исключён из числа подозреваемых. Ведь я-то знал о её ранении с первого дня…

Конечно, я не хотел её убивать. Надеюсь, это вы понимаете? С такого расстояния да из такого оружия я бы не промахнулся. Мне хотелось только создать видимость покушения. Образ. Я узнал вас в прицеле и мог бы… Вы понимаете? Но я не стал.