Пираты московских морей - Сергей Александрович Высоцкий

— Яволь! — отозвался Фризе.

Но ни через полчасика, ни через час Владимир в баре не появился. Когда он пришел в каюту, Берта не спала и не мучилась морской болезнью. В легкой пижамной курточке она стояла на коленях и пыталась большой тряпкой — сыщик успел заметить, что это его рубашка, — собрать воду с ковра, которым был застелен пол каюты.

— Володька, как хорошо, что ты пришел! Поможешь мне.

— Корабль получил пробоину?

— Еще не получил. Я проснулась и поняла, что моя морская болезнь закончилась. Можешь себе представить? Встаю с постели — голова свежая и так есть хочется! Подумала, сейчас оденусь и пойду тебя искать. И закатимся в бар. И надо же дернула меня нечистая сила свежего ветерка в каюту впустить! Открыла окно, а волна как шарахнет!

В коротенькой — до пупка — прозрачной распашонке Берта выглядела такой нежной и соблазнительной, что Фризе даже не подумал присоединиться к «спасательным» работам. Он только отобрал у подруги свою рубашку, купленную, кстати сказать, два дня назад в дорогом афинском магазине, и бросил ее в ванну. Когда вернулся, Берта была уже в постели. Без распашонки.

— Ой, Володька, мы с тобой никогда не занимались любовью в такую бурю, — прошептала подруга, нежно обнимая Фризе за шею.

— Какой уж тут бар! — Любовь у них всегда затягивалась надолго.

На следующее утро, когда «Армения» ошвартовалась в Пальма-де-Мальорка, море было спокойным, солнце приветливым и ласковым. Теплоход выглядел умытым и повеселевшим. Из цепких лап разбушевавшейся стихии он вырвался с минимальными потерями: всего-то улетевший в сторону Кипра старенький стол для пинг-понга!

А вот крупный ученый Ростислав Игнатьевич, Ростик, как звали его за глаза туристы, старался держаться от Фризе подальше и не встречался с ним взглядом.

«Раскаивается за свою ночную откровенность, — решил сыщик. — Неужто, государственные секреты выболтал? Или стесняется, что от марксистской теории отступил?»

На Мальорке супруга Ростика обрела свою мечту — ожерелье из искусственного жемчуга. А дубленку за тридцать баксов ученый-биолог купил только в Риме. В толпе богомольцев и туристов на площади Святого Петра. Он так радовался этому событию, что ни у кого не повернулся язык сказать ему, что дубленка липовая, из искусственного меха.

ЛЮБИМЫЕ ЖЕНЩИНЫ ВЛАДИМИРА ФРИЗЕ

«Чего ради он мне напомнил про Закон сохранения и превращения энергии? — размышлял Фризе о странном разговоре с «мужиком из ящика». — Слишком незначительный повод для материализации духов и внезапного появления на телеэкране! Неужели и Дживс с Бондом собирались потолковать со мной о точных науках? Ну и дела!»

Владимиру вспомнилась лукавая усмешка пришельца в тот самый момент, когда сыщик подумал о Средиземноморском круизе. Каким необъяснимым образом он догадался о разговоре Владимира с Ростиком в штормовом море?

Постепенно мысли Фризе с душ усопших, чья энергия, витая над планетой, так способствует научному и техническому прогрессу, переключились на живых людей. На одного конкретного человека. На женщину. Женщину красивую и нежную. О таких всегда очень приятно думать.

Фризе вспомнил, что эта женщина, бывшая любовница Берта, уже давно не баловала его своим вниманием. С тех пор как позвонила однажды поздно вечером, а трубку подняла Дюймовочка. Владимира в то время не было дома.

Как потом рассказала Галина Романовна, она разговаривала с Бертой очень вежливо, даже ласково. Ответила на все ее вопросы «о здоровье и настроении Владимира Петровича». Дюймовочка особо подчеркнула, что бывшая любовница настойчиво «выспрашивала про настроение Володьки».

— Я ей объяснила, что настроение у вас очень даже прекрасное. Что выглядите вы как огурчик и поправились на полтора кило.

Фризе представил себе реакцию Берты на ласковые ответы Галины и взгрустнул. Но перезванивать ей не стал. Решил повременить. Время сглаживает даже самые острые углы, а не только житейские шероховатости.

И вот теперь, вспомнив круиз, время, когда их любовь находилась на самом пике, Владимир взял мобильник и нажал кнопку быстрого доступа к нежной баскетболистке. Точнее, бывшей баскетболистке, а ныне тренеру швейцарской сборной.

Но так же, как и при звонке Дюймовочке, протокольный женский голос ответил: «Абонент находится вне доступа Сети или отключил аппарат». Разница была только в том, что на этот раз, «протокольный голос» ответил по-немецки.

«Не хотят со мной общаться живые люди, — посетовал Фризе. — Только призраки надоедают. Кстати, чего мне Дживс посоветовал почитать? Какую-то статью в иностранном журнале? В “Иностранке”, наверное».

Он вспомнил имя автора, которого назвал член «Клуба привилегированных слуг». Его звали Дидье ван Ковелер. Фризе понятия о нем не имел. Ни в одном из словарей, которые хранились в домашней библиотеке, такого автора не значится. Можно было бы поискать этого Дидье в Интернете, но Владимир принципиально игнорировал всемирную паутину. Считал, что на эту игрушку у него нет свободного времени. И, чего греха таить, боялся расстаться с секретами, которые хранились в его ноутбуке.

Оставалось позвонить Светке. Его старая приятельница Светка работала корреспондентом городской газеты, и сыщик иногда подбрасывал ей особо интересные темы для очерков. В редакции Светлана считалась одной из самых способных журналисток. Не проходило месяца без того, чтобы на страницах газеты не появлялись ее яркие и острые выступления.

Светлана Ивановна постоянно разъезжала по командировкам, собирала компромат на коррумпированных чиновников, с боем отстаивала на редколлегии свои «гвозди», а потом тратила уйму энергии на то, чтобы доказывать в судах свою правоту. Только вот на то, чтобы создать семью, времени у нее не оставалось.

— Ты моя отдушина, — говорила Светка сыщику во время их редких встреч. — Все жду, когда ты на мне женишься.

Фризе в ответ только ласково и загадочно улыбался. Эту улыбку можно было понять по-разному, но женщины всегда прочитывали в ней утешительный для себя намек: «я не против женитьбы, но стоит ли торопиться?»

С женщинами Владимиру везло. Он мог бы с легким сердцем жениться на любой из своих приятельниц. И поэтому к сорока годам все еще оставался холостяком. Только Берта была вне конкуренции: когда она во время их редких встреч в Швейцарии, заводила разговор о женитьбе, Фризе отвечал:

— Назначай дату свадьбы! Но только жить будем в России.

Баскетболистка не соглашалась.

— Упрямая, стервочка! — ласково шептал ей Владимир. — Я же иду на такую жертву! Теряю мою любимую свободу.

— Это я теряю свободу, — отвечала Берта и принималась целовать своего любовника так горячо, даже неистово, как будто прощалась с ним навсегда.

Иногда на Фризе накатывало чувство острой неудовлетворенности собой из-за того, что он так легко сходится с женщинами. Даже его лучший друг Евгений Рамодин бросил ему однажды: «Ну ты и ходок, Длинный!» Владимир не понял — то