Волчина позорный - Станислав Борисович Малозёмов

директор распорядился всё выписать точно так, как милиции надо и открыть хранилище.

— Так. Вот Вам три ключа, — достала из своего сейфа связку Лидия Борисовна. — Мне с вами идти?

— Обязательно, — кивнул Александр Павлович. — Мне нужны деньги вот с этими номерами и сериями. Я думаю, что все вот эти покупки за один раз сделаны на деньги с грабежа сберкассы. Не побоялись столько потратить в одном месте. Хотя нашим продавцам по фигу. Да?

Спустились в хранилище и директор достал из большого сейфа брезентовый саквояж, на ручке которого висела прикреплённая ниткой табличка. На ней — число и сумма. Открыли, разложили деньги на большом столе, обитом мягким плюшем.

— Втроём вот сюда, на правый угол, складываем самые свежие на вид ассигнации, — Яшин потер руки, бухгалтерша тоже. — И вы, Александр, тоже ладони разотрите. Тёплыми руками легче раздвигать и вытаскивать нужные купюры.

Процедура заняла половину часа. Посчитали. Денег было сто четыре тысячи. Семьсот рублей десятками искали ещё сорок минут. Сверили номера и серии. За час всего. Всё совпало. Это были деньги из сберкассы.

— Лида, ты сложи остальные и в сейф закрой. А мы пойдём в мой кабинет, — завершил операцию поиска нужных купюр директор Яшин. Он их сгрёб в стопку, забрал и понёс на вытянутых руках.

В кабинете они выпили по пятьдесят граммов коньяка и съели две конфеты «Грильяж в шоколаде».

— Вот эти деньги вы отправьте завтра же в «Центральный» банк. Нарочным. Пусть отдаст лично директору и скажет, что деньги с ограбления, — Малович с трудом прожевал «грильяж». — Три тысячи грабители профукали. Пропили, в карты продули и на бильярде проиграли. Их мы не найдём. Считай — естественная убыль. Усушка — утряска. А я директору «Центрального» завтра скажу, и они вам пришлют другие купюры, но столько же. Хотите — наличными привезут?

— Лучше налом. У нас инкассация «живые» деньги забирает. Нарушить можно, но с Алма-Атой долго согласовывать.

— А я буду искать драгоценности. Сколько найду — привезём вам. Куплены они на ворованные деньги, значит, и у вас их украли. И будет вам неожиданная прибыль. Вы мне дайте одну, но точно такую же цепочку с медальоном. Я принесу через пару дней. Мне надо барыге показать и прикинуться, будто один чудак у него купил. А цепочка куплена на деньги с ограбления сберкассы. Только о возвращённых вам драгоценностях рассказывать потом никому не надо. Хорошо?

Яшин кивнул. — Ну, какие хитрые же у вас в милиции методы. Зато ведь правильные. Просто так никто сам не признается. — С директором «Центрального» я все бумажные формальности решу и вам справку выпишу, что лично вы, Малович Александр Павлович, нашли деньги с ограбления сберкассы. Это Вам для отчёта перед своей конторой.

Они попрощались и разошлись. Шура вышел в город и уже почти решил сразу же ехать в «лихоманку-тошниловку» и там на бильярде поймать Кудрявого, скрутить и привезти его для допросов в «уголовку». Но потом передумал. Кудрявый — не фраер дешевый, а такой же волчина, только из блатного мира. И возни с ним может быть много. Просто так он Шуре в ручки не упадет и свои не протянет, чтобы на них «браслеты» повесили.

А Малович сегодня устал. Не понятно, правда, от чего. Но брать опытного преступника надо со свежими силами.

И поехал он на работу составлять отчет о проделанной за неделю работе. Купил халвы, лимонада, печенье «курабье», чтобы подсластить горький и неблагодарный бумажный труд. Улыбнулся, представляя завтрашнюю схватку с Кудрявым и дал газу в направлении УВД.

21. Глава двадцать первая

Кабинетный рабочий день полз как тяжело раненый во все части тела боец, пытающийся с вражеской территории перебраться к своим и умереть рядом с нашим врачом в медсанбате. К шести часам вечера Александр Павлович обнаружил, что в общий отчёт пишет что-то не то, вылавливая из небрежно, хаотично раскиданных докладных и рапортов первые попавшиеся на глаза строчки. Прочёл всё изложенное для начальства за последние полчаса, ахнул, порвал отчёт на мелкие фрагменты и смёл их со стола на газету, скрутил из неё кулёк, сдавил покрепче да печально похоронил плоды неудачного труда в проволочной корзине, где отходов накопилось почти доверху.

— Рожденный ползать летать не сможет, — обозлился на себя Шура. — Надо Борьку, брата, просить. Он корреспондент газеты. Для него пытка ручкой и бумагой — удовольствие, удовлетворение от единственно любимого дела.

Шура решил пойти к брату завтра с пачкой исходных бумаг. И Борька отчёт из них сделает такой, что хоть на всесоюзный конкурс писателей его отправляй. А сегодня придумал Малович рано появиться дома. Вот прямо сейчас стартовать и появиться на кухне раньше жены, сделать яичницу с сельским салом пожаренную, открыть банку маринованных огурцов, разложить их красиво на большом блюдце и всем этим Зину крупно обрадовать.

Пришел, сел на кухне к окну и долго разглядывал трёх воробьёв на ветке тополя, которые не могли по очереди выклевать из трещины то ли букашку, а, может, кого-нибудь повкуснее. Попутно наблюдал Александр Павлович воробьиную делёжку. А в основном размышлял. Не исчезал из его раздумий уркаган Кудрявый. Не было повода его задерживать. Ну, гоняет он шары в «Лихоманке». На деньги, да. Но с шестьдесят третьего года игру «на интерес» для бильярда разрешили.

Ну, к чему полегче прицепиться, чтобы Кудрявый не послал его подальше, а повиновался и пошел с ним в комнату для допросов? Остановился на том, что надо проверить у него документы. Точнее — прихватить всех, кто там будет, перечитать все паспорта и справки об освобождении. А всего к троим, чтобы не спугнуть Кудрявого, прицепиться. У блатных в документах всегда можно найти какую-либо нестыковку. Вот ГАИшники умеют же! Если ты на работника ГАИ огрызнулся сверх нормы, то он хоть что-нибудь, да найдёт в машине, чтобы дырку пробить в техталоне. А чтобы проверка документов смотрелась правдоподобно и называлась плановой, надо взять с собой Вову Тихонова и трёх сержантов с оружием.

— Во! Так и надо сделать! — Шура повеселел. — Я у него в документах обязательно что- нибудь неправильное выловлю.

Пришла Зина.

— Саня, случилось что-то? Тебя на должность полковника посадили? Ты ж раньше шести дома появился, да?

— Да писал отчёт. Чтобы, блин, подохли все, кто придумал этот садистский приём мучений честных офицеров и ни в чём не повинных гражданских. Я не