Операция "Рагнарёк" - Андрей Юрьевич Журавлёв

красавчик и рок-музыкант, и другое – мрачный карлик лет сорока с лишним.

— Может, сначала в комнату пойдем? – предложила Тильда, — объясню, раз самим непонятно.

Лорд Регент был рожден без всякого титула. Без денег, протекции и надежд на будущее. Во времена Диккенса лучшей долей, которую мог себе пожелать карлик, была работа в цирке уродцев. Худшей – голодная смерть на берегу грязной канавы или возле мусорной кучи. Но ему повезло, Эйдан Лайл, ирландский Тремере, движимый каким-то извращенным состраданием, решил сделать паренька своим гулем. Несмотря на насмешки и высокомерные взгляды, Эфраим понял, что суровое ученичество в капелле для такого как он – единственно возможный путь к вершинам. Он засел за учебу с особым рвением, и, после того как проявил недюжинный талант к Тауматургии и нашел подтверждение паре излюбленных теорий Лайла, учитель счел его достойным объятия.

Дальнейшую карьеру Эфраима можно считать типичной для Тремере – сочетание подчинения и уважения к традициям клана, с разумной инициативой и иногда зашкаливающими за пределы разумного амбициями. Капелла в Нью-Йорке, давшая ему долгожданную свободу действий и звание Лорда, была достойной наградой в конце долгого пути. Впрочем, Вэйнврайт далеко не считал этот путь оконченным.

Маленький смелый «халфлинг» перевернул жизнь карлика, напомнив ему о забытых юношеских мечтах, задолго до обращения. Сознавая, что семейный очаг и маленькие ручки, подающие ему чашку чаю или укрывающие пледом его колени, для него недостижимы, Эфраим видел в этом тихом идеале чуть не Рай, удел, в котором ему было отказано. Матильда, лишенная не только общества отца, но и материнского тепла, была из тех девочек, которые тянутся к надежной мужской руке в поисках защитника.

Возможно, сложись обстоятельства иначе, Тильда нашла бы себе возлюбленного или даже мужа, заменившего собой отцовскую фигуру. Но она встретила не зрелого охотника до девичьей свежести, а мрачного, сурового колдуна, которого эта сторона жизни не интересовала вовсе.

Лорд Вэйнврайт скорее согласился бы принять окончательную смерть, чем позволил обратить Тильду. И вся капелла, хотя и удивлялась странной слабости Регента, относилась к ней с уважением и теплом, замечая, насколько проще стало иметь дело с карликом после того, как Тильда, почти официально, заняла почетное место воспитанницы.

Они нашли друг друга – маленькое солнышко, осветившее его вечную тьму, и заботливый нежный отец, оберегающий свою девочку от любой напасти.

На этот раз Тильда притащила их не в парадный кабинет Регента, а в личные покои Эфраима Вэйнврайта. Разница между помпезным официозом офиса и почти спартанской обстановкой маленькой гостиной сразу бросилась в глаза Делии. Здесь все было рассчитано на малый рост хозяина – низкие добротные стулья с кожаными сиденьями, обитые медными гвоздями с рифлеными шляпками, квадратный стол с черной полированной столешницей, угловатый жесткий диван и парные кресла к нему. Исключение составляли забиравшиеся под самый потолок книжные полки, личная библиотека Регента. Но рядом с ними стояла передвижная лесенка на колесах, с поручнями и широкими ступенями. На оклеенных сероватыми обоями стенах висела пара картин – Темза, полускрытая «гороховым супом», знаменитым желто-зеленым лондонским туманом, канувшим в Лету вместе с каминами и газовым освещением, и портрет Тильды, совсем недавно написанный маслом – краска все еще поблескивала свежестью.

Делия бросила на Вэйнврайта любопытный взгляд, и Лорд Регент тут же безошибочно истолковал его.

— Проболталась? – строго спросил он, глядя на Тильду из-под широких нахмуренных бровей, выступающими дугами нависавших над его пронзительными черными глазами.

— Похвасталась, — с улыбкой ответила Тильда, подходя к сидящему в кресле карлику и усаживаясь на подлокотник. Вэйнврайт против воли ответил на улыбку, потрепав девушку по руке выше локтя.

— Это одно и то же, — заметил он, — но мне приятно, что ты так на это смотришь.

Он повернулся к застрявшим у порога нежданным гостям.

— Садитесь уже, раз пришли, — вздохнул Регент, кивая на диван, — и постарайтесь не болтать о том, что узнали.

— А что мы узнали? – с невинным видом спросила Делия, — Тильда изучает тут Исцеление. Я так и скажу любому, кто заинтересуется.

— И Фьялару? – с усмешкой спросил Вэйнврайт.

— Фьялар вряд ли заинтересуется, — ушла от ответа Делия, — и мы здесь не для того, чтобы обсуждать твои семейные отношения.

— Зато твои уже на первых полосах местных газет, — отпарировал Вэйнврайт, — вам обязательно так привлекать к себе внимание?

— Фьялар Бруниссон отвлекает внимание от Фьялара, сына Бруни, — ответила дроу, с удивлением обнаружив, насколько эта мысль теперь казалась ей очевидной и само собой разумеющейся, — пока журналисты будут обсуждать мои колечки, платьица и туфельки, в другие дела они нос не сунут.

— Я бы не был в этом так уверен, — задумчиво протянул Регент, — но Фьялар прав, это лучше, чем вообще ничего. Ты пришла пригласить нас на свадьбу?

— Мы еще не решили, что и когда будем с ней делать, — ответила дроу, — но в любом случае, мы пришли по гораздо более серьезному делу. И с просьбой о помощи.

Излагать суть стоящей перед ними проблемы взялась Маша. Университетская иерархия, конечно, в корне отличалась от Пирамиды Тремере, начиная с того, что магическое число «семь» не играло в ней никакой роли, и заканчивая тем, что студенты, прошедшие обучение, редко оставались в Университете, уходя на просторы свободной конкуренции в науке и бизнесе. Но даже это был хоть какой-то положительный опыт. У Делии такого опыта не было, но она сразу углядела в обтекаемых ответах Вэйнврайта намек на желание включить Башни в Пирамиду, сделав их филиалом клана и базой для отбора кандидатов на Обращение.

— Никаких шансов, — резко отрезала она.

Тильда испуганно заморгала, но Лорд Регент только успокаивающе похлопал ее по руке.

— Стоило попытаться, — улыбнулся он, сверкнув клыками. Здесь, на восьмом этаже своей Капеллы, он считал соблюдение Маскарада излишним.

Свой взгляд на ситуацию Вэйнврайт обрисовал жестко и безжалостно. Все, действующие на данный момент структуры, сочетающие в себе магию и политику, строились веками, на крови и насилии, интригах и внутренних распрях. Католическая церковь, Орден Гермеса, клан Тремере – все они уходили корнями в глубокую древность, когда не только посвященные, но и взирающие на них с трепетом простые смертные безоговорочно верили в высшие силы. Научный прогресс, в каком-то смысле, стал новой религией, потеснив традиционные