Лев Пучков - Чистильщик

Снаружи раздался негромкий лязг и жужжание мотора – будто поехали в сторону тяжелые раздвижные ворота. Затем фургон еще пять минут петлял и наконец затормозил, не глуша двигатель. Дверные створки распахнулись настежь.

– Выгребай! – скомандовала голова «запускающего», возникшая над уровнем фургонного пола. – Да побыстрее – а то я вам!

Мы спешно выгрузились – осмотревшись по сторонам, я обнаружил, что нахожусь в глухом складском дворе, изрядно захламленном каким-то громоздким оборудованием в разломанных деревянных ящиках. Над запертыми дверями складов тускло мерцали плафонированные фонари, скудно освещая примерно две трети дворового пространства и участок стены ограждения, поверх которого я никаких прибамбасов охранного характера не обнаружил.

– Ну вот вроде бы и прибыли, – забормотал я под нос, адресуясь к микрофонам, вшитым в мой «прикид». – Двор глухой, забор чистый – тишина… А над дверьми, куда нас ведут, номер – 18. 18, 18, 18…

– Ты чего там бормочешь? – поинтересовалась вездесущая Леся, догоняя меня у широко распахнутой двери хранилища под номером «18». – Все-таки будете снимать?

– Я тебя очень прошу – отстань! – сквозь зубы прорычал я на ухо испуганно отшатнувшейся бомжихе. – Все объясню потом – если все получится…

В хранилище было пусто. В дальнем конце – у стены – нас ожидали пятеро крепких молодцев в рабочей униформе – под мышкой у каждого из них явственно топорщился пистолет.

– Сколько? – поинтересовался упитанный розовощекий малый.

– Одиннадцать, – ответил запускающий и махнул рукой на пыхтевших позади ментов, волокущих по полу брезентовый мешок с телом Жени-афганца. – Один из них уже того…

– Понятно, – лениво бросил розовощекий и махнул рукой на выход из хранилища. – Свободны.

Менты дисциплинированно развернулись и потопали из хранилища. Когда последний из них скрылся за дверью, розовощекий подошел к здоровенному рубильнику на 380 вольт, ручка которого находилась в положении «включено» и перевел ее вниз. Я автоматически хлопнул ресницами, но мощная галогенная лампа, горевшая в центре потолка хранилища, не погасла. Вместо этого раздалось жужжание мотора – фрагмент торцевой стены медленно поехал вправо, представляя нашему взору спуск в подвал. На ступенях с той стороны поджидали двое молодцев в синей униформе.

– Давай за носилками, – распорядился розовощекий, жестом отправляя их в подвал. – Труп надо оттащить.

– Может, они оттащат? – неуверенно предложил белобрысый парнишка, кивая в нашу сторону.

– А ты их заставишь? – поинтересовался розовощекий, оборачиваясь к нам и ласково ухмыляясь – сейчас я заметил, что из нагрудного кармана униформы у него торчит антенна портативной радиостанции.

– Ты знаешь, Мики, если ты скажешь, я их заставлю друг у друга задницу сожрать! – заявил белобрысый, и вся компания радостно заржала.

– Цыть! – неожиданно раздражился радиооснащенный Мики. – Я сказал: носилки – труп! Быстро!

Двое с той стороны поспешно сиганули в подвал – судя по всему, с этим улыбчивым Мики шутить было небезопасно. Мы последовали за ними, понукаемые идущими сзади «рабочими».

– Интересно как… – пробормотал я, адресуясь к невидимым ушам Славы Завалеева. – Рубильник выключаешь – и стеночка отодвигается… Рубильник выключаешь, выключаешь рубильник… а потом – в подвальчик. А в подвальчике – пока что – семеро мужичков со стволами, да при станции. Семеро, семеро…

– Ты че там бормочешь? – внезапно заинтересовался Мики, хватая меня за рукав и выдергивая из общего строя.

– Бормочу, бормочу, бормочу… – пробубнил я по инерции, деревенея от неожиданности.

– Он припадочный, больной он! – пришла на помощь догадливая Леся, оборачиваясь к розовощекому. – Не пугайте его, а то щас упадет и начнется…

– Больной, говоришь? – Мики тяжело уставился на меня, затем рывком толкнул к стене и сноровисто ощупал с ног до головы.

– Ай-я-яй! Ай-я-яй! – тихо запричитал я, потряхивая головой. – Не бейте, дяденька, я хороший!

— Пошел! – скомандовал Мики, не обнаружив в моих лохмотьях ничего подозрительного. Я последовал за основной массой, успевшей за время моего «шмона» удалиться метров на пятнадцать. Насторожившийся Мики мягко ступал сзади, и я чувствовал затылком, что он не замедлит пустить в ход оружие, если с моей стороны последует какая-нибудь выходка.

В подвале было пусто. Голые стены, мощная галогенная лампа посреди потолка – и рубильник на 380, с ручкой в положении «включено». Ухватив меня под локоть, Мики подошел к рубильнику и перевел ручку вниз. Фрагмент стены подвала плавно поехал вправо, открывая большую железную дверь с винтовой задвижкой.

– Ай, ай, ай! Страшно, дяденька! – жалобно захныкал я. – Тут, как и наверху, рубильник – вниз! Стена – поехала! Ай-ай-ай! – И затряс головой, стукая правой рукой в грудь.

– Заткнись, тварь! – возмущенно выдохнул Мики, хватая меня за парик и пребольно стукая головой о стену. Я захныкал почти натурально – из глаз сыпанули искры, панорама слегка спланировала справа налево и с трудом встала на место.

Один из «рабочих» отвернул ржаво заскрипевшую задвижку и с трудом распахнул дверь. Сверху опустились запыхавшиеся хлопцы с носилками, и я на миг отвлекся, наблюдая, как они сваливают на пол мешок с телом Жени. Дружный изумленный выдох заставил меня вздрогнуть – бомжи попятились назад и стали испуганно роптать.

За дверью с задвижкой скрывался огромный холодильник – включившиеся внутри с некоторым запозданием неоновые лампы осветили то, что в нем находилось, и на несколько секунд я замер в немой оторопи, созерцая открывшееся моему взору безобразие… Вот оно – то, из-за чего нам со Стасом пришлось столько вытерпеть в течение последних пяти дней. Предпоследний этап программы «Подснежник».

– Запихивайте их – че встали! – раздраженно прикрикнул на своих подручных Мики, не выпуская моего локтя. – Живее!

«Рабочие» засуетились – начали сноровисто проталкивать упирающихся бомжей в дверь холодильника.

В холодильнике хранилось несколько десятков замерзших трупов бомжей… Там имелись двухъярусные стеллажи – так вот, эти трупы размещались небольшими группками на стеллажах, на некотором удалении друг от друга. Картина предельно ясна: людей мелкими партиями запихивали в этот холодильник, они сбивались в кучку, чтобы хоть как-то согреться, и старались держаться подальше от ранее замерзших. Трупы в каждой группе сидели, плотно прижавшись друг к другу, обхватив колени руками и склонив головы к груди. Типичная поза замерзающего человека… Я вспомнил ежевесенние криминальные хроники в местных газетах – по статистике выходило, что в нашем городе каждый год из-под снега вытаивает полторы-две сотни бомжей, которые, по версии газетчиков, были застигнуты в лесополосах и на окраинах страшной метелью – оттого и замерзли, бедолаги… Да, предпоследний этап «Подснежника» продуман недурственно. Все теплое время самозамороженные бомжи хранятся в холодильнике – пока не выпадет густой снег. Затем их остается аккуратно вывезти за город и слегка прикопать в сугробе – это последний этап пресловутого «Подснежника»… Интересно – какой изувер догадался так обозвать эту мерзость?

– Теперь ты, больной! – раздался у меня над ухом вкрадчивый голос Мики. Я вздрогнул и выпал из оторопи – настала моя очередь залезать в этот богомерзкий холодильник.

– Ты ничего не хочешь мне сказать? – спросил Мики, сверля меня глазами. – Мне кажется – хочешь. А?

– Хочу, – честно признался я и внятно произнес, адресуясь к невидимым ушам Славы Завалеева и от всего сердца надеясь, что они открыты для моей информации: – Можно работать. Вариант – нулевой. Вперед!

– Чего-чего? – переспросил Мики, хватаясь за кобуру и внезапно бледнея. – Повтори!

– Тебе повезло, Мики, – сообщил я утратившему розовость щек Мики и расчетливо звезданул его кулаком по темечку. Мики закатил глазки и плавно сполз по стене на пол.

«Рабочие» всего лишь секунду оторопело разевали рты – мне этого времени хватило, чтобы разобраться с хитрой застежкой Микиной кобуры, извлечь «ТТ» и взвести его. Секунда прошла – «рабочие» принялись активно рвать оружие из кобур, хрипло матерясь и падая на пол. Но баловать их патронами я не стал, хотя и показал первым движением ствола, что именно это собираюсь сделать. Я тщательно прицелился в мощную галогенную лампу посреди потолка и плавно нажал спуск. Оглушительно грохнул выстрел – лампа брызнула во все стороны ярким снопом сиреневых искр – в помещении наступила кромешная темнота.

– Кто в холодильник сунется – стреляю! – истошно завопил я и тут же упал на пол – пополз к двери холодильника, ухватив за руку бессознательного Мики. На звук моего голоса грохнули несколько выстрелов, затем кто-то крикнул: