Последний путь - Антон Ярыгин

подобие сапог. Хм, а ведь городские нищие, по сравнению с ней, реально нищие: ходят в рванье, которое одёжный принтер выдавал сначала как нормальный прикид. А здесь — та одежда, которую обычно мы с Коляном привозим после мародёрки.

— Откуда вы? — спрашиваю её, присаживаясь возле неё.

— Пожалуйста! Не убивайте! — пытается она от меня отползти, при этом левой рукой как будто отталкивает.

— Да не буду я… — встаю.

— Маш, я его знаю — он беспредельничать не будет, — говорит какой-то мужик. В отличие от остальных, он одет весьма неплохо: те же лохмотья, но чуть свежее.

— Вы уверены? — женщина, которую тот назвал Машей, оборачивается к нему.

— Да, — спокойно заявил он.

— А вы — типа местная власть? — обращаюсь к нему.

— Негласный староста, — моргнул он, подтверждая слова. — Так что случилось-то? Чего она тебя боится?

Женщина поднялась. Если бы не её нездоровая чернота, то была бы очень красивой.

— Сегодня был прорыв, — говорю ему без прикрас.

— Это они, значит, прорвались? — он кивнул в сторону женщины.

— Да, — спокойно отвечаю ему. — Ну и, как сам понимаешь, прорыв ликвидировали.

— Ой! А-а-а-а… — женщина постепенно затихала, сопровождая своё падение на асфальт. Её глаза оставались открытыми.

— Умерла… — констатирую очевидное.

— Она, всё-таки, хапнула много радиации, — пояснил староста.

Староста поднял её ребёнка, который лежал в рядом стоя́щей хибаре. Это был мальчик. Примерно полугодовалый. И, в отличие от матери, он был светлый. Мужчина с любовью глянул на него, погладил его по голове, а затем прижал к груди.

— На их поселение напали. Стая волков и одичавших собак, — начал рассказывать староста. — Их было много. Кто мог отбиться — отбивался. Кого-то они растерзали. В основном — мужчин. Которые кинулись защищать. И в этой неравной битве они проиграли — волки и собаки заняли улицы. О восстановлении поселения не могло быть и речи, поэтому они решили бежать. Они надеялись получить здесь помощь от волков. А вместо этого они получили смерть…

Эх, как бы ни хотелось, чтобы его слова не были правдой. Но это факт. Он ещё раз посмотрел на малыша, с нежностью потёрся своим носом о его крохотный носик, прижал к себе с улыбкой, а потом глянул на меня.

— Помоги ему, — приказал он.

— Как? — а действительно — как?

— В этом крохотном возрасте ему не выжить в трущобах. Прошу тебя — спаси мальца! — он с мольбой смотрит на меня.

Вот это поворот! И как мне с ним быть?

— Хорошо, я постараюсь, — как-то сжато и сухо произношу.

Мужчина передал мне свёрток со счастливой улыбкой на лице. Я взял его в руки — на меня оттуда смотрела маленькая пухленькая мордашка, которая тоже пыталась улыбнуться. Не, ну невозможно не улыбнуться в ответ — он ещё не знает всего того, через что ему придётся пройти. Молча киваю старосте и ухожу. Надо попасть в больницу, легализовать оттуда будет проще.

Уже находясь в холле регистратуры пытаюсь зарегистрироваться к педиатру. Однако это было практически невозможно: нейросеть отказывала по той причине, что мы с Леной были бездетными. Пришлось регистрироваться к терапевту. Так как мы с ним были хорошими знакомыми, то договорился с ним о легализации малыша быстро. Решил назвать Мишей. Хотя правильно Мойшей — в честь пророка Моисея, которого тоже спасли. Вот только обстоятельства всё же различались.

Итак, меня дома будет ждать серьёзный разговор. Но бросать малыша на произвол судьбы не собираюсь. Равно как и отдавать в детский дом. Потому как видел бывших воспитанников. В том числе и сегодня. Поэтому не хотел бы, чтобы этот малец вёл себя, как они. Итак, стою возле двери в квартиру. Открываю дверь — Лена стоит в прихожей, куда захожу.

— Ой, Антоша, а это кто? — спросила супруга, открывая свёрток с нашим сыном.

— Эх, Лен, знакомься — это Миша, — говорю ей. — И он теперь мой сын.

— Не поняла? — она уставилась мне в глаза.

— Короче: в Трущобах нашёл, — с тяжёлым сердцем говорю ей. — И староста их, трущобный, попросил его взять себе. Типа он в Трущобах не выживет.

— Точно? Не нагулял от кого? — строго посмотрела она.

— Нет, — честно говорю ей.

— А если честно? — в её глазах стала появляться ревность.

— Выживший после прорыва, — поясняю ей.

— Ах! И у него что, родителей нет? — воскликнула она, округлив зрачки глаз.

— Погибли, — отвечаю ей.

— Ну… — задумалась она. После чего выдала: — Ты, конечно, меня поразил. Хоть бы предупредил. Ну хорошо, пусть остаётся.

Уже в постели задумался над тем, что хочу ли я здесь дальше жить? Нет, пожалуй. Тем более та женщина, Маша, сын которой теперь у нас, где-то жила раньше. Где уровень радиации ниже. Не, надо Коляна на это агитировать. Потому как кончать свою жизнь в Трущобах не хочется. Да, я в этом городе прижился и работаю теперь. Да, как-то раньше не думал о других местах. Но, тем не менее, после посещения Подсолнечного мне кажется, что таких поселений, где возможно осесть, много. Где ты — сам себе хозяин. Сделал забор помощнее, повыше — всё, с наскоку не сметут те же собаки. Не, думать хорошо, но уже как бы и спать пора.

Наутро Лена ушла на работу. Мне тоже надо было собираться. И надо было бы какую-нибудь няню для Миши. Поэтому позвонил родителям жены, и они вроде согласны посидеть с ним. Пока Лена на работе. А мне пора собираться в рейд. На месяц из города.

Быстро заправив оба бака и погрузив провизию мы с Коляном поехали. Первую неделю мы проверяли наш сектор турелей. Там, где это требовалось, проводили ремонт. Далее проверили следы зверей, людей и других существ, которые крутятся возле периметра. С этой стороны, пока, вроде без изменений. По ходу работы мы опять съездили в Подсолнечное, там набрали полную машину всего и всякого, и потом наша вахта кончилась. И вот опять мы дома.

И уже находясь дома опять начал думать: хорошо, допустим, если бы толпа пришла к центральным воротам, её помиловали бы? Сомневаюсь.

— О чём думаешь? — спросила меня Лена, когда мы сидели возле Мишиной кроватки.

— Ты знаешь, вот его мама же жила где-то, — говорю ей, смотря в потолок. — До того, как им пришлось бежать.

— И что, хочешь туда съездить? — она повернулась ко мне.

— Не совсем, — отвечаю ей.

— То есть? — не поняла она.

Мишка в кровати чего-то заёрзал. Пошёл проверить — вроде нормально. Лёг обратно в кровать.

— Тебе не кажется, что здесь всё как-то не так? На тебя город не давит? Нет ощущения, что тебя банально притесняют? — спрашиваю