Андрей Дышев - Зеркало для героя

Связав ему руки за спиной, я повел его к вертолету. Пилот с недоумением поглядывал на меня, ожидая какого-нибудь объяснения этой нелепости, управлять вертолетом со связанными руками он не умел, но вместо объяснения я показал ему глазами на сиденье, находящееся рядом с пилотским.

– Пойми меня правильно, – сказал я, вкладывая в голос как можно больше доверительности и благожелательности. – Я не враг ни Августино, ни Гонсалесу. Я должен лишь встретиться с женщиной, с которой волей судьбы был разлучен.

– Я не знаю, где она, – тотчас ответил пилот и отвернулся от меня.

Я заставил его сесть на сиденье, захлопнул дверь, а сам занял место пилота.

– Никогда не водил вертолет, – признался я. – Только на тренажере в вертолетной эскадрилье пару раз баловался… Где тут рычаг шаг-газа?

Пилот заерзал и стал напряженно коситься на мои руки. Новичок, управляющий вертолетом, был для него пострашнее, чем ствол револьвера, направленный в голову. Стреляющий может промахнуться, пистолет может дать осечку; в конце концов, оружие можно выбить из рук. Но если новичок каким-то образом поднимет вертолет в воздух, то остаться живым у пассажира этого вертолета шансов не останется никаких.

Я коснулся рычага и осторожно потянул его вверх. Лопасти начали загребать воздух; вертолет задрожал, готовясь вот-вот оторваться от песка и взмыть вверх.

– Клянусь, я не знаю, где она! – поторопился спасти положение пилот. – Она прыгнула в море, когда я летел вдоль береговой полосы.

– Ты доложил об этом Гонсалесу?

– Нет! С того дня я его вообще не видел. Он на остров не вернулся и вечером на катере отправился на материк.

– И до сих пор не вернулся?

– Нет, не вернулся.

– Отвезешь меня на базу? – от всего сердца попросил я. – К флигелю Августино? А я тебе за это руки развяжу.

– Это невозможно, – ответил пилот.

– Ты же возил туда Анну?

– Всякое приземление у флигеля должно быть санкционировано Гонсалесом.

– Но ведь его нет!

– В его отсутствие только Августино может это разрешить.

– А мы ему не скажем, что хотим приземлиться. Полетим, как чайки…

– Нет! – перебил меня пилот, разозлившись оттого, что я повторял слова Анны, а всякое упоминание о ней, похоже, действовало ему на нервы и ущемляло самолюбие.

Нет так нет, подумал я и потянул рычаг вверх до отказа. Лопасти стали месить воздух, как густое тесто. Вертолет не то чтобы взлетел, он прыгнул вверх, как теннисный мячик, и у меня от такой прыти все внутренности ухнули куда-то вниз.

– Ненормальный!! – крикнул пилот, в мгновение побелев, как лист бумаги, и стал дергать плечами, пытаясь высвободить руки. – Что ты делаешь?! Ты… Ты…

У него не хватало фантазии, чтобы дать мне какой-нибудь совет. Команды «Ничего не трогай» или «Опусти рычаг вниз» были равнозначны смертному приговору. И в том, и в другом случае вертолет рухнул бы в море, как болид, и пилоту ничего не оставалось, как начать срочно обучать меня приемам пилотирования.

– Ручку держи!! – брызгая слюной, заорал он, чувствуя, что крен у вертолета становится все более выраженным и мы рискуем завалиться набок. – Выровняй!! Выровняй, тебе говорят!!

Я сам не на шутку испугался того, что натворил. Оглушающе грохоча лопастями, вертолет продолжал набирать высоту, заваливаясь при этом на правый бок, и нас начало сносить на скалы. Я схватился за ручку обеими руками и, бормоча: «Просил же тебя по-хорошему», попытался выровнять вертолет. Как ни странно, мне это удалось; маленькая винтокрылая машина, не в пример своему пилоту, была очень послушна и тотчас отзывалась на малейшее движение ручкой.

– Так, – тяжело дыша, пробормотал пилот, вращая во все стороны головой и глядя то через окно вниз, то на приборы, то на мои руки. – Теперь медленно опускай шаг-газ вниз и смотри по прибору, чтобы скорость приземления не превышала полуметра в секунду.

– Конечно! – ответил я и плавно наклонил ручку вперед. Вертолет, подчиняясь, боднул воздух и с заметным ускорением полетел вдоль моря.

– Куда?! – опять заорал пилот.

– Послушай, может бросить ручку и заняться развязыванием твоих рук? – предложил я.

– Нет!! – скрипел зубами пилот. – Держи!! Не отвлекайся!!

Пот градом лил с меня, но опасная забава стала мне нравиться. Все вроде просто: ручка управления вращается в четырех плоскостях. Надавил вперед – и несущий винт тоже поворачивается своей плоскостью вперед, что придает поступательное движение. Надо «притормозить» – ручку на себя. Если ее отклонить влево или вправо, то в действие приходит рулевой винт: он начинает загребать воздух, отклоняя хвостовую балку в нужную сторону. Как посадить вертолет, мой пленный учитель уже успел рассказать. Единственное, чего я не понял, это как мне не промахнуться и с первого раза попасть на базу.

Мы неслись метрах в пятидесяти над водой. Я успел убедиться, что мы не падаем, что летим в нужном направлении и вертолет слушается команд, и позволил себе немного расслабиться. Пилот, правда, продолжал отчаянно крутить головой, кидая взгляды вниз и на приборы, показания которых были для меня все равно что китайская грамота. Он, несомненно, гордился мной как своим учеником, но почему-то стеснялся сказать об этом вслух.

Под нами промелькнул каменный завал, о котором рассказывала Анна, бухта с отвесными берегами, словно изрисованными белыми тропинками и ступеньками, сложенными из бамбуковых обрезков, затем похожие на мшистые кочки островки леса, растущего на покатом склоне, и, наконец, под нами зеленым ковролином потянулось ровное поле, лишенное каких-либо деревьев.

– Выше! – простонал пилот. – Возьми ручку на себя, сбрось скорость и поднимись выше! Они могут начать стрелять…

Я потянул ручку на себя, гася скорость, но набор высоты приостановил рычагом шаг-газа. Мы медленно подплывали к белому забору, вдоль которого, словно нефтяные, торчали вышки охранников.

– Расстреляют, – бормотал пилот, вжимаясь в кресло. – Они знают мой почерк… Сейчас они поймут, что в вертолете чужой…

– Площадка где?! – рявкнул я. У меня уже не было сил терпеть это медленное угасание вертолетной жизни и очень хотелось выпрыгнуть наружу.

– Добавь высоты!! – делая со своим лицом что-то ужасное, стал умолять пилот. – Заденем деревья…

– Площадка?!

Казалось, вертолет превратился в воздушный шар, который дрейфует по воле ветра. Скорость упала почти до нуля, и мы едва перевалили через забор, погладив тенью охранников. Лопасти резали воздух с ровным свистом, почти не встречая сопротивления, и стрелка, указывающая высоту, неумолимо валилась вниз.

Пилот, не выдержав этой пытки, стал бодать меня головой, словно намеревался ухватить рычаг шаг-газа зубами и дернуть его вверх. Я не сдержался и залепил ему пощечину.

Вертолет проседал все больше, воздушным потоком покрывая поверхность бассейна рябью. Я уже шел ва-банк, не думая о последствиях посадки на кроны деревьев. Пилот тянул до последнего, и, когда нас слегка качнуло, а в днище с царапающим скрежетом уперлась лохматая верхушка пальмы, он, скаля зубы, как Щелкунчик, процедил:

– Влево… Вдоль дорожки, за лабораторией…

Я не совсем удачно развернул вертолет вокруг своей оси, и он сделал по меньшей мере три витка. Вокруг нас все замелькало: дерево, вышка, забор, дерево, вышка, забор… Пилот что-то закричал и повалился мне на колени. Отталкивая его от себя локтем, я потянул шаг-газ вверх, чувствуя, как вертолет стал быстро взбираться в спасительное небо, но, чтобы не переусердствовать с высотой, я тотчас вернул его в прежнее положение и постарался нацелиться на белое подковообразное здание лаборатории.

Пилот уже не кричал, а бился в агонии в своем кресле, вытаращив дурные глаза. Какой слабонервный, подумал я и, до боли закусив губу, сдвинул ручку в сторону, эффектно срезав рулевым винтом верхушку пальмы. На высоте пилотирование получалось у меня намного лучше, чем в десяти метрах от земли, тем не менее я постарался не упасть в грязь лицом во всех смыслах и, по миллиметрам добавляя скорости, выровнял движение вертолета по тропинке.

Никто в нас не стрелял, несмотря на то что воздушная акробатика была на самом высоком уровне, и все охранники на вышках смотрели на нас, широко раскрыв рты. Мы проплыли над крышей лаборатории, каким-то чудом протиснувшись между растяжками высокой антенны, и, когда я увидел под собой белый круг посадочной площадки, взял ручку на себя, полностью гася скорость, и опустил вниз рычаг.

Казалось, вертолету не терпится опуститься на землю, и он так жизнерадостно ухнул вниз, что ноги пилота вдруг оказались выше головы. В последнее мгновение я все же попытался смягчить наше падение, но все равно посадка оказалась далеко не мягкой. К счастью, вместо бетонного круга под полозьями оказалась цветочная клумба, на которую мы свалились, как на подушку.

Сорвав бейсболку с головы пилота, который пребывал в состоянии истерики, я нацепил ее на себя и, придерживая, чтобы ее не сорвало потоком воздуха, выскочил под лопасти. Едва не угодив под рулевой винт и ругая себя за суетливость, я добежал до флигеля. Охраннику, который стоял у дверей, я козырнул, прикрыв ладонью лицо, и сказал нечто крайне деловое: