Спасти мир в одиночку - Корецкий Данил Аркадьевич

– Что с тобой, дружище? – заботливо спросил я, как и полагается, выражая искреннее участие. – Неужели ты разочаровался в Лике?

– Нет, нет, что ты! – покачал он головой. – Виктория Сергеевна замечательная женщина: честная, добрая, открытая… А какая красавица! Мне с ней хорошо и, может, это скоропалительно, но я думаю на ней жениться. Виктория согласна!

– А она была у тебя дома? – деликатно поинтересовался я.

– Пока нет. Мне неудобно вести её в свою запущенную конуру. Надо хотя бы прибраться и переклеить обои…

– Да, это изменит дело коренным образом, – согласился я. – Но почему ты тогда такой мрачный?

Джузеппе вздохнул.

– Я только что с похорон. Ты же знаешь, дон Витторио умер! Погребение состоится на Сицилии, а сегодня Венеция проводила его яхту в последний путь. Столько народу пришло с ним проститься, многие плакали… Я сам с трудом сдержал слезы!

– Но вы, кажется, не были знакомы? – осторожно спросил антиквар Алессандро, далёкий от взаимоотношений рядовых итальянцев с Крестными отцами мафии.

– Это не имеет никакого значения! – Джузеппе приложил платок к глазам. – Ведь мафия – это каркас нашего общества, хранитель традиций и обычаев итальянского народа… Она даже заботится об отдельных гражданах, оказывает им поддержку и материальную помощь…

– Но это, когда дело не касается больших денег, – вырвалось у меня.

– Да, конечно, – вдруг Джузеппе бросил на меня подозрительный взгляд. – Надеюсь, происшедшее не связано с теми проблемами, которые возникали у нашей семьи?!

– Ну что ты, Джузеппе? – я обескураженно развёл руками. – О чём ты говоришь? Я даже не понимаю тебя!

Рыбак кивнул.

– Ну да, конечно… У него просто не выдержало сердце… Но он много сделал для простых людей, поэтому его провожали сотни скорбящих… Впрочем, не прими за обиду, но понять это может только настоящий итальянец!

– Да, да, несомненно, ты прав! Вот я принес документы… Это официальные заявления членов семьи Брандолини об отказе от участия в возрождении Венецианской республики. Ты и братья должны заверить их у нотариуса, сдать в мэрию, и вас навсегда оставят в покое!

– Это единственное, чего мы хотим! – сказал Рыбак, забирая папку с бумагами. – Я прямо сейчас к ним зайду – их мастерская неподалёку, на берегу! Братья пообещали после женитьбы взять меня в долю, я буду получать свою часть прибыли от работы мастерской. Они уверены, что я уже не допущу прежних ошибок. И действительно: с пьянством, азартными играми и женщинами покончено навсегда! Я увезу Викторию в деревню, это недалеко, всего сорок километров…

– Неужели там у тебя фамильный замок?

– Ну, замок не замок, но вполне основательный двухэтажный дом, – со значением кивнул Брандолини. – Правда, его надо привести в порядок, но это дело времени. Зато большой участок, огород, оливы, сарай для животных… Можно завести хозяйство и жить припеваючи в сельской тишине…

– Да, конечно, – кивнул я, попытавшись представить Рыбака и Лику, занимающихся сельским хозяйством. Но, увы, даже при моей фантазии такая картина не вырисовывалась в сознании.

– И главное, – с энтузиазмом воскликнул Джованни. – Там нет никаких соблазнов! Ни ресторанов, ни казино, ни женщин… Всего пятнадцать дворов – и захочешь напиться, а негде!

Чувствовалось, что он сам искренне верит в своё наивное заблуждение, и я не стал его разочаровывать.

– Я очень рад за тебя, мой дорогой друг! Наконец-то ты обретешь покой! Надо сказать, вполне заслуженный!

– Послушай, Цицерон, поедем с нами! Места хватит – там шесть комнат и просторная терраса…

– Спасибо, Джованни, я очень ценю твоё доброе отношение. Оставишь адрес, и, возможно, я к вам приеду, как только разделаюсь со всеми делами! А кстати, где сейчас твоя невеста?

Рыбак гордо выпятил грудь.

– Я договорился с хозяйкой одного уютного и недорогого пансионата, она поживёт там несколько дней, а потом что-нибудь придумаем…

Наше взаимное расположение достигло такого градуса, что душа Рыбака вскипала, доверие ко мне отчаянно рвалось наружу, ища лазейки в физической оболочке тела… Как всегда в таких случаях, наименее герметичным оказалось ротовое отверстие, через которое обычно и вытекает секретная информация. Он огляделся по сторонам и понизил голос.

– Я встретил своего гм… приятеля, он начальник местной полиции…

Джованни огляделся еще раз, но вокруг, кроме ржавых труб, развалин старинного пакгауза, груды битых кирпичей, спутанных мотков проволоки и прочих обычностей заброшенного пустыря, ничего интересного не наблюдалось.

– Он видел меня с Коко в «Золотом кристалле»…

Я насторожился, хотя внешне никак этого не проявил.

– А на следующий день её задержали за организацию проституции и вымогательство денег у французского бизнесмена…

– Какой ужас! Такая порядочная женщина!

Джузеппе бросил на меня странный взгляд.

– Да, представь себе! Только она недолго пробыла в участке: через сорок минут её забрал человек из АВИБ![9]

– Вот это да! – на этот раз я не изображал удивление, а действительно удивился. – Хорошо, что ты вовремя от неё отвязался!

– Да, да! – горячечно согласился Рыбак, как будто действительно это он бросил безутешно тоскующую по нему Кончитину. – Я считаю, ты должен это знать!

– Спасибо, Джузеппе, я очень признателен за заботу!

Я уже прикинул возможные риски: судя по тому, что Коко не сдала ни Рыбака, ни меня, она не сообщила своим новым хозяевам о давно канувших в Лету старых доверителях. Да и чем тут хвастаться? Всё равно что похваляться количеством любовников: ведь если замок открывают много ключей, то это плохой замок!

– Ладно, на сегодня прощаемся, только подскажи, как мне быстрее выбраться из этой промзоны?

– Иди вон туда, пройдёшь вдоль складов и выйдешь к берегу. А там сориентируешься!

– Спасибо, дружище!

Я часто, охотно и с удовольствием сообщаю, что очень люблю свою работу. Но, согласитесь, трудно любить работу, когда именно из-за нее висишь голый по пояс за связанные руки на крюке под сводчатым потолком и регулярно получаешь разряды тока! В такие минуты лучше думать о том, как выбраться из этой, мягко говоря, затруднительной ситуации, а не забивать себе мозги бесполезной и ненужной оценкой своего отношения к службе.

– Так что ты надумал, плешивый койот?! – спросил рыжий громила, поигрывая электрошокером повышенной мощности. У нас в стране такие, к счастью, запрещены.

– Ну, ну, Майкл, что за манеры? Откуда такой неуважительный тон? К чему эти оскорбления? Ты меня огорчаешь! – стоящий рядом с ним Чандлер обескураженно развел руками.

Они разыгрывали старый – престарый сценарий тактики допроса с участием «хорошего» и «плохого» полицейского. Но я видел, что роли между ними распределены не случайным жребием. Все-таки Поводырь – это, в основном, разведчик, хотя ему приходилось и участвовать в «острых» акциях. А костолом Майкл на девяносто процентов боец сил специальных операций, когда надо, участвующий в разведывательной деятельности. Таким образом, каждый делает то, что привык и что доставляет удовольствие. Наверняка и Поводырь, и Майкл не раз произносили вслух или про себя: «Как же я люблю свою работу!» Конечно любят, пока их не повесили на связанных руках!

– Он не только грубит и оскорбляет, Алан, он еще и бьет меня током! – пожаловался я, как будто Чандлер только пришел и ничего не видел. – А ведь пытки запрещены международными конвенциями!

– Это правда, Майкл?! – ужаснулся Поводырь.

– Наполовину, – хладнокровно ответил тот. – Запрещено воздействие током силой свыше пятнадцати джоулей. А мой массажер выдает всего десять. Так что все законно…

– Пятнадцать только в Сальвадоре и в Сомали, – возразил я. – Надеюсь, вы не успели перевезти меня туда? Кстати, и там не разрешают поливать тело водой!

Я рассмотрел циферблат недорогих, но надежных армейских часов со светящимися стрелками на запястье Чандлера.