Синдром усталости - Владимир Николаевич Моргунов

знал, он говорил, постоянно возвращаясь к теме мирового исламского единства, о каком-то имаме Шамиле, призванном вскорости покорить всех неверных.

Ливиец назвал несколько имен. Его погибший при взрыве катера напарник тоже был ливийцем. Еще он знал четверых граждан Соединенных Штатов, непосредственно сотрудничавших с ним. Больше, несмотря на все усилия допрашивавших, из Трабулси вытащить не удалось. Похоже, что организация, к которой он принадлежал, состояла из мелких ячеек, при захвате членов одной из которых невозможно было определить ни количества остальных ячеек, ни, тем более имен людей, в них состоящих.

***

Наблюдатели, захваченные неподалеку от квартиры ЦРУ в Вашингтоне при подслушивании и записи разговора Копполы и Лобачева, могли сообщить только одно: задания и приборы для ведения наблюдения они получали от некоего Жака Клемана — так он им представился — вроде бы канадца по подданству, но по виду явно имеющего изрядную примесь африканской крови.

Они, бойцы неведомой — и, само собой разумеется, невидимой — армии говорили, в отличие от Трабулси, уже не о панисламизме, но о какой-то организации, способной не только заменить ООН, но и в будущем могущей действовать куда более эффективно. Именно для того, чтобы приблизить будущее, они и собирали сведения для этой организации.

— Но ведь тем самым вы наносили ущерб своей стране, черт побери! — не удержался один из агентов, допрашивавших шпионов. — Двое из вас даже были морскими офицерами.

— Страну надо тоже изменить, иначе она все быстрее будет идти по пути, ведущему ее к гибели. Штаты сейчас потребляют неоправданно много ресурсов и выбрасывают слишком много отходов, так не может продолжаться вечно.

— Ага, — кивнул агент, — ваша организация, стало быть, предоставляет из себя нечто вроде филиала Greenpeace?

— Ничего подобного. Наши цели гораздо масштабнее.

— Например?..

— Например, ослабление и даже уничтожение влияния сионизма во всем мире.

— Что-о?! — у агента даже челюсть отвалилась. Похоже, у этих ребят размягчение мозга. Хотя до этого момента они вроде бы производили впечатление вполне нормальных: понимая, что иногда игра проиграна, четко отвечали на вопросы, по памяти назвали более десятка мест и дат, то есть, где и когда с ними встречался этот самый Жак Клеман, какие, когда и каким образом получали суммы.

— Погодите, вы это серьезно — насчет евреев? — переспросил агент.

— Разумеется, — спокойно ответил бывший морской офицер. — Они захватывают ключевые посты в экономике и политике всех стран…

— … Как, например, это сделал Эйб Линкольн? Джентльмены, будь я проклят, но это же совсем неоригинально. Те предатели, которые шпионили когда-то в пользу коммунистов, тоже говорили подобную ерунду, не забывая исправно получать деньги от тех, кто вроде бы собрался уничтожить деньги. Ладно, раз вы получили деньги от организации, которая станет в будущем эффективнее ООН, вас можно приравнять к ооновским чиновникам, — в тоне агента появился сарказм. — Но ведь в нашем мире существует столько мест, где вы могли бы по-настоящему проявлять себя — Сомали, Руанда, бывшая Югославия, штат Джамму и Кашмир в Индии. Но вместо миротворческой миссии, чреватой трудностями и опасностью, вы предпочитаете шпионить на территории своей родной страны. Ладно, ребята, я понимаю: просто у вас такой бизнес. В последние два года вы зарабатывали не меньше чем по двести тысяч баксов в год каждый. Это очень приличный доход, парни. Однако всякий бизнес имеет свои издержки и свои далеко идущие последствия — кто-то наживает себе неврастению, кто-то становится миллиардером, а кто-то получает по двадцать лет тюрьмы, как это будет в нашем случае. Наказание для вас буду определять не я, но, полагаю, его можно смягчить, если мы сейчас все вместе поразмышляем над тем, как же нам побыстрее повидаться с вашим дружком Жаком Клеманом.

Однако Жак Клеман, он же Юсеф Хаддад, не спешил встречаться с агентами спецслужб. О том, что его подопечные были схвачены в момент записи разговора между агентом ЦРУ Копполи и сотрудником российской внешней разведки Лобачевым, Хаддад узнал уже через несколько минут после того, как это случилось. Хаддад знал, насколько оперативно действует ФБР или агентство национальной безопасности США. К их слугам предоставлены самые совершенные технические средства наблюдения и контроля, у них используются самые совершенные, научно обоснованные методы анализа в расследования. Поэтому надо было срочно спрятаться где-то — не очень далеко, но вполне надежно.

***

21 марта 1994 года, понедельник.

Филадельфия, штат Пенсильвания.

— Став, мне нужно все о докторе Салливэне, микробиологе, выезжавшем в 1989 году в Россию и в том же году погибшем в автомобильной катастрофе. Шифр “эс-джей”, — федеральный агент Питер Чизхолм буквально ворвался в уютный кабинет Стивена Кастла, разом внеся атмосферу суеты и нервозности.

— И все так сразу? — Кастл, невысокий и коренастый, как по внешнему облику, так и по темпераменту являл собой полную противоположность длинному и тощему холерику Чизхолму. — Ладно, поищем мы твоего Салливэна. Восемьдесят девятый год, говоришь? Целая вечность минула… Шифр “эс-джей”, — балагурил Кастл, перебирая клавиши своими толстенькими короткими пальцами. — Ага, тебе повезло: в списке он есть, Юджин Уильям Салливан, Сейчас мы вытащим его лично. Что за дерьмо?!

Вместо длинного и подробного досье с обязательной четкой фотографией на экране появилась надпись: “Нет данных”.

— Как такое могло случиться? — спросил Чизхолм. — Ведь данные были?

— Разумеется, — спокойная невозмутимость Кастла сменилась растерянностью. — Иначе его не было бы в списке.

— У меня получился точно такой же результат, — сказал Чизхолм, — когда я попытался из своего компьютера войти в центральный.

— Черт побери, а зачем же ты заставлял и меня проделывать то же?

— Ты же все-таки специалист. Слушай, а как могло такое вообще отучиться? Не мог какой-то хаккер вломиться в центральный и стереть данные на Салливана?

— Ты шутишь. Впрочем, мог. Один малый влез в компьютер Пентагона, хотя в наш вообще-то влезть на порядок сложнее.

***

Он находился на своей вилле, расположенной неподалеку от Монпелье, поближе к Лионскому заливу, подальше от города. Здесь ощущался запах моря и практически не чувствовалось биение пульса большого мира.

Он вырос в стране, у которой своего моря не было, если не считать, конечно, крошечного участка суши на побережье Красного моря, где разместился порт Акаба.

Он почему-то любил большие водные пространства. Его детство пропето в Ирбиде, неподалеку от Тивериадского озера. Озера находилось уже в Израиле. И Средиземное море, как оп узнал, когда чуть подрос, тоже было у Израиля. Из-за этого он еще больше невзлюбил евреев.

Его отец был богатым торговцем и смог послать его, своего старшего сына, учиться в Европу, да не куда-нибудь, а в Сорбонну. Но он всегда чувствовал себя ущемленным, словно