Танго Агарта. Книга первая - Валерий Николаевич Ковалев

Штейна.

– Не отрицаю, было, – улыбнулся майор, – а почему нет? Продолжай.

Хорунжий кивнул и стал декламировать дальше.

«Но рано утром, ровно в семь,

Он нужный посещал отсек,

Где в командирском гальюне,

Сидел подолгу в тишине.

Вот и решили мореманы,

Устроить с ним одну забаву,

Чтоб лучше службу понимал,

И их «салагами» не звал.

Баллон наддули в гальюне,

На два десятка атмосфер,

А все приборы «загрубили»,

И вентиляцию закрыли.

Вот снова утро и на «вахту»,

Идет неспешно наш герой,

Вошел в гальюн и дверь задраил,

Стальную, плотно за собой.

Затих. Вдруг раздалось шипенье,

И в гальюне все загремело,

Затем раздался дикий крик,

И мы в отсеке в тот же миг.

Открыли дверь, там на «толчке»,

Лежит москвич, ни «бе» ни «ме»,

Весь мокрый, чем-то он воняет,

И лишь тихонечко икает.

Часа два в душе его мыли,

И уважительны с ним были,

Чтоб понял этот идиот,

Здесь не Москва – подводный флот!»

с чувством закончил старший лейтенант и впечатал кулак в крышку стола. Стаканы с пуншем чуть звякнули, и он гордо оглядел слушателей.

– Что, тут сказать, – помешал ложечкой в своем полковник. – Мне лично понравилось. Вполне здоровый военный юмор. И рифма вроде ничего.

– Слыхал свежее мнение? – толкнул Хорунжий в бок доктора. – Ну, а ты что скажешь?

– Да то же что и раньше, – саркастически улыбнулся Штейн. – Кончай продергивать начальство, для тебя это однажды уже хреново кончилось.

– А мне пофиг, – обиделся комдив, – я теперь вольная птица и буду продергивать, кого хочу, хотя бы того же Ельцина со всей его бандой.

– Да-а, боец, – восхищенно протянул доктор. – Кстати, Георгий Иванович, обратился он к летчику, – желаешь узнать, почему этот тридцатилетний вюношь так и застрял в старших лейтенантах?

– Можно, если не секрет, – благодушно сказал полковник.

– Да, ладно, Палыч, чего старое вспоминать, – прихлебнул пунша Хорунжий.

– Он имел несчастье подшутить над адмиралом, – сделал круглые глаза доктор. – А ну-ка, барзописец, тисни это творенье!

– Отчего же, можно, – с готовностью ответил комдив и решительно пошевелил плечами. – А называется оно «Смерть шпионам».

– Одно название чего стоит! – поднял вверх палец доктор.

«Стоит у трапа с автоматом,

Матрос в канадке, вахту бдит,

Вдруг видит, «волга» подъезжает,

В ней хмурый адмирал сидит»

выдал первый куплет Хорунжий, и у полковника в глазах возникла смешинка.

«Выходит важно из машины,

Перчаткой утирает нос,

– Ну что, ракеты погрузили?

Матросу задает вопрос.

Так точно, все давно уж в шахтах,

В ответ ему матрос сказал,

Как доложить о Вас по вахте?

Товарищ вице-адмирал.

Что ж ты дурак, мне открываешь,

Тот государственный секрет,

Вдруг я шпион, а ты болтаешь!

Промолвил адмирал в ответ.

ГромЫхнул выстрел автоматный,

Матрос наш сплюнул и сказал,

– Ты посмотри, какая сволочь,

А видом, вроде адмирал»

завершил стихотворение старший лейтенант и победно оглядел слушателей.

– Однако, – сдерживая улыбку, хмыкнул Буев. – Случай прямо скажу, из рук вон выходящий.

– Вот-вот, – заерзал на кушетке доктор. – То же подумали и в особом отделе, когда кто-то притащил чекистам экземпляр этого творения, его, кстати, многие переписали. Вьюношу, – кивнул он на Хорунжего, – взяли за попу и туда. Это, мол, идеологическая диверсия! Потом подключился политотдел и доложили командующему. Он, кстати, был вице-адмирал. Ну и зарубили шутнику очередное воинское звание. Что б служба раем не казалась.

– Даже не знаю, что и сказать, – развел руками летчик. – Хотя написано забавно и чем-то походит на стихотворный анекдот. Я думаю, Евгений, вам надо больше читать классиков, ну там Пушкина, Блока.

– Читал, – кивнул Хорунжий. – Пушкин он и есть Пушкин, а вот Блок мне не понравился. Написал на его вещи пару пародий.

«В соседнем доме окна жолты,

Видать не моют их жильцы,

Скрипят задумчивые бОлты,

А с ними гайки и шплинты»

гнусаво провыл старший лейтенант и хитро поглядел на соседей.

– Или вот, – вскочил он с разножки

«Ночь, улица,

Фонарь, аптека,

Таблетка -

Нету человека!»

и поочередно ткнул пальцем в подволочный плафон, шкафчик с лекарствами и почему-то доктора.

– М-да, – переглянулись майор с полковником. – Талант, несомненный талант.

– А вы думали? – солидно изрек комдив и уселся на скрипнувшую под ним разножку.

– Ну а теперь, Яков Павлович, давайте немного лирики, – сказал мечтательно Буев и подлил себе пунша.

–Хорошо, – прищурил выпуклые глаза Штейн, – слушайте.

«Где-то в Южных морях,

Каравеллы Колумба,

Синь морскую пронзая,

К горизонту летят.

И поет в парусах,

Свежий бриз, налетая,

Волны плещут за бортом,

Ванты тихо  звенят.

Хорошо  кораблям,

На бескрайнем просторе,

Уноситься вперед,

За своею мечтой.

Горизонт убегающий,

Ветер и море,

И в кильватере сзади,

Пенный след за кормой»

закончил он, и все некоторое время молчали.

– Да, красиво, – нарушил первым тишину Хорунжий. – При бризе под парусом всегда здорово, одно слово, романтика. Не то, что у нас, сирых, плывем словно в валенке. А ну, давай, тисни еще

– Можно, – улыбнулся доктор. – Теперь про нас, – и стал читать дальше.

«Бескрайняя Атлантика, ночь, океан.

На небе мириады звезд мерцают,

Под ними лунная дорога,

Блестит, у горизонта тая.

А посреди дороги, той,

Стуча чуть слышно дизелями,

Крадется лодка, словно тень,

Покой вселенский нарушая.

Давно видать в морях она,

Покрыта рубка ржи налетом,

Погнуты стойки лееров –

Пучин таинственных работа.

В надстройке мрак и тишина,

На мостике ночная вахта,

Команда изредка слышна,

С центрального, и вниз, обратно.

Стоим у выдвижных, молчим,

Озоном дышим, жадно курим,

Как мало нужно для души,

Подводным людям»

– Хорошо, очень хорошо, – проникновенно посмотрел на майора летчик. – Чем-то напоминает морские стихи Байрона.

– Да ладно вам, Георгий Иванович, – смутился Штейн. – Куда мне до него. Почитайте нам лучше что-нибудь из Гейне.

– С удовольствием, – ответил полковник, на минуту задумался и негромким голосом продекламировал

«Горные вершины

Спят во тьме ночной,

Тихие долины

Полны свежей мглой;

Не пылит дорога,

Не дрожат листы…

Подожди немного -

Отдохнешь и ты»