По кличке Рейнджер - Сергей Иванович Зверев

– ответишь. Брякнешь что-то не то – можешь быть наказан, и жестоко. Но за внешним спокойствием разговора ощущалось страшное напряжение.

На Бандеру сразу обрушился Пурга.

– Ты правильный человек, Бандера. Мы тебе многое доверили, – начал сладко петь он. – Поставили положенцем на город.

– Большой город. Второй после Нью-Йорка, – усмехнулся Бандера.

– По деньгам – возможно, – встрял Саша Воркута.

– Где только те деньги? – продолжил Пурга. – Иногда думаем, а может, и не во всем ты правильный, а? Соблазны можно понять.

– Говори прямо, Пурга, – потребовал Бандера.

– Зачем ты, мил человек, с иноземным людом без ведома друзей своих скорешился?

– Это что, прихват такой? Кто скорешился? – прищурился Бандера. – Я скорешился?

– Это твое последнее слово? – спросил Саша Воркута.

– Мне дали обрабатывать эту пахотную землю. И я знаю, когда сеять и когда жать.

– А где урожай?

– Будет урожай. Вот только комбайн из гаража выведу, – хмыкнул Бандера.

– Поговаривают, уже жатва вовсю идет, – сладко пропел Пурга.

– Кто это такой порожняк гонит?

– Кто? Да есть один человечек осведомленный. Алтаец погоняло. Вот набрели на него случайно.

– Алтаец?! Этот тихушник что, сам попросил встречи?

– Случайности этим миром правят, Бандера, – туманно пояснил Пурга.

– И что этот иуда напел?

– Что ты добрый кусок от американского гамбургера откусил, – бросил как плюнул Саша Воркута.

– Было. Дал американцу немножко товара, – произнес Бандера. – Посмотреть, как дело пойдет. «Окно» в Европу рубить пора. Это тебе не нашу голытьбу «дурью» подпитывать!

– Бандера, зачем тебе столько гладиаторов понадобилось? – спросил Саша Воркута.

– Чтобы быть готовым к труду и обороне, – хмыкнул Бандера.

– Обороне? Что ты оборонять собрался?

– Себя. Товар.

– Ты понабрал не охранников, а профессиональных киллеров. Взорвать. Выпустить кишки. Придушить. У тебя много врагов, которых надо взрывать и душить? – с угрозой произнес Саша Воркута.

– Этого добра у всех взрослых людей хватает.

– И ты всегда видишь разницу между друзьями и врагами? – нахмурился Пурга.

– Не слепой. Вижу.

– Значит, хотел зачислить нас в свои враги?

– Надо следить за метлой, Пурга! – возмутился Бандера. – Слово не воробей.

– Ты решил вышвырнуть нас за борт, Бандера! Мы для тебя балласт! – Пурга терял спокойствие. Он нервно мял пальцами металлический шарик, который, по совету врача, всегда таскал с собой – разрабатывал подрезанную десять лет назад шальным «пером» руку.

– И обосновать можешь? Или так – ля-ля тополя? – Бандера обвел собравшихся тяжелым взором.

Никто не ответил.

– Нет доказательств. Есть твои страхи, Пурга. Сколько народу ты на «перья» поставил из-за того, что боялся собственной тени? Сколько добрых воров на твоей совести? Сколько потом оказывались невинными, как ангелы небесные?

– И сколько?

– Я умею считать, Пурга. Что, хочешь, посчитаем?

– Дела прошлые, – буркнул Пурга.

– Но ты не в прошлом. Ты продолжаешь грешить, Пурга.

Болотниковский положенец пер буром, зная, что лучший способ обороны – нападение. Ведь Пурга попал в точку. Завелась у Бандеры привлекательная такая идейка – одним ударом отделаться от своих компаньонов. Для этого в основном он и набирал свой «спецназ». Такие планы он держал в голове. Но чужие мысли не откроешь и не прочитаешь, как газету. И предъявить тут ему нечего. Пурга чуял опасность. Чуял предательство – этого у него не отнимешь. Но ничего он не предъявит. Ничего!

– Что дальше? – спросил Бандера. – Чей глюк, что я сдал недругу «дачу»?

– Как-то очень лихо они там прописались. Одним махом, – подал голос Гондурас.

– Так, – кивнул Бандера. – Позиции прояснились. Значит, Бандера хотел разделаться с корешами. Сдал врагам «дачу» и своих бойцов… Кстати, как бы я вас прикончил, если большинство моих людей вглухую завалены. А?

Он сделал паузу. Молчание никто не нарушал. Ему давали выговориться.

– И еще – я отдал врагу курицу, несущую золотые яйца. Я пустил врага в «берлогу».

– О судьбе «берлоги» ничего не известно, – подал голос Гондурас.

– А мне известно! – хлопнул ладонью Бандера, и подлокотник пластмассового кресла прогнулся. – Она у черных.

– Амаров?!

– У него.

– Алтаец сказал, что на «малине» твоей завелся стукач. Поэтому вас и взяли так быстро, – сказал Саша Воркута.

– Завелся, – кивнул Бандера. – Он похитил и продал азерам «елочку». А затем продал «дачу».

– Горазд ты в уши лить, – покачал головой Пурга.

– Что это за разговор? Разве так толкуют люди? Вы спрос с меня словом тихушника дешевого Алтайца обосновать хотите? А где он сам? Почему его нет здесь?

– Мы не смогли послать ему приглашение, – смутился Пурга.

– Но зато слово в слово запомнили его поганые наветы на честного вора… Теперь слушайте внимательно. Кто-то кроме «дачи» сдал «берлогу». А на «даче», кроме меня, о ней не знал никто. Понятно, о чем я говорю?

– О чем? – Пурга сжал в кулаке шарик.

– Не исключаю – этот человек здесь.

Он внимательно посмотрел на компаньонов.

– Ох, тухлятиной повеяло, – покачал головой Саша Воркута.

– Сдал тот, кто знал и о лаборатории, и о базе все. А таковых в моем окружении не было. Вывод – стукач главный здесь. И своего «барабанщика» он мне определил в окружение, чтобы тот все вынюхал длинным носом и врага за ручку привел.

«Пускай переварят», – подумал Бандера. В его словах чувствовалась логика.

– Из нас кто-то черным продался? – прищурился недобро Пурга.

– Черным. Белым. Продался… Все это слова. Скажем, кто-то нашел общий язык.

– Ой, Бандера, – покачал головой Гондурас.

– Не верите? Давайте. Я выслушаю приговор. И приму его, если он справедлив.

– Примешь. Куда денешься, – заверил Саша Воркута.

– Только я не фраер безответный, – залыбился Бандера. – Мне несправедливость ножом по сердцу. Говорят, Бандера из могилы достанет.

– Что?! – воскликнул Саша Воркута.

– Все мы смертные.

– Пугаешь? – подался вперед Саша Воркута. – Меня! – В голосе его зазвенели, запели тонкие истеричные нотки. Когда ему противоречили, он превращался в необузданного психопата.

– Я же говорю – приму с честью любое решение. – Теперь в голосе Бандеры звучала уже неприкрытая угроза.

– А ведь Бандера слов на ветер не бросает, – как бы невзначай уронил Чахотка.

– Тухлятина, – опять поморщился Саша Воркута, глубоко вздохнул, кровь била в его висках, ярость требовала выхода. Но надо держать себя в руках.

– Вилы так вилы, – вновь завелся Бандера. – Одно «но». Вы забыли, что у вас ничего нет.

– Что?

– Все, что нужно для производства «елочки», у меня. Все документы. Все концы. Все здесь. – Он сжал кулак и потряс им.

Воры переглянулись.

– Производственная линия погибла, – сказал Бандера. – Не беда. Будут деньги – все восстановим. И через пару месяцев «елочка» пойдет потоком. Наводнит все!

– Большие деньги? – спросил Гондурас.

– Немалые.

Бандера назвал цифру и увидел, как лица компаньонов вытянулись. Это все старая закваска, когда мерили доходы тремя рублями, вытащенными в кошельке у фраера в троллейбусе. По большому счету вложения были мизерные по сравнению с будущими доходами. И деньги у этих людей имелись.

– И все? – зло улыбнулся Пурга.

– Последнее мое слово – с вас деньги на восстановление производства. Перераспределение доходов – десять процентов в мою пользу. И никто из вас никогда не узнает, где новая лаборатория, – сказал Бандера. – Не хочу повторения пройденного.

Пурга выпучил глаза. И вспылил:

– Теперь он начнет на нас давить! Не легче ли его наказать? И договориться с кавказом?

– Ага, – кивнул