Мир на грани - Константин Васильев

связаться с родителями… — прочистив горло, заговорил Бернард и даже едва заметно смутился, когда лицо подруги детства от таких новостей просветлело.

Алисия вскочила на ноги и, невольно привлекая косые взгляды имперской элиты, воскликнула:

— Правда?! Спасибо!

И заключила Бернарда в объятия.

«Вот же чёртов идиот!..» — мысленно выругался он на себя.

Он только сейчас понял, насколько тяжело Алисия переживает происходящее.

Так они стояли несколько секунд.

— Поговори с ними. Обязательно, — улыбнувшись, тихо произнесла Калифа.

Кивнув подруге, Алисия побежала к лифту.

— Эй! — Бернард окликнул её, затем кинул в руки звонко брякнувший кошель. — Только ненадолго, в разумных пределах.

Как только Алисия скрылась, Бернард присел рядом с Калифой. Та, казалось, действительно обрадовалась за подругу и продолжала смотреть вслед поблёскивающими глазами.

— Завидую ей, — неожиданно прошептала Калифа. — Как и тебе, честно говоря.

— В смысле? У тебя нет родных?

— Есть… Та, которую вы называете двоюродной сестрой. — И пока Бернард раздумывал над её словами, Калифа отвернулась к окну и прошептала: — Интересно, а кого может назвать родными он?..

— Ты‑ы… про Натана?

Калифа внимательно, не моргая, посмотрела на Бернарда, и ему стало неуютно.

— А он хоть раз говорил о родителях? — спросила она и вновь отвернулась.

Бернард лишь потянулся к закускам, принесённым для богатых постояльцев.

«И почему мне кажется, что о Натане ты действительно знаешь больше, чем мы с Алисией? — подумал он. — А ведь должно быть наоборот».

* * *

После разговора с Фелицией Натан первым делом побывал в торговом центре, где днём ранее Алисия и Ритерья покупали платья. Там он обзавёлся новой светлой футболкой, а также летней серой курткой с жёсткими плечами, издали напоминающей курсантскую. Заодно сменил брюки на штаны со множеством карманов — прямо как те, что носил в Аримане. Наконец-то избавившись от бинтов, Натан переоделся, чтобы не привлекать внимания испачканной кровью одеждой, закатал по локоть рукава и отправился бродить по промышленному району.

«Рядом с фабриками и общежитиями видно ещё больше полиции, и вооружены они действительно сильнее, — отмечал Натан. — У мостов и на перекрёстках основных дорог стоят военные патрули, с големами-ищейками. Странно, что бронетехника есть только в культурном районе — ближе к вокзалу. Они что-то готовят там?.. А ведь мы ничего не увидели, когда прибыли».

Судя по разговорам прохожих, в Шансенхайме не знали о событиях прошедшей ночи. Но и о беспечности горожан и приезжих сказать было тоже нельзя: в лицах прохожих всё больше читалось напряжение.

Вновь ощутив головную боль и приступ тошноты, Натан отошёл к стене и, прислонившись, глубоко вздохнул. Затем, прищурившись, осмотрелся… На другой стороне дороги среди прохожих он заметил нескольких человек, за которыми вился шлейф чёрного пепла.

«Снова, — подумал Натан. — И таких всё больше. Куда-то спешат, целенаправленно, разозлённо…»

Думая о том, что же это за видения, он направился дальше. Свернув на перекрёстке, поднял взгляд к небу, в котором завис небольших размеров дирижабль с установленными громкоговорителями — так называемый ретранслятор.

Натан перекусил в небольшом уличном кафе, где за соседним столиком заметил нескольких человек ариманской наружности, прислушался к их разговорам, а затем поинтересовался у официанта о последних слухах. Только после этого он отправился на встречу с Фелицией.

До оговорённой набережной пришлось добираться на автобусе. В этом месте сходились два канала. Рядом с их пересечением была организована небольшая песчаная площадка со спуском к воде. В центре площадки рос невысокий граб с густой раскидистой кроной, а вокруг него был выстроен квадрат из лавок.

Фелиции пока не было на месте, хотя время встречи уже подошло.

«Интересно, она действительно откуда-то наблюдает за площадкой?..» — подумал Натан.

Чтобы изобразить раненого, он надел купленную в торговом центре косынку и продел в неё руку, после чего в ближайшем магазинчике обзавёлся новостной газетой. Уже на площадке Натан занял одну из лавок в тени граба и принялся наблюдать за пёстрыми утками, подманивая их кусочками батона.

Через несколько минут рядом с Натаном, но на соседней лавке в квадрате, устроилась женщина лет тридцати в светлой тоненькой блузе и брюках клёш. Это и была Фелиция. Если бы не смуглость кожи, благодаря одежде имперского кроя ариманку в ней было не признать. Фелиция положила на угол лавки сложенную газету и принялась любоваться игрой лучей солнца в листве граба.

Натан лишь продолжил своё вредительское занятие: утки уже поднялись по ступеням и стояли чуть ли не у него в ногах.

— Вы знаете, что уток нельзя кормить хлебом? — раздался довольно резкий голос Фелиции.

— Да?.. — Натан изобразил удивление.

— Пф‑ф! И это местный имперец… Да ещё анхальтец! — Фелиция продолжала разыгрывать возмущение. — Если живёте здесь, то должны знать.

— Ладно-ладно…

Миролюбиво улыбнувшись, Натан завернул батон в газетный лист и убрал в сторону. Саму же газету переложил из-под левой руки, продетой в косынку, под правую — на край лавки.

— Что у вас с рукой? — обеспокоенно спросила Фелиция, скользнув взглядом на лежащие рядом газеты.

Натан зажал в коленях банку кукурузы, купленную в том же магазинчике, вскрыл её керамбитом и показал соседке.

— Этим можно?

Фелиция растерянно кивнула.

— Вы‑ы… военный?

— Увольнение по ранению, — подтвердил её «догадку» Натан. — Так что я не могу быть из местных: никто не служит рядом с домом.

Они ещё некоторое время изображали случайно разговорившихся незнакомцев, обмениваясь пустыми, казалось бы, репликами, пока подкармливали уток.

— Но я раньше бывал в Шансенхайме, — украдкой оглядевшись, произнёс Натан. — Город изменился. Как-то тут стало… неуютно. Последние дни я провёл в госпитале, поэтому чего-то могу не знать. Но мне кажется, планируется обращение к народу. Кто-то из политиков. Видите, сколько ретрансляторов повесили над городом? — Он указал на дирижабли.

— Думаете, поэтому усиление? Да такое, что не важно, напугается ли народ? — Фелиция искоса взглянула на Натана. — Ведь столько приезжих на Фестиваль!.. Почему бы просто не пустить обращение по радио? Для чего всё это?

— Значит, обращение будет от кого-то из важных политиков, да к тому же личным, перед публикой. Возможно, на главной площади.

— Личным?.. — Фелиция сощурилась, затем отвернулась.

— Значит, произошло что-то очень серьёзное. Город уже слухами полнится… Гости из Аримана, приехавшие на Фестиваль, не могут дозвониться до родственников, друзей. Но поговаривают, что сегодня оттуда всё-таки кто-то прибыл в Шансенхайм… — Натан помедлил и уже очень тихо продолжил: — …и о том, что что-то случилось с кронпринцем и Стальным Канцлером.

Фелиция поморщилась.

— Что-то подобное слышали и мои знакомые.

— С вами-то всё в порядке?

— А?.. Да. Ну‑у… — Фелиция упёрлась ладонью рядом с лежащими вплотную газетами. — Всё в порядке. Просто очень интересно, что произойдёт. Думаю, нужно