Комбат. Олимпийский характер - Андрей Воронин

советское время, здесь главными были военные, КГБ, а работами руководил профессор Демарин, умнейший человек. Но я ему не подчинялся. Теперь там, в лаборатории, заправляет всем Крышкин и его друг Сергей. Они геи. Но химики. И работу свою знают. Тоже водку делают редкую, только отходов у них больше, чем у Демарина. А так все, как у профессора.

– Так вы что, этому Крышкину подчиняетесь? – уточнил Комбат.

– Нет, – покачал головой Амба, – ни в коем случае. Он, кажется, понятия не имеет о моем существовании. Я подчинялся и теперь подчиняюсь очень высоким начальникам в Москве. Но я их тоже по имени не знаю. Только по голосу.

– Хорошо, а что этих людей из Москвы интересует? – спросил Комбат.

– Теперь у них есть специальная аппаратура, – проговорил Амба, – но я ею не владею… Так вот, эта аппаратура позволяет скачивать у меня с экранов всю информацию. А что они с ней там делают, я не знаю. Я за порядком слежу. Вот авария была. Но я не успел ничего сделать. Крышкин со своим помощником как-то сами догадались, что нужно делать, чтобы привести в чувство своих работников. Хотя память им уже вряд ли удастся восстановить…

– Ты сказал, что у тебя какие-то переговоры с Кравчинским были, – напомнил Пышкин.

– Нет, – покачал головой Амба, – это не переговоры. Просто я увидел на экране, что в одной из лабораторий кто-то из сотрудников начал в бутылки сливать отходы. Всегда, когда эксперименты проводятся, отходы остаются. А они их в бутылки, потом в ящики. А ящики – в фуры. И вот Кравчинский с кем-то обсуждал, куда эти фуры отправлять. Я к нему, говорю, водка же эта отходная, паленая. От нее крышу снести может так, что человек погибает. А он как наедет на меня, кричит: «Да кто ты такой! Да ты знаешь, кто я?! Я Кравчинский! Я здесь самый главный! Я знаю, какой товар куда грузить и отправлять!» Я в Москву сообщил. А что там потом было, не знаю.

– Понятно… – кивнул Пышкин. – Значит, у меня за спиной тут такое творится… Если бы знал, что здесь происходит, как только купил эту территорию для олимпийских объектов, сразу бы всю территорию расчистил, как рядом везде. За лето все в руины превратили. А здесь, видишь ли, объект важный, заводик выгодный… Вот и получили! Шило в зад. Сейчас местные на него позарились, потом вообще какие-нибудь заокеанские богатеи решат к рукам прибрать. Нет, надо все подчистую бурить, и все!

– И это, тебе скажу, будет единственно правильное решение, – кивнул Комбат. – Ты же эту территорию для чего купил? Для олимпийских объектов. Вот и расчищать надо было сразу!

– Вы про что это тут базарите?! – включился в разговор Амба. – Как это «расчищать»? Эту территорию невозможно расчистить!

– То есть? – не понял Пышкин.

– Если бы вы начали расчищать, тут же бы взлетели на воздух вместе с этими всеми зданиями. Я бы лично включил самоликвидацию.

– Что это такое? – не совсем понял Пышкин.

– Это если кто-то посторонний захочет завладеть лабораторией, включается план самоликвидации… – проговорил Амба. – Без согласования с Москвой нельзя ничего рушить.

Самым удивительным было то, что, несмотря на выпитую водку, говорил он вполне внятно и четко.

– Скажи, а для тебя что, тоже какую-то водку придумали, что ты пьешь и не стареешь? – спросил Комбат.

– Да вроде того, – пожал плечами Амба. – Но сейчас вы мне что-то другое дали… Разболтался я, разболтался… Но вы мне за это пару приемов покажете. Я таких не видел…

– Ну да, тогда же столько внимания восточным единоборствам не придавали, как сейчас.

– Да вы же тоже вроде не молодые… – проговорил Амба, в упор рассматривая мужчин, которые смогли его победить.

– Но мы же, как ты, не сидим все время под землей. Мы же с молодежью, в отличие от тебя, общаемся. Но если хочешь, чтобы мы тебя поучили, скажи нам еще кое-что, – предложил Комбат.

– Что вы хотите знать? – пожал плечами Амба.

– Кто из местных интересуется этим заводом? – спросил Комбат.

– А местные здесь люди подставные. Через них Москва сейчас все скупает, в том числе и в Сочи, – уверенно сказал Амба и добавил: – В Москве все деньги!

– Но все-таки кто здесь активничает?

– Ну, если не считать Марго, то генерал Власов и некоторые его подчиненные.

– Понятно, – кивнул Комбат, – только скажи теперь, кто такая Марго?

– О ней местные однажды базарили. А я слышал. Что я сделаю, если они там, наверху, как раз на вентиляцию сели? Ну и обсуждали, что и как есть… Я понял, что Марго эта живет где-то в горах, на турбазе или вроде того. И рулит процессом отправки фур с водкой. И не только этим. Они в последнее время… Я думаю, этим тоже Москва руководит… Так вот, они форму военную надевают на какого-нибудь уголовника, документы в карман кладут. А он или убьет кого, или изнасилует. А потом подают, что это русские солдаты такое творят. Местные, бывает, палками забивают такого. Это тоже как-то с водкой связано. Но я до конца не понял…

И вдруг Амба, будто его кто выключил, пробормотал:

– Все! Я спать хочу!

Веки его закрылись, а голова безвольно упала на грудь.

– Вырубился, – покачал головой Пышкин и гордо добавил: – Вишь, Комбат, наши приемчики даже советских амбалов вырубают.

– Это все, что ты вынес из нашего с ним разговора? – спросил Комбат.

– Нет, – покачал головой Пышкин, – еще то, что на водке можно прожить долгую жизнь. И при этом отлично сохраниться.

– Да, Пышкин. Что у кого болит, тот о том и говорит, – покачал головой Комбат.

– Да ладно, Кравчинский мне больше всего мой понравился… – в задумчивости проговорил Пышкин. – Вот сволочь! Только не пойму, или его деньги интересуют, или что посерьезнее…

– И что ты с ним собираешься делать? – поинтересовался Комбат.

– А что ты с ним сделаешь, пока в чувство не приведешь. Он же пока что, как я понимаю, невменяем, – пожал плечами Пышкин.

– А что мы с этими будем делать? – спросил Комбат, кивнув на экраны.

За то время, пока