Лесная банда - Евгений Евгеньевич Сухов

прятать глаза. Подошел к зеркалу, унял все очевидные признаки волнения и, заперев кабинет на два оборота ключа, вышел в коридор.

Глава 29

Владимирский централ

Во Владимире полковнику Михайлову бывать не приходилось. Старинный город произвел благоприятное впечатление. Водитель, младший сержант лет тридцати, заметив интерес полковника к городу, не спешил гнать машину по прямой к централу, а старался проехать через значимые места, делая значительные круги. Алексей Никифорович не возражал, зная, что это единственная возможность познакомиться с достопримечательностями, – сегодня же он должен отбывать в Станислав. Служебные дела накатывались комом, с ними следовало разобраться, и управление оставил не в самое благоприятное время.

Когда проезжали мимо Золотых ворот, Алексей Никифорович попросил:

– Притормози малость.

Водитель, внимая его просьбе, едва ли не объехал памятник, давая гостю взглянуть вблизи на древнюю архитектуру.

– Красиво, – сдержанно проговорил Михайлов.

– Это да, – довольно проговорил водитель. – В двенадцатом веке построен.

– Ты сам из владимирских?

– Из них… И дед мой отсюда и прадед. А Станислав тоже, наверное, красив, товарищ полковник.

– Красив, но по-своему.

Желания продолжать разговор не возникало, и Алексей Никифорович, уткнувшись в окошко, с расстояния любовался золотоглавым Успенским собором.

Вскоре подкатили к металлическим воротам Владимирского централа, с правой стороны от которых стояла собачья конура, сложенная из тесаных коротких бревен. Подле нее привязанный на тяжелую цепь стоял огромный лохматый кобель с обрезанными ушами и хмуро посматривал на подъехавших. С таким не пошутишь. С левой стороны – административное здание тюрьмы.

У самой проходной Михайлова встречал невысокий, но очень крепкий, будто бы сотканный из корабельных канатов, майор охранно-конвоирной службы кавказкой внешности.

– Здравия желаю, товарищ полковник. Начальник оперативной части майор Махмутов, – проговорил он с едва различимым акцентом. – Как добрались?

– Благодарю, хорошо.

– Нам сюда, – показал майор на металлическую дверь и, распахнув ее, пропустил вперед Михайлова.

Прошли в комнату, внутри которой находилась еще одна, с высоким окошком, в котором стоял хмурого вида сержант.

– Следует сдать оружие, товарищ полковник. А также все металлические предметы, ключи, зажигалку. Таков порядок.

– Все понимаю, не объясняй, – сдержанно высказался Михайлов, передавая в окошко табельное оружие с ключами.

Приняв вещи, сержант утвердительно кивнул и попросил расписаться в толстой тетради с изрядно потрепанной обложкой.

– А теперь давайте пройдем на территорию тюрьмы, – сказал майор и повел Михайлова по длинному коридору в зону. Прошли во двор, и Михайлов отчего-то ощутил зябь во всем теле.

– Вот это корпуса строгого режима, – показал сопровождающий на стоящее рядом пятиэтажное здание. – Здесь сидят заключенные сроками от пяти лет и выше. Из корпусов никогда не выходят, гуляют под крышей по часу в день.

– Значит, на территорию не выходят?

– Только те, кому это положено, например уборщики. А так передвигаются по переходам встроенным между этажами. Ходить по земле – это благо. Бывает так, что по пятнадцать лет на землю не ступают. Разве только с окончанием срока. Или когда не доживают до такого…

– Невесело, – угрюмо буркнул полковник Михайлов.

– Учреждение такое, товарищ полковник, – сдержанно заметил майор Махмудов. – Веселого тут мало.

Повсюду им встречались надзиратели, спешащие по каким-то своим служебным делам. Миновали очередное КПП и прошли в здание с широким коридором, по обе стороны которого были двери. Толкнув одну из них, майор прошел вовнутрь. Небольшая комната с зарешеченным окном. В самом центре стол с привинченными ножками и стульями.

– Вы посидите пока здесь. Распоряжусь, чтобы привели заключенного.

– Вы знаете, кого именно?

Майор едва улыбнулся.

– Мне уже позвонили. Это заключенный Скворцов. Осужденный на пятнадцать лет строгого режима по пятьдесят восьмой статье пункт первый «а». За измену родине. Если вам чего-то потребуется, нажмите под столом на кнопку, дневальный тотчас подойдет. Да вы присаживайтесь, это ненадолго, – заверил майор и тотчас вышел в гулкий коридор.

Полковник Михайлов сел за стол и вытащил из офицерской сумки фотографии. Минут через пять дверь открылась, и высокий надзиратель привел в комнату рыжеватого плотного парня лет двадцати пяти. В добродушной внешности ничего злодейского. Простоват. Взгляда не прятал. Смотрел прямо. Типичный житель российской глубинки. Такого легче встретить в глухой деревушке где-нибудь на завалинке, нежели во Владимирском централе. Все произошедшее с ним выглядело огромной несправедливостью. Но наручники, стягивающие его жилистые, приученные к тяжелому труду руки, красноречиво свидетельствовали о том, что просто так в тюрьму строгого режима не попадают.

– Садитесь, Скворцов.

Осужденный, лязгнув браслетами, опустился на прикрученный стул.

– Вы обучались в варшавской разведшколе с октября по февраль, верно?

– Обучался… Поэтому здесь и нахожусь.

– Кто был начальником школы?

– Майор Марвиц.

– Вы хорошо помните всех курсантов, с которыми учились.

Невесело хмыкнув, Скворцов отвечал:

– Куда от этого денешься? Вместе строем ходили, спали в одной казарме, в одной столовой принимали пищу. Именно столовая всех и сближала. Помещение большое, и в нем обедали курсанты и с других корпусов.

– Что ж, хорошо. – Разложив перед Скворцовым фотографии, Михайлов спросил: – Вы узнаете кого-нибудь на этих фотографиях, с кем встречались в варшавской разведшколе?

Внимательно посмотрев на снимки офицеров в форме НКВД, он уверенно поднял фото с капитаном Митюковым.

– Его там видел.

– Посмотрите еще раз повнимательнее. Мне нужен точный ответ, – в голосе невольно прорезалась некоторая суровость. Вроде бы не хотел, а как-то само так получилось. Может, здесь тюремные стены так влияют на настроение.

– А чего тут смотреть-то? – удивился Скворцов. – Память у меня зрительная преотменная. Знаю его. Встречал в Варшавской школе.

– А вот этот человек вам никогда не попадался? – поднял Алексей Никифорович фотографию майора Игнатьева.

– Впервые вижу.

Михайлов в некоторой задумчивости сложил фотографии и уложил в полевую сумку. Неожиданный результат.

– Как его зовут?

– Мне неизвестно. Каждый из курсантов имел собственный псевдоним. Раскрывать свое подлинное имя запрещалось под страхом перевода в штрафной лагерь. А вот псевдоним у него был Червонный. Этот человек с фотографии вместе с небольшой группой обучался по какой-то индивидуальной программе. Их готовили для особо важных заданий в советском тылу. Размещались в другом корпусе, да еще и огороженном. Их подлинные имена не знали даже преподаватели.

– Как же тогда тебе удалось его заприметить?

– Хотя корпуса и стояли отдельно, но сплошного забора не было. Видел, как они занимаются на турнике. Этот тип среди остальных выделялся… Здорово солнышко крутил! А еще как-то в лагере организовали соревнование по футболу, и он тоже участвовал. Нападающим был… Больше всех голов нам заколотил.

– Уведите его, – сказал полковник надзирателю. – Мне бы хотелось переговорить с майором Махмудовым. Можете его позвать?

– Есть!

Дневальный, пропустив в открытую дверь заключенного, вышел в коридор.

Оставшись в одиночестве, Михайлов вытащил из кармана пачку «Беломорканала» и закурил, пустив темно-серое