Серия "Афган. Чечня, Локальные войны-2". Компиляция. Книги 1-28 (СИ) - Пиков Николай Ильич

В Баглан мы въезжали под изумленные взгляды афганцев. Такой «пьяной» БМП они еще не видели. Скрежетал о гусеницы обрывок фальшборта, висела на броне пушка, а башня походила на киргизскую шапку, после того как ее владельцу съездили по уху...

Не один раз я задумывался над тем, что заставило меня за секунду до удара наклонить голову... И почему я стал жевать этот холодный, черствый хлеб...

Бас халас

Уж не помню, почему я досидел в Кундузе до 30 декабря? То ли ждал приказа на ответственного секретаря, которого рекомендовал в редакторы «За честь Родины», то ли еще что... К этому времени, кстати, пришла из Кабула весточка о Куюне. Его «комиссовали» через «психушку». А Танька, святая душа, еще рассчитывала с него должок получить в чеках, и немалый, по нашим меркам, – двести или триста, помнится. Какой там! Он из-за решетки материл ее во весь голос, пока Татьяна ретировалась по пустынному двору кабульского госпиталя.

Проводы мне были противны. Говорят на них одно, думают о другом. Так, выпил со своими.

Собирать мне было нечего. Всю экипировку оставил солдатам. Пусть носят. С Афгана, как с кладбища, не надо увозить ничего.

Правда, взял я в «чекушке» пару банок хорошего чаю, да вот еще по особой милости, в награду за службу, мне выписали талон на покупку магнитолы. Я и купил ее за 190 чеков. Она и снаружи, и внутри была вся пластмассовая и называлась «Siemens Club». Такой милый серебристый однокассетник размером с наш «ВЭФ» или «Альпинист».

«ФЭД», объективы, негативы. Блокноты. Несколько кассет с песнями Гугуш и Ахмада Заира. Вот и все.

Я закрыл чемоданчик. Тот самый, из кожзаменителя, с которым прибыл в Афган в апреле 1981 года. Постоял в кабинетике. Попрощался с солдатиками. Попросил не провожать. Сослался на родовую примету – дескать, нельзя нам по традиции.

Ушел – так ушел.

«Бас халас», – так говорили дукандоры, давая знать, что дальнейший торг неуместен.

К середине дня я уже сидел в Ташкенте, в аэропорту, с билетом на утро 31 декабря.

По всем расчетам, к Новому году я успевал добраться до Белой Церкви. Но судьба распорядилась иначе. Рейс откладывался час за часом. Потом все же вылетели в Киев, но за полчаса до новогодних курантов приземлились в Одессе.

Жив еще «матрос-партизан Железняк»!

Нас выгнали из теплого самолета на двадцатиградусный мороз и ветер. И мы пешком от рулежки побрели к аэровокзалу. Бой курантов застал нас на перроне. Слава богу, была в нашей компании офицерской и бутылка водки, и бутылка шампанского...

Из всего, что было потом, непосредственно к «афганским историям» я причислю два эпизода. Все остальное, связанное с Афганистаном, – иное дело.

– ...А ты знаешь, Куюня-то здесь в гостинице КЭЧ остановился, – «обрадовал» меня коллега. – У вас там, говорят, история была... – Капитан семитского обличья зажмурился от удовольствия.

– Ни хрена там не было. Врут, – отрезал я.

Куюня лежал на смятой койке в комнате, пропитанной сложных запахом духов, грязных носков, перегара и табака. Обличьем он напоминал больного осьминога. Красно-сине-зеленый, опухший, беспомощный. Под глазом свежий синяк.

– Ну что, доигрался? Уволили? Куда теперь?

– А чего доигрался, командир? Ну чего?

– Сам знаешь...

– Да ничего не было. А что уволили, так у меня диплом. Пойду в школу историю преподавать.

Я внутренне дрогнул. Это уродище – к детям? Да ведь и пустят. Герой Афгана! А кто и как там, это еще доказать надо!

Машинально спросил:

– А когда летишь? Каким бортом?

Он хитро прищурился и сказал с особым значением:

– Нет, командир. Этого я тебе не скажу.

– Ты что, боишься, что борт взорву?

– Нет. Но все равно не скажу...

...В апреле, когда я уже понял, куда попал, в целом определился в редакции «Фрунзевца», в ту же гостиницу попала Лида из медсанбата. У Лиды в три утра был борт на Одессу. Ее поселили в номере, который «забила» кадровая проститутка. Ну, ребята из Афгана шли с деньгами, истосковавшиеся. Не помню, сколько я сунул вертлявой, густокрашеной девке, чтобы она до ночи не приходила. Но эта сучка заявилась намного раньше, чем условливались...

Лиду я проводил, как провожают, как расстаются с чем-то, чего уже не будет никогда.

Пока ждали объявления посадки, она уснула, положив голову на мои колени. А я все ловил краем глаза плотоядный взгляд узбека-сутенера, фланирующего в поисках клиентов.

Вот и все.

Зачем?

Каков итог?

Я тогда не мог ответить.

Не было такой необходимости ни позже, ни сейчас, когда я скручиваю эмульсией наружу «афганские кишки».

В остальном мне ясно одно: Восток – это надолго. Для узбека, таджика, казаха – русский, славянин всегда был врагом. Сильному они покорялись, ибо чтили две ипостаси – силу и богатство.

Уже сотнями, только на севере Афганистана и только в начале восьмидесятых годов, исчислялись суды над солдатами и офицерами за контрабанду наркотиков и продажу оружия и боеприпасов, уже никого не удивляли суициды, самочинные расстрелы.

Таких воинов не боятся.

Но бесспорно и другое: стоит только отдышаться России, взрастить новое поколение вне голода и войн, и вновь она вернется на Восток.

Возвращать свой утерянный рай.

Алескендер Рамазанов

Последний легион империи

(ХРОНИКИ 201-й МОТОСТРЕЛКОВОЙ ДИВИЗИИ

1943–2003 гг.)

Автор выражает глубокую признательность Совету ветеранов и сотрудникам газеты «Солдат России» за неоценимую помощь в сборе документов и публикаций о 201-й мотострелковой дивизии в 1996–1998 гг.

ГРЕМУЧАЯ СМЕСЬ

В мае 1943 года, готовясь к прорыву блокады, командование Ленинградского фронта приступило к формированию новых дивизий для наступления на немецкую группу армий «Север» и финскую оперативную группу «Карельский перешеек». В соответствии с директивой командующего фронтом генерал-полковника Л.А. Говорова эти соединения создавались на базе расформированных стрелковых бригад, оборонявших Ленинград с 1941 года.

1 июня 1943 года полковник Вячеслав Якутович доложил о формировании одной из таких дивизий – 201-й стрелковой. В соединение входили три стрелковых полка, артполк, вооруженный гаубицами 76,2 мм (образца 1938 года), отдельный лыжный батальон. Кроме того, в штаты стрелковых полков были включены по две ударные лыжные роты.

92-й стрелковый полк был сформирован из пограничной бригады НКВД, имеющей боевой опыт со времен финской кампании, 122-й – на основе 13-й бригады внутренней охраны Ленинграда, 191-й полк – из отдельных подразделений бригад морской пехоты Балтийского флота. Достойное происхождение! Пограничники, стрелки НКВД и морские пехотинцы. Это была гремучая смесь!

Первый командир дивизии – Вячеслав Петрович Якутович, кадровый офицер, с академическим образованием, в 1941 году воевал под Кингисеппом, затем командовал 13-й стрелковой дивизией, оборонявшей Пулковские высоты. Начальником политотдела был назначен полковник И.Смоляк, начальником штаба – подполковник Н. Болдырев, начальником артиллерии – полковник А.Герасименко. Начальником разведки – подполковник П.Шатилов. Командование стрелковыми полками приняли:

92-м Сестрорецким Краснознаменным – полковник Конников, 122-м – подполковник Монахов, 191-м – майор Васильев. 220-й артиллерийский полк возглавил подполковник Ильин.

«Наше соединение имело большое значение для Ленинградского фронта как экспериментально-показательное, в смысле оснащения и штатов, приспособленное для ведения наступательных боев в лесисто-болотистой местности. В конце сентября 1943 года командующий фронтом провел смотр дивизии, на котором присутствовали командование армии и командование входящих в ее состав корпусов и дивизий.