Б. Седов - Любовь и баксы

Обстановка в доме Артура была вполне спартанской, и вообще в квартире царили порядок и чистота. Лина подумала, что тут не обошлось без женской руки, и коготок ревности царапнул ее по сердцу.

Но, выйдя на кухню, она обнаружила на столе записку:

"Ирина Федоровна, завтра убирать не надо, я сам управлюсь. Только сходите, пожалуйста, на почту, заберите газеты. Деньги за эту неделю в столе. Артур".

И коготок исчез.

Это была домработница, и, судя по тому, что Артур обращался к ней по имени-отчеству, еще и не подходящего для флирта возраста.

Лина поставила на газ чайник и продолжила осмотр. Она первый раз оказалась в квартире человека, с которым была знакома уже несколько месяцев, более того, в которого была влюблена, и ей страшно хотелось узнать о нем как можно больше.

Ругая себя за чрезмерное любопытство, она осторожно отворила дверь в спальню и зажгла свет. Кровать у одинокого Артура оказалась совсем не сиротской, и Лина на секунду представила себе, что она лежит на этой кровати и Артур…

Мотнув головой, Лина отогнала не ко времени пришедшие фривольные мысли и огляделась. У окна стоял стол с компьютером, и Лина подумала - а почему это, интересно, компьютер всегда ставят в спальне? Что бы сказал по этому поводу старина Фрейд?

На спинке стула висела клетчатая рубашка, на кровати, небрежно застланной смятым пледом, валялся томик Байрона, а на противоположной стене висел цветной фотопортрет грустно улыбавшейся женщины. Сердце Лины екнуло, она сразу поняла, что это была Карина, жена Артура, погибшая в горах.

Подойдя к портрету, она закусила губу и вгляделась в фотографию. Карина была похожа на нее, и Лине стало понятно, почему Артур иногда с таким странным выражением смотрел на нее.

Впрочем, сходство было поверхностным. Волосы у Карины были рыжевато-каштановыми и волнистыми и лишь с первого взгляда напоминали медные кудри Лины. Ее глаза были темно-голубыми, а у Лины - серыми, как гранит. Да и все остальное - разрез глаз, очертание губ - все было другим.

Лина глубоко вздохнула и начала себя уговаривать:

- Не будь дурой. Человек имеет право на прошлое. И никто не смеет запретить ему помнить то, что было. Вот так.

На кухне засвистел чайник, и Лина поспешила на его зов.

Насыпав в темно-синюю, в белый горошек, чашку кофе "Нескафе Голд", она усмехнулась и сказала:

- "Нескафе Голд"… Нет уж, Артурчик, вы у меня будете пить настоящий контрабандный кофе, сваренный моими заботливыми и нежными руками. Вот именно - нежными…

Она кивнула себе и стала размешивать сахар.

Желвак сидел в резном кресле, чинно сложив руки перед собой, и почтительно внимал Графу, живописно рассказывавшему историю Бостонского Душителя.

Вчера, когда Желвак в очередной раз расслаблялся с игрушечной, но по-взрослому страстной Мышкой, в дверь постучали, и голос официанта произнес:

- Николай Иваныч, возьмите трубочку, вас спрашивают.

- Кто там еще? - недовольно отозвался Желвак, поглаживая голову Мышки, находившуюся в районе его ширинки.

- Не знаю, - ответил официант, - какой-то граф.

- Граф? - Желвак встрепенулся и оттолкнул Мышку, которая, громко чмокнув губами, села на пол и удивленно уставилась на него. - Сейчас, сейчас…

И, даже не застегнув брюки, из которых, покачиваясь, торчало его возбужденное достоинство, бросился к телефону.

Схватив трубку, он откашлялся и вежливо произнес:

- Я слушаю вас, Константин Эдуардович.

- Добрый вечер, Николай Иванович, - сказал Граф. - Надеюсь, не оторвал вас от важных дел.

- Ну что вы, Константин Эдуардович, какие у нас дела, у нас - делишки. А у вас как?

- У меня все в порядке, - ответил Граф. - Я вам звоню вот по какому поводу. Вы не могли бы завтра вечером навестить меня в ресторане "Поручик Ржевский"? Есть разговор, и, уверяю вас, он вам понравится.

- Конечно, мог бы, - с готовностью сказал Граф, - обязательно. Во сколько вам удобно?

- Если вас устроит, то в семь.

- Буду. Обязательно буду, - клятвенно заверил собеседника Желвак, - в семь часов как штык.

- Вот и хорошо, - было слышно, что Граф улыбнулся, - буду ждать. Всего хорошего.

И он отключился.

Желвак осторожно положил трубку на аппарат и прошептал:

- Граф… Интересно, что у него ко мне за дело? Говорит, понравится…

Он посмотрел на Мышку, все еще сидевшую на ковре у дивана, потом опустил глаза и, увидев, что секс на сегодня отменяется совершенно и абсолютно, сказал:

- Ладно, иди. Будешь нужна, позову.

- А кто такой Граф? - спросила Мышка, поднимаясь с пола.

- Граф… Тебе не нужно это знать, - отрезал Желвак. - Ступай в зал.

Мышка поджала маленькие пухлые губки и вышла, плотно закрыв за собой дверь.

- Граф… - повторил Желвак, - это тебе не какой-нибудь Грыжа. Кстати, хорошо этого Грыжу мои ребята проутюжили. Долго помнить будет…

И вот теперь Желвак, чувствуя себя, как школьник в кабинете грозного директора, слушал историю Бостонского Душителя.

- Ну и, сами понимаете, его повесили. Причем, когда гнилая веревка лопнула и он сорвался, его повесили снова, невзирая на старинный обычай, предписывавший отпустить приговоренного, если он срывался из петли.

- Да, история… - сказал Желвак, понимавший, что Граф вызвал его совсем не для того, чтобы развлекать историческими байками.

- Еще по рюмочке? - спросил, улыбнувшись, Граф.

- Можно, - солидно кивнул Желвак. Граф взял хрустальный графин и, наполняя хрустальные рюмки, сказал:

- Я понимаю, что вы ждете, когда я перейду к делу. Просто хочется иногда не о делах наших скорбных поговорить, а просто… О чем-то другом, рассказать или послушать интересную историю, знаете ли…

Разлив водку, он поставил графин на место, поднял свою рюмку и сказал:

- Я хочу выпить за взаимопонимание. Выпить до того как начну говорить о деле, чтобы наш тост сработал и мы успешно договорились о том, что я хочу вам предложить. Итак, за взаимопонимание!

- Согласен, - Желвак поднял свою рюмку, и они чокнулись.

Граф вздохнул, как показалось Желваку, разочарованно, однако тут же снова заулыбался и сказал:

- Ну вот, выпили, а теперь можно и о деле поговорить. - И он, подвинув к Желваку пепельницу, закурил. - Мы с вами люди серьезные, - продолжил Граф, глубоко затянувшись и выпустив дым в потолок, - и дела у нас должны быть серьезные. Вот именно поэтому я и обратился к вам, Николай Иванович.

Желвак кивнул и приготовился слушать.

- Насколько мне известно, - задумчиво сказал Граф, - у вас сейчас конфликт с Грыжей. Это так?

- Ну да… Есть маленько, - неохотно ответил Желвак.

- Ничего себе маленько! - усмехнулся Граф. - Шестеро людей Грыжи в шалмане "Три медведя" и его база на Салова, где после визита ваших силовиков осталось четырнадцать трупов, - это у вас называется "маленько"?

В голосе Графа Желваку послышалось некоторое одобрение, и, скромно опустив глаза, он пожал плечами:

- Ну… Он сам виноват. Я никому не позволю гасить моих людей на ровном месте.

- Это правильно, - кивнул Граф, - однако…

Он прямо взглянул на Желвака и сказал:

- Однако конфликт нужно немедленно прекратить. Вы меня понимаете?

- Я-то понимаю, - вздохнул Желвак, - но Грыжа ведь…

- Я поговорю с ним, - пообещал Граф, - и он угомонится. Хватит покойников. Для настоящих дел людей не хватает, а вы тут войнушкой развлекаетесь. Я сказал - хватит, значит - хватит.

- Как скажете, Константин Эдуардович, - Желвак развел руками. - Вы уважаемый человек…

- Вот именно. Но дело не только в том, что нельзя попусту тратить кадры. Дело, о котором я вам сейчас расскажу, требует спокойной обстановки. Поэтому ваша с Грыжей вражда будет только мешать. Может быть, я и его привлеку…

- А что, меня с моими братками мало? - ревниво поинтересовался Желвак.

- Вообще-то вполне хватит. Но если окажется мало…

- Не окажется, - уверенно заявил Желвак. - А что за дело-то?

- Сейчас и о деле расскажу. Просто было необходимо некоторое предисловие.

Граф снова наполнил рюмки и, когда они выпили, закурил и сказал:

- Николай Иванович, вы что-нибудь слышали о некоем старинном медальоне…

- Слышал, - кивнул Желвак. - Мне тут про какой-то медальон все уши прожужжали. И мент один тоже… То есть вообще-то не мент, а какой-то серьезный спец. Вы такого Артура не знаете? Седой, худой, но видно, что очень непростой мужик. Из какой-то президентской службы… При нем и снайпер имеется.

- Артур? - Граф изобразил удивление. - Да нет, вроде не слышал. А что этот Артур?

- Да он тоже про медальон говорил… Видел я этот медальон у одного братка своего. Серебряный, с иностранной надписью.

- И где медальон сейчас?

- Не знаю. А братка этого Червонцем звали, - Желвак сжал кулаки, - сучка одна рыжая убила. Пришла к нему в больницу и сделала ему какой-то смертельный укол. Царство ему небесное. Ну да ничего, я ее найду, разберусь.