Андрей Орлов - Экипаж. Предельный угол атаки

Ознакомительный фрагмент

Карпатов хмуро уставился на свой экипаж. Ребята молчали – явно складывали в уме трехэтажные маты.

– Говорит борт четырнадцать двадцать семь, – ровным голосом сказал Карпатов. – Вы не имеете права меня сажать. Самолет принадлежит российским авиалиниям, мы следуем в город Кабул.

– А шо мы таки веземо? – вновь заволновался Вакуленко. – А, хлопцы? Мы шось веземо?

– Ты же за грузом следил! – рявкнул на него Серега.

Вакуленко как-то потух, втянул голову в плечи.

– Володя, посади самолет, на земле разберемся, – вкрадчиво сказал пилот истребителя. – Давай по-хорошему, зачем нам эти скандалы в небе?

– Адель, с какой стати? – возмутился Карпатов. – Наш борт везет гуманитарную по…

– Если вы не посадите самолет, мы откроем огонь, – долдонил диспетчер.

– Владимир Иванович, та нехай им, дурням, давайте сидать, – бормотал Вакуленко, покрываясь серыми пятнами. – Хлопцы, шо в героев играть? А, хлопцы? Та на хрена нам это?

Карпатов чиркнул себя по носу большим пальцем, отключил автопилот и скомандовал:

– Всем пристегнуться. Серега, на ручное.

– Есть, командир! – Серега заискрился от возбуждения.

– Глотов, соседний эшелон… – Он твердым голосом отдавал команды. – Двадцать два девять. Витька, свяжись с отрядом.

– Есть! – гаркнул Витька.

– Рома, приготовься, скинем горючку.

– Та есть, – фыркнул Вакуленко. – Шоб ему бис…

Команда работала слаженно и четко. Серега дерганул несколько тумблеров. Вакуленко распахнул люк машинного отделения.

Витька бормотал:

– Казань, Казань, я борт четырнадцать двадцать семь, как слышите? Прием, Казань.

– К горам пойдем, – сухо проинформировал Карпатов.

Самолет разворачивался, делая вираж. Осталась позади фиолетовая туча, истребитель пропал из вида. Впрочем, ненадолго. Он снова с ревом их нагнал, шарахнул по траверсу трассирующими снарядами!

– Володя, давай жить дружно, – миролюбиво предложил пилот. – Ну, подумай, зачем нам эти заморочки? Присаживайся, давай поговорим.

– Эх, сейчас бы берданку, – размечтался Серега. – Да по этой утке дуплетом…

– Промажешь мимо утки, – мрачно пошутил Глотов. – Медсестра ругаться будет.

– Да шо воны нам зроблять, парни? – продолжал гундеть Вакуленко. – Ну, досмотрят, и все. Хлопцы, товарищи, граждане дорогие…

– Кто командир, ты? – Серега резко повернулся к нему.

– И правда, Владимир Иванович, давайте решать, – робко заметил Витька. – Казань молчит.

Истребитель снова пальнул, трассеры прошили сереющее небо и сгинули в бесконечности.

– Вызывай, не сачкуй, – процедил Карпатов. – Вакуленко!

– Та тут я, куды ж я денусь, – проворчал бортинженер.

– Адель, я сесть не могу, – бросил в микрофон Карпатов. – У меня горючки под завязку. Спалить сначала надо.

– Володя, кончай, а? – попросил истребитель. – Давай садиться, ну что ты, в самом деле?

– У меня горючего полные баки, – повысил голос Карпатов. – Не веришь, заходи, посмотри.

– А у нас приказ, Володя, – добродушно, но решительно гнул пилот. – Не подчинишься – собьют. Оно тебе надо?

– Кто собьет, Аделька? – не понял Карпатов.

Пилот выразительно молчал.

– Владимир Иванович, давайте сидать! – горячился Вакуленко. – Правда. Воны же дурные, пальнут, и мало не покажется!

Серега с Витькой выжидающе смотрели на командира. Посадить самолет с полными баками? Эка невидаль для Карпатова. Глотов отвернулся и расстроенно покачал головой. Слетали, дескать, за хлебушком.

– Ладно, – принял нелегкое решение командир. – Поехали, провались они к чертовой матери.

Истребитель ринулся ввысь. За невысоким кряжем распростерлась долина – земля, изъеденная засухой, плоские крыши примитивных строений, усохшие деревья, прямая лента посадочной полосы, упирающаяся в кучку сараев. Полоса летела к самолету. Уже различались неровности бетонки, жухлые сорняки посредине, взорванная высоковольтная мачта где-то в стороне, путаница проводов и изоляторов, огромная чинара с волнистыми ветвями.

Карпатов посадил машину виртуозно – опыт, куда уж без него. Пилоты, не сговариваясь, прилипли к иллюминаторам. Унылая афганская действительность. Все серое, запущенное. Длинное строение барачного типа в окружении ломаного асфальта – очевидно, местный аэропорт. Во многих окнах даже стекла отсутствовали. Крытые грузовики вблизи ангара, старый советский заправщик, приближающийся трап. Рыло ручного пулемета целилось с крыши. Какие-то люди в длинных одеждах, рыхлых чалмах, вооруженные автоматами торопливо направлялись к застывшему самолету.

– Блин, они с оружием, – очень кстати обнаружил Серега. – А то полетели, командир, ну ее на хрен!.. – Он нервно хохотнул.

Трап не доехал до дверей, когда Карпатов отомкнул люк, перескочил на дребезжащую конструкцию и прыжками, пыхтя от гнева, кинулся вниз. Мелькнуло лицо, поеденное «фитофторой», черные глаза под кустистыми бровями. Первый туземец уже ступил на трап. Командир экипажа храбро отпихнул его. Громила сдернул с плеча автомат, провопил что-то гортанное на языке своей пустыни. Карпатов опять его толкнул – прочь с дороги! – и зашагал в самую гущу, чувствуя спиной, что ребята не сидят, тоже высыпали. Бородатые афганцы расступались, целились в него из автоматов.

«Китайские стволы, – отметил он машинально. – На вороненой стали выбиты иероглифы. Ерунда, стрелять не будут. Не за тем сажали».

Он уперся в рослого субъекта с повязкой на глазу. Тот застыл, расставив ноги. Навороченный тюрбан, добротный халат, подпоясанный белым кушаком. Командиру экипажа пришлось остановиться.

Афганец внимательно смотрел ему в глаза. У него была седоватая, аккуратно постриженная борода, массивный нос картофельной формы. Правую челюсть прорезал глубокий шрам. Что-то подсказывало Карпатову, что хватать за грудки этого джентльмена не стоит.

– Что происходит, господа? Вы за это ответите! Вы силой посадили российский транспортный самолет, нарушив тем самым все международные…

– Где ваш флай-менеджер? – прокаркал на скверном английском недокормленный человечек в криво сидящем тюрбане.

Знакомый голос. Сам диспетчер кандагарского аэропорта спустился с небес?

– Где ваш флай-менеджер? – повторил человечек, косясь на одноглазого начальника, который с ироничной ухмылкой наблюдал за происходящим. – Мы имеем информацию, что вы везете в Кабул оружие!

С трех сторон в тело уперлись китайские автоматы. Суставы заныли от тупой боли. Карпатов покосился через плечо. Члены экипажа по инерции бросились за ним. Люди с внешностью басмачей из советских кинофильмов отрезали летчиков от трапа, сбили в кучу.

– Какое, на хрен, оружие! – орал, распаляясь, Серега. – Командир, объясни этим пещерным людям!..

– Пукалки свои уберите! – шумел Глотов, бросаясь на стволы, как Матросов на амбразуру. Отбивался локтями белый как смерть Вакуленко. Витька, лишившись разума, ударил кого-то ладонью, за что и получил симметричный ответ – ногой в пузо. Он ахнул, согнулся. Оскорбленный афганец вскинул автомат, но прозвучал окрик. Одноглазого типа все слушались беспрекословно. Туземец сплюнул и утух. Вакуленко сцапал Витьку за шкирку, оттащил в сторону.

– Вы просто пираты! – взревел Карпатов и шагнул вперед. – Вы ответите за свои действия! Я сегодня же сообщу в российское консульство… – Он осекся, заметив, как загадочные искорки поблескивали в единственном глазу.

Меньше всего этого парня волновали оргвыводы из Кабула.

«Черт! – мелькнула ужасающая мысль. – Они ведь не имеют никакого отношения к правительству Раббани! Да ведь это же!..»

Карпатов тяжело дышал, одолевая ужас. Так вот почему зашлось его сердце при слове «Кандагар».

Он по инерции сделал шаг вперед. Между ним и одноглазым боссом вклинился типичный басмач, вроде из узбеков, глазки узкие, в рваном треухе с болтающимися ушами, угрожающе поднял автомат. Салават Юлаев, блин! А за оружием не следит. Пуля когда-то расщепила приклад, лопнуло дерево, и обнажилась скоба.

Карпатов не любил, когда у него под носом махали оружием. Он схватился за «калашникова», вывернул вместе с руками и швырнул ствол на землю. Пусть видят, что нарвались на пацифиста! Обладатель автомата отлетел в сторону.

Опять взревели луженые глотки, но уже по другому поводу. Черная толпа вывалила на летное поле из здания аэропорта, из-за ангаров, сараев. Кто-то лез через забор, кто-то под ним! Мужчины, женщины, старики, дети – орущие, грязные, в обтрепанных лохмотьях.

В считаный миг колышущаяся масса заполнила все свободное пространство. Люди рвались, наседали, тянули заскорузлые руки, кричали беззубыми ртами что-то злое и жуткое. Крики сливались в общий гул.

Карпатов невольно попятился. Страшновато. Оглянулся – как там коллеги? Все застыли, вылупились круглыми глазами. В натуре, мужики, эти хомо вовсе не сапиенс!..