Взгляд тигра - Смит Уилбур

– Само собой, – подтвердил я.

– А какой он с виду, этот сундук?

– В копенгагенском военном музее был такой: маленький стальной сейф, величиной с большую жестянку из-под печенья. – Для наглядности я развёл руки, как бахвалящийся уловом рыбак. – Рёбра окованы железным уголком, навесные замки.

– Звучит внушительно.

– После ста с лишним лет под водой его ткни, и он рассыплется, если ещё цел.

– Завтра узнаем, – уверенно пообещала Шерри.

Утром мы спустились на берег под проливным дождём, который барабанил по клеёнчатым дождевикам – с нас стекали потоки воды. Со стороны моря вал за валом накатывали жирные тёмные тучи, бомбардируя остров тоннами влаги.

Ливень поднял с морской поверхности пелену жемчужной водяной пыли, видимость упала до нескольких сот ярдов, и вскоре после того, как мы отплыли в сторону рифа, остров исчез в серой дымке.

Всё, что находилось в вельботе, было холодным, липким и мокрым. Анджело беспрестанно вычерпывал воду, мы с Шерри жались в дождевиках как неприкаянные, a Чабби, щуря глаза под косыми, хлещущими струями дождя, гнал лодку по протоку.

Флуоресцентный оранжевый буй прыгал на волнах у самого рифа. Конец шланга втащили в вельбот и подсоединили к помпе. Заодно шланг служил якорным канатом, так что Чабби выключил двигатели.

Как хорошо было укрыться от холодного, пронизывающего дождя в спокойной синей глубине заводи!

Анджело уступил завуалированным угрозам и открытому подкупу и скрепя сердце расстался с тиковым матрасом, набитым кокосовым волокном. Предварительно пропитав тюфяк морской водой, чтобы лишить плавучести, я аккуратно свернул его, перевязал верёвкой, забрал с собой на фрегат, а там расстелил на пассажирской палубе.

Мы с Шерри вернулись в трюм и за десять минут полностью освободили тигриную голову от приставшей снизу гнилой соломы. Секция оканчивалась на уровне плеч аккуратным фланцем, который, стыкуясь с гнездом, обеспечивал надёжное и почти незаметное соединение.

Я осторожно перекатил голову набок. Золотая статуя оказалась не цельнолитой, как мне почему-то представлялось, а пустотелой. Металл, толщиной всего около дюйма, внутри был шершавым и бугристым на ощупь. Тут только до меня дошло, что цельное литьё весило бы сотни тонн, а стоимость пришлась бы не по карману даже владыке, способному построить храм под стать Тадж-Махалу. Тонкость металлической оболочки, естественно, сказалась на прочности статуи, и, повернув тигриную голову, я сразу заметил, что она повреждена. Нижний край полой секции деформировался, вероятно, во время тайной перевозки на безрессорной телеге по индийским джунглям или при агонии «Утренней зари», попавшей в когти циклона.

Нащупав обеими ногами точки опоры, я наклонился, подсунул под статую согнутые руки и осторожно приподнял, как спящего ребёнка.

Тигриная голова была неимоверно тяжёлой – не менее трёхсот фунтов. Мне едва хватило сил, неуклюже повернувшись, осторожно опустить её на заранее расстеленный матрас. Переводя дух и растирая места, где металл врезался в тело, я мысленно занялся арифметикой: при цене золота сто пятьдесят долларов за унцию триста фунтов или четыре тысячи восемьсот унций стоили четверть миллиона. Кроме головы, было ещё три секции – скорее всего больше и тяжелее первой. Плюс драгоценные камни. В целом получалась астрономическая сумма, которая с учётом художественной и исторической значимости трона могла удвоиться, а то и утроиться.

Бросив преждевременные подсчёты, я помог Шерри обернуть тигриную голову матрасом и понадёжнее обвязать тюк верёвкой, чтобы талями спустить его на батарейную палубу. Действуя с большой осторожностью, мы дотащили груз до амбразуры, с трудом извлекли наружу через недостаточно широкий пролом, поместили в нейлоновую сеть и надули воздушные мешки. При подъёме тюка на борт вельбота снова пришлось установить мачту.

Теперь, когда голова благополучно перекочевала в лодку, я со всей торжественностью и важностью, на какие можно рассчитывать под проливным тропическим дождём, распаковал её для Чабби и Анджело. Льющиеся с неба потоки воды нисколько не охладили восторг благодарной аудитории – голову разглядывали со всех сторон, любовно поглаживали, что-то весело кричали и радовались. Именно такой праздничности недоставало в день, когда мы с Шерри обнаружили часть трона. Я прихватил с собой походную серебряную флягу и щедро сдобрил шотландским виски чёрный дымящийся кофе в кружках. Мы со смехом выпили друг за друга и за золотого тигра. Ливень не прекращался и барабанил по сказочному богатству, лежавшему у наших ног.

Я ополоснул кружку забортной водой и посмотрел на часы.

– Нырнём ещё разок, – решил я. – Включай насос, Чабби.

Теперь было известно, где продолжать поиски, – вскоре показалась боковая сторона клети, похожей на ту, где лежала первая секция. Я решил очистить её, прежде чем заняться вплотную, и поднёс шланг к стенке контейнера. Это незначительное вмешательство привело к тому, что часть потревоженной кучи с треском и грохотом обвалилась, мгновенно взбаламутив тучи грязи. Шланг оказался бессилен, и мы очутились в потёмках.

Ощупью я попытался найти Шерри, а она меня – наши руки встретились. Судя по всему, под обвал она не попала, и можно было приступать к очистке замутнённой воды соплом шланга. Через пять минут сквозь плотную мглу пробился жёлтый свет фонарика Шерри, потом проступили контуры её фигуры и расплывчатые очертания только что обнажившейся части груза.

Держась рядом, мы продвинулись в глубь трюма. Обвалом накрыло деревянную клеть, к которой я подбирался, но взамен показалось нечто не менее интересное.

Несмотря на жалкое состояние, казначейский сундук как две капли воды походил на музейный экспонат, о котором я рассказывал накануне вечером. Насквозь изъеденный ржавчиной, он измарал мне руки красноватой окисью железа. По обеим сторонам находились железные кольца для транспортировки – в своё время они, очевидно, были подвижны, а сейчас намертво приржавели к металлическим стенкам. Всё же я сумел как следует ухватиться за них, осторожно высвободил сундук из густой липкой дряни и довольно легко поднял. Весил он не более ста пятидесяти фунтов, да и то главным образом за счёт собственной массивности.

После непомерно тяжёлой, завёрнутой в пухлый матрас тигриной головы, управиться с более лёгким и менее объёмным грузом трудностей не представляло. Достало одного воздушного мешка отправить находку на поверхность. Сундук втащили в нетерпеливо прыгавший на волнах вельбот и поставили на баллоны аквалангов, сложенные на корме под брезентом.

Прилив и прибой стремительно наступали на заводь. Чабби запустил двигатели и вывел лодку в открытое море. Возбуждение нас не отпускало, и серебряная фляжка ходила по рукам.

– Ну и как оно, быть богачом, Чабби? Что чувствуешь? – окликнул я.

Чабби отхлебнул из фляжки, закашлялся от обжигающей жидкости и усмехнулся:

– А что и раньше – ничего особенного.

– Что сделаешь со своей долей? – не отставала Шерри.

– Да поздновато уже, мисс Шерри. Лет двадцать назад я бы не растерялся. – Он снова приложился к фляжке. – В том-то беда – в молодости у тебя ничего нет, а старикам не так много и нужно.

– А ты? – Шерри повернулась к Анджело, который пристроился на ржавом сундуке. Цыганские кудри парня намокли и прилипли к щекам, на длинных ресницах повисли капли дождя. – Ты что делать собираешься?

– Вот, мисс Шерри, сижу и думаю. Список получается аж до Святой Марии и обратно.

В два захода мы перенесли голову и сундук с берега в пещеру, выделенную под склад.

В пасмурный день стемнело рано, и Чабби зажёг два газовых фонаря. Мы собрались вокруг сундука. Золотая голова скалила на нас клыки с почётного места – глиняного уступа в глубине пещеры.

Вооружившись ножовкой и ломиком, мы с Чабби занялись запорным устройством и тут же поняли, что его ветхий вид обманчив – металл закалён и легирован. За полчаса я сломал три ножовочных полотна, и выражения, сопровождавшие неудачу, возмутили Шерри. Пришлось отправить её в нашу пещеру за бутылкой «Чивас ригал» и для поддержания духа устроить нам с Чабби чаепитие по-шотландски.