За темнотой моих век - Евгений Сергеевич Никитин

автоматов были найдены внимательными глазами и устранены с места преступления. Люди Ветрова управились со всей этой картиной жуткой расправы за каких-то пару часов; видимо, предположил я в своей голове, им совершать подобные уборки было не впервые.

До самого вечера, до того самого обещанного часа, прозвучавшего из уст бездушного Бурова еще на том самом кровавом рассвете, я и Макс бездельно сидели на местах пассажиров все в том же злосчастном авиалайнере. Ни разу мы не обмолвились друг с другом ни словом, ни звуком, ни даже маломальским жестом. Пребывая в собственных мыслях, неподвижно мы ждали второго пришествия дьявола. Я тогда более того и сил в себе не нашёл, чтобы спросить Макса, какой же все-таки план созрел в его затемненном рассудке, ведь мне уже было абсолютно безразлично, как мы превратимся в убийц. Да и сама персона мести особо не завораживала меня своим трепетом, не скрежетал я зубами, предвкушая ее, в отличие от моего друга, которого я никак не мог оставить в неравной схватке, один на один с этим сводящим с ума падким желанием.

Время от времени у нас даже получалось отдыхать: то он засыпал на несколько тревожных часов, то я погружался в кошмарное свое подсознание. Пока среди уже нависшей темноты осеннего вечера не объявились на нашем борту двое статных мужчин, посланных к нам от имени Ветрова. Макс проводил пилотов в кабину, попутно объясняя им и маршрут полета, и часть своего плана, содержание которого неохотно, но все же отчасти было услышано равнодушным моим слуховым аппаратом. И вот, покинув рубку командиров нашего судна, Макс молча вскрыл тайник и достал оттуда несколько гранат, не спеша убирая их к себе под сиденье. Даже не взглянув на меня после, он усталым шагом прошелся к заднему отсеку и встал посредине его, как ратник, ожидающий гостей у ворот собственной крепости. Гостей, совершенно безжалостных, абсолютно беспощадных, но от этого отнюдь не бессмертных, гостей, чье появление не заставило нас ждать и безутешно томиться в сердцах, поскольку уже через пару минут наш самолёт осветила колонна силовиков, выросшая в количестве раза в два от своего утреннего состава..

И все-таки Буров был определённо трусом, ведь, наверняка ожидая акта ответной расправы при помощи сил Богова и Лукаша, капитан увеличил численность собственной эскадрильи бесчеловечных карателей. В подтверждение моего довода о его несмелой, прогнившей насквозь сущности могу сообщить, что этот выродок злодейских чрев вышел к нам далеко не из первого числа прибывших. Но, безусловно, дождавшись, когда люди его закончат осмотр самолета и локацию подле него, он во всей красе возник перед нами своим надменным, самонадеянным ликом.

— Где же наказ, который я оставил тебе на память? — Руки его в удивлении протянулись к уже пустующему месту расправы. — И где же, в конце концов, груз?

— Мы упрятали его в Кёнигсберге, — Макс принял вид полной безмятежности, как на лице, так и в голосе. — А так как людей у меня нет, то и погрузкой заниматься некому..

— Видимо, не зря я взял с собой состав побольше, — несколько секунд задумчиво почесав свой затылок, он все же купился на уловку и скомандовал всем своим людям загружаться в самолет. — Пилоты есть?

— Уже за штурвалом.. — Взгляд Макса спокойный и размеренный все продолжал сверлить Бурова, не обращая внимания на толпы спецназа, по-хозяйски вливающиеся в салон крылатого транспорта.

— Что ж, Максим, — промолвил капитан, оставшись последним из своих людей на асфальте. — Я рад, что здравомыслие возобладало над тобой.. — И, уже медленно, как-то по-барски поднимаясь по крышке отсека в салон, он добавил с легкой воздушностью, тихо и с удовольствием. — Но если водишь меня за нос, я лично вырежу матку твоей сестры, а после заставлю ее сожрать свой собственный орган..

Я, одиноко сидевший в хвосте, чуть не набросился на него, лишь на миг представив тот его обещанный ужас в своей голове, но терпение приобрело смысл, и тело мое истуканом осталось на месте, верно дожидаясь часа запланированного Максом возмездия.

За все короткое время полёта не было ни сомнений во мне, ни малейших тревог, когда я оборачивался в сторону многочисленного спецназа с Буровым во главе, лишь какие-то дольки отчаяния остались в опустевшей груди, будто бы иногда они всплывали и били горечью по и без того скрипучему сердцу..

Но спустя каких-то пару часов, неожиданно для себя обернувшись к иллюминатору, близ меня находившемуся, я увидел безбрежный темно-синий залив… От этого нескончаемого вида, прекрасной соленой водной стихии, мне стало как-то не по себе приятно внутри, будто что-то горячее разлилось по сердцу, согревая грудную клетку чем-то благостно легким… Но и этот редкий момент умиротворения, коий совсем ненадолго покорил меня, безвозмездно даруя покой на убегающие в спешке секунды, канул в пропасть, когда в ту же минуту Макс поднялся со своего кресла, под которым заведомо спрятал гранаты, и, никому ничего не объясняя, отправился в кабину пилотов.

Через короткий отрезок времени Макс также молчаливо возвратился на собственное место и, подняв из-за спинки кресла сложенный рюкзак-парашют, с беззаботным видом принялся его одевать на собственные плечи.

— Что это ты делаешь?! — Воскликнул непонимающе Буров с противоположного борта.

— Есть, понимаешь ли, капитан, такое ощущение, что сегодня тебя ждет нелегкий прием в аду! — Кот поднялся с места, застегивая лямки рюкзака поплотнее, и, заметив этот нелогичный маневр, я тоже суматошно схватил свой парашют и также суетливо воздел его себе на спину. — А я с тобой вместе на этот приём не хочу!

— Пристегивайтесь! — Прокричал растерянно Буров своим людям, когда услышал щелчок открытия заднего отсека в хвосте. Но сам же он собственного совета не послушал и схватился за руку Макса, угрожая ему каким-то уже обмелевшим голосом. — Не делай этого, сопляк, твоя сестрица уже под ударом! Умру я, умрет и она, но в страшных муках..

— Страшные муки ждут тебя после смерти, помни об этом в последние мгновения своей отвратительной жизни, ублюдок! — Макс выбил его хватку одной рукой, а второй всадил нож ему в брюхо, от чего тут же началась пальба..

Спецназовцы, до которых наконец дошло, что полет не имеет цели, а посадка вскоре произойдёт в водах Финского залива, начали стрелять в сторону моего друга. Однако воздушное судно в это время взяло пикирующий курс вниз, и вместе с покинувшими штурвал пилотами Макс пополз к хвосту самолёта, где уже наполовину был открыт наш путь с гробовой железной птицы.

Я был совсем близко к этому спасительному выходу, но все никак не решался прыгать первым, так