Эльмира Нетесова - Ее величество-Тайга. РЫСЬ КУЗЯ

Знали рыжие, что олень не сбросит их рогами, пожалеет. Не остановится в воде, обязательно выйдет на сухое, где есть его корм — мох. Там бурундуки и спрыгнут. Им в тайге обживаться не надо. Каждое дерево — дом.

Стонет куропатка на березе: гнездо вместе с кладкой залило. Правда, у других и того хуже — птенцов унесла вода…

А там, над распадком, лиса на воду со злости тявкает. Не может в свою нору к лисятам вернуться. Как они там одни будут? Малые еще. Обидеть их любой может. Да и затеряются в тайге. Попробуй собери их потом.

Кто-то спасается, другой — слезы льет, и только сойкам все нипочем. У них любовная пора наступила. Ее никакой паводок не прервет. Самцы трещат на всю тайгу. От дерева к дереву носятся. Нарядными хвостами друг перед дружкой хвалятся. Да и как не щегольнуть черными, белыми, зелеными перьями в хвосте и на крыльях, отливающих перламутром!

Подружки-сойки поскромнее. Но тоже хороши. Серые перышки словно подрумянены. Глаза блестят, как ягоды черемухи.

Скрипят сойки, на всю тайгу галдят. Свадьбы скоро…

Ну и что, если старой стала и в хвосте два пера торчат? За сплетни остальные повыдергали. Зато крылья целы. Поднимают вон как высоко. И лапы красный цвет не потеряли, не почернели. А значит, не ушло ее время. Есть и ее сучок на свадьбе. И прогнать с него никто не имеет права. Пока сойка летает и горланит — она птица. И на возраст ей никто указать не может.

Лежит зайчиха. От тепла и покоя в головенку всякие мысли лезут. Молодость вспоминается. У нее в тайге немного ровесников, кто до такого же почтенного возраста дожил.

Зайчиха смотрит на резвящихся зайчат. К ним уже пришла весна. Разбудила. Уродись заморышами, не было бы жира на пузах, не играли бы. А теперь вот — нюхаются. Значит, отделятся скоро. Отобьются в свои семьи. Что же, ко всем приходит первый и последний снег. Пусть живут долго.

Ей самой уже не до весны. Зайца Кузя сожрала. Пришлось самой зайчат растить.

Зайчиха зло тряхнула ушами. Рыси котов меняют чаще, чем зайцы шубку. А вот у зайчихи — один заяц на всю жизнь. Не станет его, второго не заведет. Не будет дарить тайге зайчат. Это зайцы-мужики могут по нескольку зайчих за жизнь пережить, если повезет. Случалось, в иные годы в тайге зайчих-первогодков было больше зайцев. И тогда хоть за уши держи, — все равно на сторону убежит. Потому любых зайчат из беды иль от голода спасали зайчихи. Как знать, а может, родным доводится.

Редко кому из зайчих повезло дожить до старости. Не хватало ума, опыта и сил. Некому было подсказать, научить. И зайчиха неспроста гордилась собой.

Дятлы тоже дупла подновляют, поглядывают на подружек, которые сидят на ветках пониже. Ждут, когда в готовое жилье пригласят, позовут. И, станцевав перед нею короткий брачный танец, поклонится ей дятел, склонив перед подругой зеленую голову с красными гребешками.

Не один на один, так подружка не согласится, перед всею тайгой своею ее назови. Вот тогда дупло станет семейным. Уютным и обогретым.

Весна… Бурундуки, едва соскочив со спины оленя, еще не обсохнув, не почистив кафтаны, разыгрались. У них от слез к смеху путь короткий. Вон как хвосты торчат, — вешние силы и у них кровь по жилам гонят.

Енот опавшие за зиму бока от грязи отмыл. Теперь уже не смотрится увальнем. Пушистый хвост языком и лапами расчесал. Поглядел на себя в воду. Брюхо почистил и тоже в женихи подался. Пусть и не громкое звание у него, но тоже жизнь.

А за кривой березой барсук себе подружку присмотрел. Круги вокруг нее пишет. Та — морду отвернула, вроде не видит ухаживаний, не замечает барсука, но это только для виду. Через мгновенье уже нюхаются. Вместе по кочкам вокруг деревьев забегали.

Весна разбудила живность.

Сороки и те раскричались. Тонкие хвосты-шила вертят друг перед другом. Скоро время кладки. Значит, пора и в пары сбиваться.

Кузя водила рысят по участку. Котята обнюхивали каждое дерево и куст. Они все кем-то помечены.

Принюхиваясь к следам, рысята запоминали, кто где живет на их участке.

Кузя показала им норы. Не велела мочиться рядом с ними, чтоб не распугать, не разогнать зверье.

По весне взрослые рыси едят мало. Молодые побеги трав душицы и пастушьей сумки жуют, чтобы дать отдых желудку Ночную красавку и папоротник, — чтобы моча появлялась, когда нужно метить участок. Кору пихты и вербы, — чтобы шерсть не засаливалась, но и не промокала под дождем, тысячелистник и зверобой, — чтобы лапы были крепкими и сильными, а спина — гибкой.

Рыси во все времена года воду пили редко и помалу. Им хватало крови добычи. Влагу могли взять с листьев и травы. Роса ведь чище любого родника. А избыток воды замедлял бег, срывал прыжки, разбивал пузо. Потому рыси без воды могли обходиться дольше всех таежных обитателей.

Рысята учились этим тонкостям, с помощью Кузи открывали для себя тайгу.

Узнали рысята, что все живое в тайге не делает ни одного неосмысленного шага.

Вот старый барсук у норы помочился. Хозяйку в дом приглашает. А вот здесь заяц на корягу побрызгал — знак зайчишкам дал, чтоб не заблудились, — нора рядом.

Здесь хорек свой участок мстил, друг их отпугивал: на самом видном пеньке оставил. Чтоб все знали, — хозяин в силе, может за бок хватить, коли кто вздумает куропатку с его участка спереть.

Полоскун и тот свои угодья мочой облил щедро. Осоку постриг с краев. Другой енот ее уже жрать не станет. Чужая слюна горше мочи.

А вот тут уже следы другой рыси. Чужие владения. Ну-ка, кто она, эта новая соседка? Принюхаться не мешает.

Рысята шарили носами под деревьями, фыркали, чихали. Рысь эта явно не первогодка. Моча у нее едкая, след от когтей глубокий. Значит, сил много. Не молода и не стара. С такою связываться опасно.

Кузя нюхала следы давней противницы иначе.

Вот здесь она залезла в гнездо к кроншпилю. Но тот, терять уже больше было нечего, в голову долбанул длинным острым клювом; рысь пыталась отмахнуться, но не удержалась, сорвалась с ветки и упала на беременную медянку, та укусила, но рысь осталась жива. Значит, в лапу укусила. Вот здесь рысь выкусывала яд.

А вот тут хотела мышковать, но кто-то помешал, отвлек. На дерево взобралась. Может, испугалась кого? Долго сидела на пихте, даже шерсть в сучьях осталась.

Кузя шла дальше по веткам; и вдруг ей стало не по себе. Почувствовала, что за нею следят. Она огляделась и приметила в развилке березы хозяйку участка. Та уже приготовилась к драке. Глаза зеленей травы горели.

Кузя коротко вскрикнула, подав знак рысятам, чтоб поспешили к ней, и перескочила на березу.

Ждать, когда соседка нападет или прогонит ее с участка, Кузя не могла. Конечно, драки можно было избежать, задери Кузька хвост и сделай вид, что не приметила хозяйку, сама ушла с участка. Но рысь на это не пошла.

Кузя знала, что соседка всю зиму кормилась сама и приносила добычу старому коту. А значит, сытой бывала редко и сил у нее совсем немного.

Кузя попыталась выбить соседку из развилки. Но та это предусмотрела и встретила Кузю клыками. Вцепилась в горло. Кузя, падая, утащила ее за собой. На лету вцепилась противнице в ухо. Та, упав на мох, вывернулась и сбила Кузю. Отлетев к стволу березы, Кузя ударилась спиной, но тут же напружинилась, собралась в комок и в прыжке вцепилась в бок обидчице. Рванула. Но та повалилась на траву, подмяла Кузю под себя, впилась клыками в лапу. Кузя взвыла, дернулась, вырвалась и подмяла противницу. Здесь подоспели рысята. Поняв, что от семьи ей не отбиться, хозяйка попыталась сбежать. Но Кузя нагнала, вскочила на спину и, впившись когтями в бока, рвала. Рысята драли уши, лапы, хвост.

Хозяйка отбивалась изо всех сил. Старалась уберечь живот. Он у всех рысей — самое уязвимое и слабое место.

Кузя тоже знала об этом. И, хватив по глазу ненавистную соплеменницу, вынудила ее повернуться на бок. Но та успела разорвать бок рысенку. Второй яростно вцепился соседке в брюхо, прокусил его и вырвал клок кожи. Она взвыла, попыталась сбросить с себя незваных гостей, убежать, но вывалившиеся кишки помешали, спутали. Увидев их, недавняя хозяйка участка закричала испуганно, попыталась ползти.

Кузя знала — недобитый враг хуже нетронутого. Уползет рысь в кусты и, как знать, может, травой выходится. В тайге и такое случалось. Но уж тогда не выжить ее рысятам. Всю оставшуюся жизнь мстить им будет.

Кузя нагнала уползающую: ведь лучший враг — это мертвый враг…

Обмочив голову недавней соседки, расписавшись в победе, Кузя спешно зализывала бок рысенка. Тот вздыхал, стонал, жаловался на боль. Кузя подтащила к нему второго рысенка, заставила помочиться на рану. Еще одно, необходимое, узнали рысята. К утру котенок, уже в новой лежке, начал вставать. На третий день, съев зайчонка, принесенного Кузей, вылизал затянувшийся порыв и залез на дерево.

Кузя понимала, что через пару недель рысята могут прогнать ее со своих участков и решила не дожидаться такого расставания, а уйти самой. Рысята поняли ее. Обрадовались. Взрослеть и крепнуть рысь должна самостоятельно. Ибо нет в тайге понятия маленькой и большой рыси. Есть зверь. Сильный или слабый, опытный или глупый, — это покажет дальнейшая его судьба.