Вирус ненависти - Александр Александрович Тамоников

тут взрывать тоннель будем. Там столько взрывчатки, что Карпаты содрогнутся. Поспешите!

— Есть, товарищ подполковник! — козырнул капитан и, круто развернувшись на месте, побежал к своим солдатам.

Оперативники пошли к тоннелю, глядя, как красноармейцы выносят раненых и убитых на плащ-палатках. Бывшие военнопленные, обхватив бойцов за шею, шли с трудом. В тоннеле было тихо. Двигатель маневрового паровозика заглох, вагон стоял в метре от платформы с взрывчаткой. Но Когана и Каратеева нигде видно не было. Оперативники поспешили обойти все вокруг, но тут увидели Бориса, стоявшего на коленях и бинтовавшего ногу вирусолога. Раненый ученый смотрел на оперативников виновато и все пытался приподняться. Коган осаживал его, добродушно ворча:

— Да лежи ты, канитель! Дай я тебя перебинтую потуже.

— Живы, — не столько спросив, сколько с довольными интонациями проговорил Буторин. — Живы, а дырка в ноге — дело заживное. Жить можно и с дыркой в ноге. Главное, что не в голове.

— Ты так думаешь? — с сарказмом сказал Коган Буторину, помогая в этот момент вирусологу подняться на ноги и обхватывая его поперек туловища. — Я бы на тебя посмотрел, философ. Сидишь ты на платформе с взрывчаткой, гранату готовишь, чтобы к праотцам отправиться. И слышишь, как стрельба утихает и крик «ура» по всей станции. Радости полные штаны, обниматься начинаешь, до кого дотянешься, и тут пуля твоему товарищу в ногу. Хорошо, что Семену в ногу попало, и он испугаться не успел. А я, братцы, успел. До самой крайности успел испугаться, что могло вот-вот рвануть. В пыль же, на молекулы отдельные разнесло бы.

Они вышли из тоннеля, и когда солнце ударило в глаза, каждый подумал, вспомнил, что сегодня много раз смотрел смерти в глаза. А вот что солнце в глаза, что тепло от него на лице, как-то не запомнилось. И тишина, и нет больше боя. И только горечь о том, что столько людей погибло. Но ведь война, и враг коварен и злобен. И чтобы предотвратить его подлость и коварство, тысячи смертей предотвратить, приходится жертвовать собой.

Коган и Буторин остались с грузовиками, а Сосновский вызвался сесть за руль «мерседеса». Он сидел в машине с заведенным двигателем и смотрел на тоннель. Вот показался Шелестов. Он бросил на землю конец бикфордова шнура, присел с зажигалкой, а потом сломя голову побежал к машине. Сосновский выжал сцепление и включил скорость. Когда Максим упал на переднее сиденье и захлопнул дверь, Сосновский резко тронулся и погнал машину по дороге вверх. Честно говоря, длины шнура было маловато, чтобы дотянуть его от платформы с тротилом до выхода из тоннеля. Сапер, помогавший разминировать решетку, подсказал, что не обязательно тянуть к платформе. Достаточно вскрыть несколько упаковок с тротилом и насыпать дорожки. Тот же самый шнур, только без упаковки. Машина свернула за скалу, когда раздался ужасающий взрыв.

Машину буквально подбросило, Сосновский ударился лбом о рулевое колесо, но удержал «мерседес» на дороге. Такого дрожания земли под ногами никто из них давненько не ощущал. Может быть, только в 41-м во время бомбежки, когда крупные бомбы рвались очень близко. Но здесь возникло ощущение, что ходуном заходили даже скалы. Сосновский остановил машину и толчком открыл дверь. В воздухе стояла густая пыль, и пахло взрывчаткой. Шелестов, пошатываясь, тоже выбрался из машины. Они вернулись по дороге к скале, где дорога делала поворот, и посмотрели вниз на станцию. Там ничего толком видно не было. Скорее всего, взрывной волной из тоннеля смело вообще все, что было. Густая пыль и дым стелились от скал до самого края площади станции, туда, где начинался спуск в долину.

Они стояли, ожидая, когда осядет пыль, когда ветерком немного сдует дым. Потом сзади заурчал двигатель, и подъехал грузовик. Буторин и Коган спрыгнули на землю и подбежали к товарищам.

— Вы чего застряли? — проворчал Коган. — Мы уж, грешным делом, подумали, что вы не успели! Мы там волнуемся, а они тут стоят, любуются делом рук своих. Боги! Сотрясатели земли! Громовержцы!

— Ты знаешь, Борис, а в этом есть что-то мистическое, — согласился Шелестов. — Вот тот самый символ, черный ангел, который был нарисован на вагоне. Если это сатана, то мы просто отправили его назад, туда, в ад, где ему и место. Он, видите ли, вырвался на свободу, в наш мир, а мы все-таки загнали его назад в ад!

— М-да, ангел смерти, — вздохнул Сосновский. — Да, мы его вернули в его ад. Но свой урожай за эти дни смерть собрала неплохой. Дань собрала с человечества. Наверное, человечество еще долго будет платить такую дань, пока не пропадет у него желание менять свою жизнь к лучшему за счет других. Пока не исчезнет на этом свете человеконенавистничество, пока есть люди, которые считают, что им дано решать судьбы человечества.

— Ну и гори они тогда в адском пламени! — добавил Буторин. — А если еще кто вздумает пытаться править миром без разрешения людей, живущих в этом мире, мы повторим этот фокус с фейерверком!