Балтийская гроза - Евгений Евгеньевич Сухов

Еще через час ему позвонили из программы Lebensborn[150], где в настоящее время находилась его дочь, родившаяся от незаконной связи с латышкой. Свое страстное любовное увлечение, пришедшее к нему нежданно, когда ему уже перевалило далеко за сорок, он хранил в глубочайшей тайне. Лишь немногие (только из самого близкого окружения) могли знать о его привязанности.

Дочка получилась настоящим ангелом: с белокурыми волосами и голубыми глазами. Именно таких детей с явными признаками арийской крови любили воспроизводить на открытках нацистские пропагандисты.

Невзирая на занятость, Эккельн принимал самое живейшее участие в воспитании дочери, а потому, вопреки желанию любимой женщины, передал красавицу дочурку в программу «Лебенсборн» под именем Рената Редер.

Программа была создана девять лет назад по прямому указанию рейхсфюрера Генриха Гиммлера, ее организаторами стали десять высших офицеров СС. Уже в первый же год она получила широкую известность во многих оккупированных странах Европы, особенно в Норвегии, где значительная часть населения имела светлые волосы и голубые глаза.

Было несколько причин появления столь обширной программы, первая из которых – демографический кризис, случившийся в Германии 30-х годов. Вторая, не менее важная причина – так называемая «эпидемия абортов», число которых в Германии доходило до шестисот тысяч в год. Программа «Лебенсборн» позволяла женщинам, желающим прервать беременность, все-таки родить ребенка, а затем передать новорожденного государству.

Программа, как было записано в ее уставе, должна была «поддерживать ценные с расовой и наследственно-биологической точки зрения многодетные семьи». Попасть в программу, поддерживаемую высшими чинами, было не просто – в первую очередь женщины должны были предоставить доказательства чистоты крови, а во-вторых, пройти специальную идеологическую подготовку.

Несмотря на занятость, обергруппенфюрер СС Фридрих Еккельн частенько навещал родное дитя. Ему нравилось, в каких условиях растет и развивается дочь. Сравнительно быстро она позабыла латышский язык и освоила немецкий, так что теперь выглядела как настоящая арийка. Скоро Ренату из детского дома должны были передать в немецкую семью, которая ее и будет в дальнейшем воспитывать. Но руководителям приюта он посоветовал не спешить, заверив, что возьмет дочь в собственную семью на воспитание. Как отнесется к этому жена, совершенно не важно. Он берет арийскую девочку на воспитание как настоящий немец.

У него даже был короткий разговор с Ренатой, и он пообещал, что в скором времени заберет ее из детского приюта в свою семью и что она будет жить в большом доме, где у нее будет собственная комната.

Однако последующие события закрутились стремительно: сначала началась антипартизанская операция «Зимнее волшебство», требовавшая от него постоянного присутствия в Белоруссии. Потом следовало организовать вывоз местных жителей в Германию. Затем внезапно началось наступление советских армий в Белоруссии, обязывающее всех немецких военнослужащих принимать самые решительные меры в противодействии натиску, так как каждый населенный пункт превращался в город-крепость…

Целый день у Фридриха было приподнятое настроение, пока поздно вечером не раздался нежданный звонок, на сей раз из детского дома. Директриса весьма эмоционально рассказала о том, что Рената ждет его появления ежедневно и каждый вечер оставляет для него на столе кусок пирога. После того как девочка засыпала, пирог забирали, а ей объясняли, что папа приходил, но, увидев, что дочка спит, не решался ее будить, съедал пирог и тихо уходил, чтобы ее не потревожить. Рената всякий раз просила персонал, чтобы они будили ее, она так хочет увидеть своего папу, и вновь клала на стол кусок яблочного пирога…

Еккельн, не страдавший сентиментальностью, ощутил, как к горлу подкатывается тугой комок, и у него едва хватало сил, чтобы не пустить слезу.

Он обещал, что приедет ранним утром следующего дня в детский приют за дочкой. Ночь прошла скверно, не спалось. Не объяснившись с женой, обергруппенфюрер сложил в чемодан вещи, необходимые в дорогу, позвонил в аэропорт, чтобы в ближайший час подготовили его личный самолет, и направился к выходу.

Телефонный звонок, прозвеневший по аварийной линии, заставил Еккельна замереть у самой двери. Линия была проведена на случай возможного прорыва русских, но пока такого не наблюдалось. Звонком можно было пренебречь – ведь не из штаба фронта и не из Берлина! Всего-то из небольшого города Ионишкис, о котором до приезда в Ригу он даже не подозревал. В провинциальном местечке, усиленном двумя танковыми взводами, расквартировалась пятитысячная группировка под командованием опытного военного оберфюрера Херберта фон Обвурцера. Ничего серьезного в нем не должно произойти – Ионишкис находится на расстоянии сорока километров от линии фронта, а это уже глубокий тыл. Единственное, что настораживало, – оберфюрер не тот человек, кто станет беспокоить высшее командование по пустякам.

Вернувшись в комнату, Фридрих поднял трубку и твердо произнес:

– Еккельн у телефона!

– Господин обергруппенфюрер, это оберфюрер Обвурцер вас беспокоит, звоню вам из Ионишкиса, – услышал он взволнованный голос коменданта. – В настоящее время мы ведем бой с крупными бронетанковыми частями русских, превосходящих нас в живой силе и в вооружении…

– Что?! Откуда в Ионишкисе русские?! – невольно потерял самообладание Еккельн. – От вас до линии фронта – сорок с лишним километров! Или вы хотите сказать, что русские прорвали фронт? Ничего такого мне не сообщали, – в телефонной трубке раздавались близкие разрывы, трескуче колотили автоматные очереди. Бой шел в опасной близости от места расположения телефонной связи. – Как они сумели пройти через охраняемые мосты? И что у вас там со вторым КПП перед городом?

– С охраной на мостах нет никакой связи. Дежурные на первом и втором КПП не отвечают. Скорее всего, весь личный состав уничтожен русскими!

– Черт возьми, что у вас там происходит?! Проясните мне обстановку! – взорвался Еккельн.

– Обстановка в Ионишкисе чрезвычайно сложная, русские пытаются взять гарнизон в кольцо. Сдаются в плен добровольные помощники из местных полицаев. Латышский батальон, не оказывая сопротивления, также сдается русским в плен! Мы вынуждены отойти, отход дивизии прикрывает шестьдесят второй пехотный батальон вермахта под командованием майора Вайсберга, а также две артиллерийские и три минометные батареи. Арьергард блокирует центральную дорогу, ведущую на север, по которой идут русские.

– Почему-то я не удивлен, этим латышам я и прежде не особенно доверял. Существует ли хотя бы малейшая возможность удержать населенный пункт? – спросил Еккельн и тотчас осознал, что вопрос излишен – на противоположном конце провода шандарахнуло так, что у него заложило уши. Ощущение было, что снаряд разорвался прямо в комнате. Несколько томительных секунд Еккельн дожидался ответа, и когда оберфюрер заговорил вновь, он не сумел сдержать вздоха облегчения:

– Нет никакой возможности, бои идут буквально за каждый дом, их поддерживают артиллерия и танки.

– Я вас понял! Выходите из