Кто не думает о последствиях - Корецкий Данил Аркадьевич

Вернувшись в дом, решил позвонить сыну. Просто услышать родной голос, поговорить, рассказать о неожиданной поездке. Это придаст ему уверенности и рассеет смутную тревогу.

Мобильный выключен или находится вне зоны досягаемости. Сегодня суббота, Сашка должен быть дома. Но ответил только металлический голос автоответчика. Странно. Хотя мало ли куда они могли поехать – к друзьям на Истру, например…

– Здравствуйте, это я… дедушка… В смысле Иван Степанович. Сынок, я уезжаю на пару недель, может быть, на месяц. По работе. Там, куда я еду, связи, наверное, не будет. За дачей Катя присмотрит, все ключи оставляю ей. Ты тоже приезжай, когда время будет. И возьми кое-что в моем сейфе, у тебя надежней будет, пока меня нет. До свидания…

И, подумав, все же добавил:

– Уезжаю с человеком… то есть – по предложению человека, чью визитку оставлю на столе…

Воскресный день прошел в сборах. Мончегоров достал из кладовки свой огромный «полевой» рюкзак, сложил белье, «мыльно-рыльные» принадлежности, свитер крупной вязки, запас обычных и шерстяных носков – словом, то, что обычно брал в экспедиции. Нашел давно устаревший стрелочный дозиметр в запыленном чехле, протер, вставил свежие батарейки – прибор ожил. Подумав, добавил нож с широким клинком в кожаных ножнах.

Позвонил Карим, уточнил время приезда машины – завтра в десять.

После обеда Мончегоров сходил к соседям, попрощался с Катей, оставил ей ключи от дома и от мебельного сейфа.

– Ты присматривай там, чтобы порядок был…

Женщина всплеснула руками.

– Вы какой-то другой стали… Бодрый, веселый, даже помолодели…

– Это потому, Катюша, что я возвращаюсь в места своей молодости! – От полноты чувств Иван Степанович приобнял соседку за плечи.

– Да, а где этот… Ключ от почтового ящика-то? – озаботилась вдруг Катя. – Вдруг письмо важное придет?

Иван Степанович почесал затылок.

– Так он у меня дома. А писем важных я уже давно не получаю…

– А вдруг?

– Ну, пойдем, поищем…

Они вернулись к Мончегорову, стали искать ключ, а нашли давешнюю забаву…

Сын так и не перезвонил…

Сибирская тайга

Водитель на «Тойоте-Камри» приехал ровно в десять. Оглянувшись на обветшавшую дачу, Мончегоров вздохнул и решительно сел в машину. В Шереметьеве его встретил Карим с тем самым человеком, который привозил архитектора.

– Рустам! – представился тот, сложив губы в улыбку. Но биоволны угрозы никуда не делись, только ослабли.

«Лицо европейского типа, – отметил Мончегоров. – Видимо, полукровка…»

У обоих были при себе огромные камуфлированные сумки-баулы, которые вместе с рюкзаком сдали в багаж. Теодолита Мончегоров не увидел, но вопросов задавать не стал: обеспечение экспедиции – не его проблема. С собой в самолет взяли лишь ноутбук в специальном кейсе, когда при досмотре Карим расстегнул «молнию», внутри оказались и какие-то бумаги. Туда же, чтобы не рассовывать документы по карманам, Карим положил паспорта и билеты всех участников экспедиции. По поведению спутников Мончегоров понял, кто тут старший – Карим отдавал, а Рустам исполнял распоряжения, как само собой разумеющиеся. Значит, и он подчиняется Кариму?

«В общем-то это логично и правильно, – подумал Иван Степанович. – В конце концов, я работаю на них. А кто платит, тот и заказывает музыку».

Взревели турбины, и «Боинг-737» круто набрал высоту. Вечерний аэропорт Омска встретил «казахско-российскую экспедицию» яркими огнями и моросящим дождем. Мончегоров отвык от перелетов. Из-за четырех часов, проведенных в воздухе, и разницы во времени навалилась усталость. Он даже подумал, что, может быть, переоценил свои силы. Но стоило сойти по трапу на сибирскую землю, как нахлынули воспоминания и усталость смыло губкой молодого задора. С того времени в аэропорту многое изменилось, но воздух… Здесь он был не таким, как в Москве. Воздух его молодости…

До железнодорожного вокзала доехали на такси. В зале ожидания он сидя вздремнул, но через час объявили посадку на нужный поезд. Четвертого пассажира в купе не было. Ивану Степановичу уступили нижнюю полку, и он сразу же провалился в тяжелый сон. Когда проснулся, спутники уже разложили на столе незатейливый завтрак – невесть откуда взявшуюся курицу-гриль и пирожки с капустой, Рустам принес чай. Мончегоров испытал некоторую неловкость: он как бы перешел на иждивение чужих людей… Но это чувство быстро прошло – в конце концов, он старше по возрасту, да и выполняет главную роль в экспедиции. Поезд шел через лес, и он с удовольствием всматривался в сплошную череду хвойных и лиственных деревьев. Как будто машина времени перенесла его в 1970 год… Но тогда не было сотовых телефонов, в который почтительно говорил Карим:

– Доброе утро! Да, все в порядке, мы уже подъезжаем. Ну, и отлично, значит, сразу двинемся в путь!

Мончегоров обратил внимание, что Карим ни разу не назвал ни имени собеседника, ни своего собственного. Конспирация? Или у них так принято? Впрочем, у кого «у них»? У казахов? У представителей Казахского правительства? А ведь больше он о своих спутниках ничего и не знает!

Через час поезд сбавил ход и остановился. Трое мужчин, преодолевших менее чем за сутки почти три тысячи километров, спустились на перрон небольшой станции и вдохнули полной грудью свежий прохладный воздух с отчетливыми нотками хвои и сырой листвы.

– Тайгой пахнет, – потянулся Мончегоров. – Знаете эту песню:

Карим и Рустам переглянулись.

– А что это за песня? – удивился Рустам. – Я никогда не слышал…

– И рифма неважная, – добавил Карим, оглядываясь по сторонам.

Иван Степанович вздохнул.

– Давно ее пели. Сейчас в ходу совсем другие песни.

Десяток высадившихся из состава пассажиров уже разошлись, когда к ним подошел высокий крепкий мужчина в камуфляже, с давно небритым лицом. Заправленные в сапоги штаны, расстегнутая куртка, свитер под горло. Явно местный житель, скорей всего, лесоруб…

– Доброго дня! – дохнул он спиртовым перегаром и ощупал всех троих неожиданно цепким взглядом. – Кто из вас Карим?

– Я Карим!

– А я – Тайга. – Мужик протянул руку, но Карим оставил жест без ответа. Растопыренная кисть повисла в воздухе, на тыльной стороне синело восходящее солнце с редкими лучами и красовалась многозначительная надпись «Север». В свое время Мончегоров повидал много таких татуировок и хорошо знал, что они обозначают.

– Тундра ты серая! Чтобы я больше кличек ваших не слышал! И не опаздывать! – резко наехал на него Карим. – Ты меня понял?! Где остальные?

– Вон они. – Татуированная рука указала на стоящих в стороне двух таких же небритых мужиков. – А один за вокзалом, шмотки сторожит.

Тайга махнул в сторону одноэтажного кирпичного здания.

– Здесь же как: только отвернулся, к вещам ноги приделают, – словно оправдываясь, сообщил он.

– Берите сумки и вперед! – резко приказал Карим.

Тайга повернулся и совсем другим голосом рыкнул:

– Взяли узлы, по-шустрому!

Мужики подбежали, подхватили сумки и рюкзак – ноутбук Карим им не доверил. Один был в телогрейке, второй в зеленой куртке с надписью «Минмонтажстрой» на спине, оба в сапогах. Все трое были похожи друг на друга – то ли неряшливым видом, то ли разношерстной одеждой, то ли необремененными интеллектом лицами, то ли угадывающимся уголовным прошлым…

Когда-то Мончегоров работал с таким контингентом – из них набирались разнорабочие, грузчики, помощники геодезистов, водители… Жители окрестных поселков, бичи и прочий беспаспортный люд, который стекался к месту заработка за пятьдесят и сто километров. За ними нужен был глаз да глаз… И конечно, жесткая рука. Он называл такие бригады «шайками» и всегда носил при себе оружие.

Впрочем, тяжелый багаж «шайка» донесла исправно. Они обошли вокзал. На подобии привокзальной площади – пятачке, засыпанном укатанной щебенкой, было пусто. Справа, у сваленных в кучу потрепанных рюкзаков, переминался с ноги на ногу еще один член «шайки». Слева, у закрытого киоска, стоял большой черный «Лендкрузер» с тонированными стеклами. Изнутри доносилась громкая музыка.