Пророки - Брэй Либба

Услышав ее шаги, он на секунду оторвался от записей, критически оглядел ее и затем снова уткнулся в работу.

– Ты чересчур нарядилась.

Эви натянула длиннющие, до локтей, кружевные митенки.

– Я с Тетой и Генри иду танцевать в самый модный клуб города.

– Боюсь, что не сегодня, – ответил Уилл.

Эви замерла на месте.

– Но, дядя, Тета меня ждет. Если я не поеду, это будет просто оскорблением. Она больше никуда меня не позовет.

– Если ты еще не слышала новостей, по улицам Манхэттена разгуливает маньяк.

– Но, дядя…

– Прости, Эви. Это небезопасно. У вас еще будет возможность повеселиться. Я уверен, Афина тебя поймет.

– Ее зовут Тета, и она не поймет. – Эви уже чувствовала, как подкатывают слезы. Она битый час потратила на то, чтобы ровно подвести глаза, и поэтому принялась яростно моргать, чтобы макияж не расплылся. – Пожалуйста, дядя.

– Извини, но мое решение окончательно. – Уилл склонил голову над книгой с видом судьи, вынесшего приговор без права обжалования.

Радиоведущий снова рассказывал о преимуществах обслуживания в стоматологической клинике Паркера. «Потому что ваше здоровье так важно для нас, что мы не оставляем болезни ни малейшего шанса».

Джерихо робко откашлялся, привлекая ее внимание.

– Мы можем сыграть в карты, если хочешь. Или послушать радио. В девять начнется новое шоу.

– Просто супер, – горько сыронизировала Эви и бросилась к себе в комнату. Хлопнув дверью, она ничком упала на кровать. Ободок из искусственного жемчуга сполз ей на брови, и она сердито забросила его назад. Почему из всех вечеров Уилл выбрал именно этот, чтобы поиграть в строгого родителя? Нельзя было всю жизнь отсиживаться в Беннингтоне и не ходить дальше музея. Перевернувшись на спину, Эви стала смотреть в окно, на город за пожарной лестницей.

Пожарная лестница!

Эви села в постели. Вытерев пальцами расплывшийся макияж, она решительно натянула митенки и встала. Затем приоткрыла дверь в свою комнату.

– Я ложусь спать, не беспокойте меня, – крикнула она. Затем осторожно открыла окно и вылезла на пожарную лестницу. В своей жизни Эви уже усвоила одну непреложную истину: прощения просить проще, чем разрешения. Но в этот раз она не планировала ни того, ни другого.

Несколькими этажами ниже она заглянула в окно Мэйбел, и та завизжала от неожиданности.

– Успокойся. Это всего лишь я.

– Я думала, что это киллер Книги Откровений пришел перерезать мне горло.

– Уилл номер два. Не хотела тебя обидеть. – Эви отряхнула и поправила платье.

– Мэйбел, дорогу-у-уша, что случилось? – позвала мама с другого конца квартиры.

– Все в порядке, мама! – ответила Мэйбел. – Мне на мгновение показалось, что тут паук.

Она повернулась к Эви.

– Разве мы не наверху встречаемся? – раздраженно прошептала она.

– Планы переменились. Дядя запретил мне выходить на улицу. Он ведет себя как гребаный родитель! – Эви пристально осмотрела простое платье подружки из белой органзы. – Боже, где ты забыла своих овечек, пастушка моя?

– Что не так?

– Тебе необходима помада.

– Не нужна мне никакая помада!

Эви пожала плечами:

– Поступай как заблагорассудится. Две битвы подряд мне не выдержать.

Они прокрались на цыпочках к входной двери. У Роузов проходило очередное политическое собрание – обсуждалось дело Сакко и Ванцетти, несправедливо обвиненных анархистов. К ним подошла миссис Роуз.

– Привет, Евангелина.

– Здравствуйте, миссис Роуз.

– Как мило было со стороны твоего дяди согласиться отвести вас на поэтический вечер. Очень важно поддерживать в вас тягу к культурному образованию, особенно в такое время, когда молодежь предается разгулу в аморальных местах вроде ночных клубов.

Эви покосилась на Мэйбел, с трудом сдерживая улыбку.

– Нам пора, мам. Не хотим опоздать на чтение, – сказала Мэйбел и потащила за собой Эви.

– Похоже, не я одна сегодня в бегах, – поддразнила Эви, когда они шагали к лифту.

Мэйбел ухмыльнулась:

– Похоже, что ты права.

– Он сказал «был рад тебя видеть», а я ответила: «не могу сказать того же». Прямо так и выпалила ему в лицо. Последнее слово было моим. – Эви пересказывала подругам обстоятельства встречи с Сэмом.

– Я в тебе никогда не сомневалась, – усмехнулась Тета. – Не позволяй этому типу отравлять тебе жизнь.

– Разве складывается впечатление, что он достает меня?

– Вовсе нет. Я вижу, что ты решила просто забить на него, Эвил, – сказала Тета, и Генри скептически хмыкнул.

Они вчетвером взяли такси до Гарлема, которое любезно оплатила Тета, и пошли в клуб под названием «Хотси Тотси» – самое злачное место в городе.

– Все кончено. Я дала ему от ворот поворот, – сказала Эви и для пущей выразительности махнула рукой.

– Хорошо, потому что мы уже пришли. И я почти уверена, что пароль не «Сэм Лойд».

Генри выстучал затейливый ритм – бум-бада-бум, и спустя мгновение дверь со скрипом открылась. Мужчина в белоснежном фраке и бабочке приветливо им улыбнулся:

– Добрый вечер, ребята. Это закрытая вечеринка.

– А мы – из свиты султана Сиама, – ответил Генри.

– Какой цветок султан любит больше всех?

– Эдельвейс, конечно.

Спустя еще мгновение дверь распахнулась настежь.

– Сюда, пожалуйста.

Мужчина в смокинге провел их через шумную кухню и по спиральной лестнице, ведущей в подземный туннель.

– Проход в соседнее здание, – шепнул Генри девочкам. – Если на клуб объявят полицейский рейд, то все спиртное безопасно вынесут по этому туннелю.

Проводник открыл им еще одну дверь и пригласил в зал, украшенный в стиле султанского дворца. В золоченых горшках топорщились гигантские папоротники. Потолок был красиво задрапирован шелком цвета шампанского, а стены сверкали ярко-малиновым. Столики покрывали белые дамастовые скатерти, поверх них были расставлены янтарные фонарики. На сцене оркестр исполнял зажигательный джазовый номер, под который на танцполе лихо отплясывали флэпперы, и кто-то кричал «Давай-давай!» и «Зажигай!». Богатые папики с коктейлями в руках расхаживали от стола к столу, подзывая разносчиц сигарет, наперебой предлагающих «Лаки Страйк», «Кэмел», «Честерфилд» и другие популярные марки. Огромный плакат на стене обещал грандиозную вечеринку в честь Соломоновой Кометы, и Эви попыталась отогнать от себя мысли о ужасном маньяке, который дожидается ее появления едва ли не больше остальных.

– Это просто потрясно, – промолвила Эви, с восторгом оглядывая зал. Именно об этом она и мечтала. Нигде, кроме Манхэттена, таких клубов не существовало. – И оркестр замечательный.

Генри кивнул:

– Они – лучшие. Как-то раз я слушал их выступление в «Коттон клабе». Но мне не нравится туда ходить, там придерживаются «цветного барьера».

Увидев растерянное выражение лица Эви, он пояснил:

– В «Коттон клабе» черный оркестр играет для белых, и всем это нравится. Но музыканты не могут сесть за стол наравне с посетителями и заказать выпивку. Здесь всем заправляет папа Чарльз. Он обслуживает всех одинаково.

За угловым столиком оживленно болтали белая девушка и молодой парень-афроамериканец. В Огайо подобное было невозможно. Эви призадумалась, как бы на это отреагировали ее родители. Наверняка не сказали бы ничего хорошего.

Тета пихнула Генри локтем.

– Смотри, там Джимми Ди Энджело. Попробуй уболтать его и сесть рядом.

Генри откланялся и поспешил к столу у самой сцены, где щеголеватый мужчина в монокле и цилиндре вальяжно курил сигару. На его плече скучал огромный зеленый попугай.

– Генри – талантище, но Фло – мистер Зигфелд – ничего в этом не понимает, – сказала Тета. – Генри уже продал несколько песен на «улицу жестяных сковородок» и получил достаточно денег, чтобы безбедно существовать, но только и всего. Всем нравятся забавные песенки, но его действительно серьезные вещи никого не цепляют. Бедный мальчик.

– Я бы с удовольствием их послушала, – сказала Мэйбел.