Бомба для президента - Олег Владимирович Кондратьев

На этот раз, несмотря на отсутствие воздуха в груди, он всплывал осторожно. Сбоку, у стены, железная решетка была приподнята на те же сорок сантиметров и удерживалась засунутой под нее грудой тряпья. Первым делом Вадим освободил Крота от удерживающего его ремня и помог ему выбраться наверх. Потом сам не без труда пролез под приподнятой решеткой и, вконец обессиленный, растянулся на мокром земляном настиле у самого дверного проема.

Ловкие руки быстро расстегнули ему рубашку на груди и сделали несколько массажных движений в области сердца. Он ухватился за одно запястье и приложился к нему губами. В ответ другая рука ласково провела по его щеке.

– Ты, Вадька, как всегда у нас: живее всех живых!

Попытавшись что-то сказать, Вадим натужно закашлялся.

– Погоди ты, торопыга, с «апрельскими тезисами». Надо твоего друга в чувство привести.

Похоже, что Петрович опять потерял сознание.

Вадим безмятежно блаженствовал минут пять. Потом сел и начал оглядываться. Затем негромко произнес:

– Знаешь, Галчонок, если когда-нибудь впредь тебе покажется, что я сделал что-то… э… некорректное по отношению к тебе или высказался… э… не подумав, произнеси только «водяная ловушка», и я приползу на коленях вымаливать прощение!

– Спасибо, – серьезно ответила девушка. – Но ведь тогда не станет НАШЕГО Вадика. Поэтому я клянусь: никогда не произносить эти слова! Живи как прежде, гуттаперчевый. И все равно спасибо.

– Проехали. Куда же подевался наш недобросовестный тюремщик?

Галя кивнула головой в сторону решетки. Вадим пригляделся внимательнее: то, что сначала он принял за груду тряпок, засунутых под решетку, было телом Рыжего.

– О, да он еще и толстяк отменный!

– Скажи, удачно получилось?! А то здесь днем с огнем подручного средства не отыскать. Цепь, и та куда-то подевалась, – девушка указала на большой ржавый крюк, глубоко загнанный в потолок, – тогда решетку легче было бы поднять.

– Ты Рыжего… того?..

– Нет. В отличие от Шпицбергена, здесь я могла не торопиться.

Галя намекала на то, что ей пришлось убить на Шпицбергене важную свидетельницу – телохранителя террориста Саллаха, – и Вадим потом долго… укорял ее за это.

– Гюльчатай, ты молодец! Очень хочется узнать у этого борова, где они с Азером встречаются и что такое «третий лаз»?

– Ну вот, – девушка отстранилась от Крота и присела передохнуть, – хорошо, что он был без сознания: боли не чувствовал, пока я ему кость на место поставила и кое-какую шину наложила. Пусть поспит еще. А через месяц-полтора скакать будет как кролик.

– Заяц.

– Один фиг – полорогое парнокопытное!

– Не скажи, кролики другим замечательны… Всё, молчу! Давай-ка толстяка вытащим. Ты, часом, не перепутала: не головкой его в воду погрузила?

– Обижаешь!

Вода к этому времени уже закрывала всю решетку, поэтому друзья перебрались в проходной коридор. Бессознательных Крота и Рыжего они перетащили туда же. Толстяк быстро очухался и недоуменно озирался:

– Что? Что такое?! Кто вы?

– Ну, меня ты, думаю, знаешь, – угрожающе зашипел Вадим, – а это, – он указал на девушку, – твоя смерть! Причем очень мучительная и долгая.

Галина сверкнула в полутьме белыми зубами и протянула к Рыжему руки с растопыренными пальцами.

– Не-е-е-т! Я ничего не делал!! Я ничего не знаю!!!

– А я тебя ни о чем и не спрашиваю! Разве Смерть спрашивает?! Смерть берет!!! – И Алексеева дважды полоснула не слишком длинными, но острыми ногтями по лицу толстяка с таким расчетом, чтобы удары пришлись на лоб и щеки.

Эффект оказался потрясающим: кровь хлынула потоком, заливая глаза, рот, даже уши!

Рыжий дико завизжал и попытался отползти, но быстро уперся в стену. Мгновенно залившая распахнутый рот кровь превратила истошный визг в громкое утробное бульканье, перешедшее в желудочный спазм. Толстяка «вывернуло» наизнанку. Создавалось полное впечатление, что человек подвергается жутким пыткам и вот-вот примет страшную, мученическую смерть.

Галя удивленно посмотрела сначала на Вадима, а потом на свои окровавленные ногти и недоуменно фыркнула.

– Небось с вечера кураре намазала? – невинно поинтересовался он.

– Только бесцветным лаком.

– Надо бы рецептик переписать… – Вадик уже забыл о своем недавнем обещании.

Он ухватил толстяка за шиворот, подтянул к порогу залитой водой комнаты и ткнул носом в пол. На затылок жертве Вадим поставил ногу и удерживал ею трепыхающееся тело секунд тридцать. Потом попытался рывком поставить Рыжего на ноги, но ничего не получилось: ноги мгновенно подкосились, и туша бандита сползла по стенке на пол. Вадик махнул рукой: «Плевать!» – и дал толстяку увесистую пощечину.

– Теперь она разорвет на части твое тело! Видишь, ей даже ножика не надо для этого. А начнет она… – Вадим медленно опустил взгляд с лица Рыжего куда-то в район его выдающегося живота, ухватился рукой за пояс брюк и рванул с такой силой, что враз отлетели все пуговицы и лопнула молния, – …начнет…

– Я все, все, все скажу-у-у-у! У-у-у-берите ее!!!

Через пять минут они уже знали все, что было известно самому Рыжему…

14:30. Кортеж Президента въезжает в город Северодвинск и направляется к зданию мэрии.

Стоя за углом только что обследованного здания склада-цеха, Талеев достал и включил мобильный телефон.

– Привет, Серега! Как у тебя?

– Никаких новостей. Разве что установленный порядок соблюдаем неукоснительно.

– Наши с Толей поиски не дали никаких результатов. Или непосредственный наблюдатель вообще отсутствует, или располагается в совершенно другом, не высчитанном нами месте. Возможно, на том берегу, на СМП.

– Это нереально! Ты же сам понимаешь, что не пойдет Азер на такой риск, зная, как будет охраняться вся территория завода СМП.

– Значит, пошел! Ты можешь что-то конкретное предложить?

– Вряд ли. Саперы единодушны: любая попытка быстрейшего разминирования вызовет взрыв. Невозможно и трогать крышку реактора, они продумали этот вариант. А я хотел поначалу через какое-нибудь маленькое отверстие ввести замедлитель прямо в активную массу. Отпадает.

– А если, наоборот, придавить сверху эту крышку так, чтобы…

– Гера, Гера… Даже если на нее поставить оба транспортных контейнера с плавмастерской – а это будет семь тонн, – все равно что слону дробина. В Чажме только сам тепловой взрыв вынес пятитонную крышку как пушинку. А здесь еще и мощнейшая взрывчатка.

– Нда-а-а.

– Я даже подумал, что можно быстро затопить у причала саму лодку, но… Это ненамного облегчит последствия взрыва. Охват, так сказать, береговой территории будет, конечно, сужен. Меньше пострадает город, но то, что произойдет с каналом, всем устьем, Двинской губой, Белым морем и далее… В общем, мировая экологическая катастрофа.

– Ладно, Редин,