Сергей Зверев - Свой среди чужих

– Но зачем?.. И почему вы пришли ко мне, а не к самому Шершневу?

«Ее вопросы ставят меня в тупик, – вздохнул Парамонов и вставил чистую кассету в магнитофон. – Похоже, придется рассказать ей всю правду».

– Боюсь вас огорчить, но Родион Шершнев – преступник. На протяжении многих лет он занимался тем, что принуждал несовершеннолетних сниматься в порнофильмах. Конечно, не он один – в этом преступлении замешано почти все руководство студии. Доказать это непросто. Необходимо чистосердечное признание самого Шершнева. Если мы возьмем его в момент покушения на убийство, то скорее всего получим это признание… Вы понимаете, что я имею в виду? – Парамонов чувствовал, что говорит неубедительно, несвязно и не совсем то, что собирался. Однако останавливаться не стал. – Естественно, самого убийства мы постараемся не допустить…

И хотя он старался не смотреть на актрису, боковым зрением успел заметить, что Смелякова чрезвычайно взволнована: ее глаза лихорадочно блестели, а на лице появился яркий румянец. Даже слой грима был не в состоянии скрыть ее состояния.

Однако через несколько минут Смелякова справилась с нахлынувшим волнением и прекрасно поставленным голосом спросила:

– Если я правильно поняла, Родион собирается убить меня?

– Мы располагаем данными, что предполагаемая жертва – его бывшая любовница. Но поверьте, вам нечего бояться. Если вы согласитесь нам помочь, вас будут охранять круглосуточно. А в тот момент, когда Шершнев появится у вас, вам нужно будет только правдоподобно сыграть собственную смерть… Патроны в его пистолете мы заменим на холостые…

Даже не дослушав до конца, Смелякова решительно встала и не менее решительно заявила:

– Извините, но я передумала давать показания. Я ничем не могу вам помочь. К тому же мне пора. Я не могу опаздывать на спектакль… Прощайте!

Парамонов тоже поднялся и, кивнув, направился к выходу. У самой двери он обернулся и как бы ненароком обронил:

– Боюсь, Лариса Викторовна, что в следующий раз вам придется уделить мне гораздо больше времени.

– Неужели вас не удовлетворили мои ответы? – с вызовом проговорила Смелякова и гортанно рассмеялась.

– Вы – умная женщина и должны понимать, что я не шучу. И пришел сюда не для того, чтобы любоваться вашими очаровательными ногами или просить пригласительный на очередной спектакль. Я пришел, искренне надеясь на вашу помощь. Увы, этой помощи я не получил… – Парамонов сделал многозначительную паузу и с нажимом добавил: – Но если вам так нравится покрывать преступника, на совести которого судьбы, а то и жизни многих молоденьких девушек, то мне говорить с вами не о чем.

Не дожидаясь ответной реплики, вышел из гримерной и осторожно закрыл за собой дверь. Проходя по длинному коридору, он не мог избавиться от ощущения, что его капитально надули – вместо настоящей конфеты подсунули нечто несъедобное в блестящей, яркой обертке.

Парамонов вернулся в управление в подавленном настроении. В кабинете, кроме Семена, он, к своему огромному неудовольствию, застал еще и Андрея Корнилова. Парни пили кофе и о чем-то болтали, энергично жестикулируя. Атмосфера была самая что ни на есть дружеская, и у Парамонова возникло ощущение, что его здесь не ждут.

«Какого черта этот москвич делает в моем кабинете?» – с раздражением подумал он, однако протянул Андрею руку и поздоровался:

– Здравствуйте.

Ответив на рукопожатие, тот спросил:

– Ну как съездили? Договорились?.. Вы не удивляйтесь, что я в курсе. Мне Семен сказал, что вам удалось-таки отыскать ту женщину.

Бросив в сторону Семена уничтожающий взгляд, Парамонов сухо кивнул.

– Удалось. Но Смелякова мне не поверила и наотрез отказалась играть с нами в одной команде. Так что наш план придется серьезно перекраивать.

После такого заявления помрачнел и Андрей.

– Может, установить за Шершневым круглосуточное наблюдение? – предложил он, закуривая свои неизменные «ЛМ». – Если у вас не хватает людей, то я бы мог взять на себя «наружку».

– Людей найдем, – с раздражением пробурчал Парамонов. – И не курите, пожалуйста, в кабинете. Здесь нет кондиционера. А насчет Шершнева – затея довольно глупая. Его уже пасут люди Липницкого. Не отпускают ни на шаг. Представляете, что произойдет, если кто-нибудь из них вас узнает!

– Ничего не произойдет, – невозмутимо возразил Андрей и затушил сигарету. – Если же вас беспокоит моя безопасность, то не волнуйтесь. Моя единственная встреча с этими ребятами закончилась со счетом один – ноль. В мою пользу.

– Охотно верю, – кивнул Парамонов.

– А что касается этой актрисы… Мне кажется, стоит попробовать еще раз. Возможно, в разговоре с ней вы взяли неверный тон. Женщины – народ непредсказуемый. Особенно актрисы. Если хотите, я могу попробовать с ней договориться.

«Однако сколько самоуверенности у этих москвичей! – с неприязнью подумал Парамонов, не сводя с Андрея пристального взгляда. – Такое впечатление, что операцией руковожу не я, а этот Корнилов… Нет, его надо немедленно ставить на место! Иначе все испортит, и мой незыблемый авторитет полетит к чертовой матери!»

– Я вас очень попрошу не вмешиваться в наши питерские дела, – как можно небрежнее произнес он. Стараясь не встречаться с Андреем взглядом, сел за свой стол, вытащил из портфеля какие-то бумаги и уткнулся в них, всем своим видом демонстрируя полную отрешенность от происходящего.

Он попытался настроить себя на работу, но помешали внезапно нахлынувшие воспоминания о недавней встрече со Смеляковой. Ему вдруг стало горько и обидно – ведь он так надеялся на ее помощь! И вот теперь надежды разлетелись в пух и прах. Конечно, он мог пойти к Самусеву, выложить ему на стол кассету с записью, стукнуть по столу кулаком и потребовать ордера на арест всей верхушки телеканала. Но где гарантии, что этот решительный жест принесет долгожданные результаты?.. Да, Савина, Липницкого и Шершнева посадят. Но через трое суток выпустят, потому что кассета скорее всего пропадет…

Хлопнула входная дверь. Парамонов поднял голову и увидел, что Корнилова уже нет в кабинете.

– Куда это он?

Семен пожал плечами и хмыкнул что-то неопределенное, дескать, откуда я могу знать?

Глава 7

ТЕАТР МАЙОРА ПАРАМОНОВА

Она знала, что Родион торчит в Питере больше месяца, и чувствовала, что в этот раз он непременно заглянет к ней. Так оно и случилось. Шершнев заявился без звонка, чуть навеселе и с огромным букетом роз. И она, идиотка этакая, не смогла устоять, отдалась ему прямо в кухне, куда Родион затащил ее попить кофе. Потом была ночь, полная любви, затем утро, во время которого и произошел тот странный разговор, после которого у Ларисы появилось щемящее чувство тревоги.

– Зачем ты вернулся? – спросила она, стараясь не глядеть на Шершнева.

– В Питере у меня остались неоконченные дела.

– Я не об этом… Я хочу знать, почему ты вернулся ко мне?

– Потому что не могу без тебя.

В ту же секунду она почувствовала, что Родион лжет. Ведь мог же он обходиться без нее эти два года!

– Когда ты уезжаешь? – спросила она.

– Не знаю. Наверное, через месяц… Но я вернусь. Я обязательно вернусь, и тогда все будет по-другому.

За этой мелодраматичной фразой, которая была неизменным атрибутом почти всех сериалов, последовала невинная на первый взгляд просьба одолжить одну из своих машин: темно-синий «БМВ», которым Лариса совсем не пользовалась. Конечно же, она согласилась, хотя в глубине души была уверена, что Родион будет возить на ней своих молоденьких любовниц…

– Давай прокатимся! – вдруг предложил он.

И хотя это предложение было весьма странным, Лариса согласилась.

– Давай!

Они спустились в гараж, Родион сел за руль, она – рядом. Родион улыбнулся и… достал маленький блестящий пистолет.

– Не надо! – закричала Лариса и… проснулась.

«Господи, какой кошмарный сон!» – подумала она и посмотрела на будильник, стоявший у изголовья кровати. Спала она всего тридцать минут.

– Вот что значит ложиться до захода солнца! – сказала Лариса своему отражению в зеркале и улыбнулась.

Поправила волосы, потуже затянула поясок халата и отправилась на кухню, чтобы приготовить кофе. Пока кипела вода, а в кофемолке мололись зерна, Лариса принялась размышлять: правильно ли она поступила, не сказав голубоглазому майору всей правды. Предыдущую ночь Шершнев провел в ее доме. Он ушел рано утром. Днем позвонил ей в театр и пообещал приехать около одиннадцати вечера, попросив, чтобы в доме, кроме нее, никого не было.

«Неужели он и вправду собирается меня убить?.. – подумала Лариса, наливая себе кофе. – Возможно, я поступила опрометчиво, отказавшись от помощи милиции. Но что-либо менять уже поздно…»

Она прекрасно осознавала, что у нее наконец-то появился реальный шанс отомстить Родиону за все обиды и унижения. Ларисе ведь всегда хотелось, чтобы Шершнев помучился. Так, как в свое время мучалась она. Хотелось, чтобы он хотя бы на пару часов оказался в ее шкуре.