Михаил Нестеров - Спящий зверь

Отсюда он вообще не видел кафе, но дал себе отдохнуть пятьдесят минут. Знание, опосредствованное опытом, давало полное представление о том, сколько энергии сожрал неполный час ожидания. Он чувствовал это кожей, под которой копошились нервы, и нарастающей болью в глазницах.

На Радзянском были широкие светло-зеленые брюки, майка навыпуск скрывала заткнутый за пояс «пять-семь» с глушителем, добрую половину лица закрывали огромные, ставшие писком сезона, солнцезащитные очки с дымчатыми стеклами. За плечами такой же модный рюкзачок со сменой одежды, номерами от машины, корейской «звездочкой», сдобренной мышьяком, и «черной пеленой».

Лев выпил стакан ледяной пепси-колы и бросил пустой стакан в урну. Время — ровно десять.

«Неужели он не придет?»

Однако через двадцать минут он увидел того, чей образ заставлял сжиматься кулаки.

Вторая сигарета натощак успокоила нервы Полякова, хотя он не раз за час с небольшим, проведенный в кабинете, вспоминал наглую выходку жены.

В туалет...

Нет, ей приспичило совсем по другому поводу. Показаться уродливым привидением, дыхнуть спросонья прокисшей капустой, распространить вокруг себя тяжелый дух парного молока, вспотевшего тела и елейности омолаживающего — о боги! — крема. Мажет себя на ночь, отдается чудодейственному женьшеневому бальзаму вся — без остатка, даже между пальцами ног мазюкает, словно у нее грибок.

Конечно, теперь она спать не ляжет, какой тут сон? Как наяву, Поляков представил фантом своей жены, одетый в ночную хлопчатобумажную сорочку и слоняющийся по дому. Ее взбодрит не ледяная вода из-под крана, а кусок ветчины из холодильника, который она будет очень и очень медленно пережевывать. Если рядом окажется кошка, выдвинет языком мясную жвачку и сплюнет ее себе под ноги. Кошка съест и будет заглядывать ей в рот.

Противно.

Мысли о жене с кисломолочным со сна запахом закончились ветчиной, холодной розовой и аппетитной ветчиной с застывшими, словно слезы, капельками янтарного желе.

Поляков бросил взгляд на часы: три минуты одиннадцатого.

— На Тенистую, — распорядился он, усаживаясь в машину.

Поляков уже заканчивал завтрак, когда увидел жену своего зама Аллу Князеву с сынишкой. Вадим кончиком ножа приправил кетчупом последний кусочек стейка и отправил в рот. Его челюсти все еще двигались, пережевывая мясо, когда молодая женщина присела к нему за стол.

— Здравствуйте, Вадим Николаевич! — с выражением, медленно произнесла Князева. Ее полные губы расплылись в улыбке. Она была ровесницей Людмилы Грязновой и до восьмого класса училась с ней в одном классе.

— Привет, привет, — закивал Поляков, проникая взглядом за цветастый сарафан женщины. Потрепав малыша по белокурой головке, он предложил Алле вина.

— Спасибо, — отказалась Князева. — Вы сейчас в отдел едете?

Поляков утвердительно кивнул.

— Меня не захватите?

«Черт!» — выругался Радзянский. Он понимал, что могли возникнуть непредвиденные осложнения, но то, что их будет так много и что они прокатятся чередой, предугадать не мог.

Он изготовил пистолет и подошел вплотную к кустам. Взгляд влево. Видна часть террасы и колонна, наполовину скрывающая пожилую чету. Туристы. Сосредоточились на еде. Отлично. Справа... Справа никого. Впереди зеленая стена, таящая за собой спускающегося к машине Полякова. Небольшой просвет в зелени, в котором промелькнули сам начальник милиции и молодая женщина с ребенком. Идут рядом. Близко, очень близко. И женщина закрывает Полякова. А что позади?

Араб вынужденно сместился ближе к живой стене и вот уже пять-шесть метров шел параллельно ей. Панорама повернулась на девяносто градусов. Чтобы окинуть взором открытый, больше всего беспокоящий участок, достаточно было посмотреть в сторону. Слава богу, там все нормально. А впереди...

За минуту до окончания завтрака Полякова Лев сумел различить звуки остановившегося внизу автобуса — затухающий рокот двигателя и шипение пневматики открывшихся дверей. И вот сейчас кто-то, пока невидимый, поднимался по лестнице. Две-три напряженные секунды, и Лев услышал громкий женский голос, приветствующий молодую маму с ребенком. «Только бы Поляков не задержался с подругами». Лев снова оглянулся на пожилую пару, которая с этого места уже не была скрыта колонной и сидела по отношению к Радзянскому вполоборота.

Молодая мамаша оказалась знакомой Полякову, об этом нетрудно было догадаться по непринужденному разговору и «широкому» жесту начальника милиции, пригласившего даму с ребенком за свой столик. Поляков мог пойти дальше — на сей раз предложив место в своей машине.

Но «жребий брошен», Поляков так и так получит пулю, даже если придется стрелять через голову ребенка. Тот мог получить травму от испуга, а Арабу этого совсем не хотелось. «Давай, давай, останься с ней», — мысленно он уговаривал незнакомку, которая в этот момент остановилась.

В его движениях было что-то от хищника, но, когда он остановился, пригибаясь еще больше, его поза напоминала подслушивающего мальчика, нежели льва, приготовившегося к решающему прыжку.

А вот и сам решающий момент. Радзянский не ошибся, когда подумал о любезном предложении Полякова подвезти женщину с ребенком. Сейчас она отказывалась, и ее голос был пронизан сожалением.

Араб дал милиционеру пройти с десяток шагов и только после этого быстро и совершенно бесшумно последовал за ним. Ориентируясь по звуку шагов, Лев миновал критическую точку и обогнал Полякова на два-три шага. Когда Вадим грудью коснулся невидимой финишной ленты, она лопнула с глуховатым звуком выстрела. Все перевернулось для Полякова на этой последней в его жизни дистанции: стартер занял место маршала с клетчатым флагом и, нажимая на курок, приветствовал Вадима в самом конце пути и в то же время давал команду к затяжному, вечному падению в бездну небытия.

Араб с расстояния в метр послал поверх кустов пулю прямо в висок Полякова. Он почти не целился, поскольку пистолет в момент выстрела был на уровне бровей и в горизонтальном положении. Впервые за последние девять лет Лев нажал на спусковой крючок, когда перед глазами была не мишень, а человек. До этого ему казалось, что этого не случится никогда.

Лев довольно четко представлял себе, что выстрелом в эту область головы Полякова не отбросит, как в кино, в сторону и он не завалится набок, — тело начальника милиции резко осело, словно его лишили опоры под собой. Одна нога оказалась подмятой туловищем, но быстро высвободилась, когда тело по инерции скользнуло на три ступеньки ниже.

Сместился и Араб, держа пистолет в правой руке в районе левой ключицы, стволом, направленным по ходу движения.

Женщины должны были услышать негромкий звук выстрела, наверняка видели рухнувшего на ступеньки начальника милиции, но пока никакой реакции с их стороны нет. Однако это временное замешательство, спустя мгновения их голоса поднимут на ноги и посетителей кафе, и охранников Полякова.

Вадима он убил с первого выстрела, определив это по тому, как резко дернулась голова начальника милиции, как он упал. Лев мог живо представить себе обезображенный висок со стороны выхода пули — рваная рана, вокруг которой острыми краями топорщится кожа от треснутой и выпирающей височной кости. Но поступил стандартно: небольшая брешь в кустах позволила Радзянскому произвести еще один точный выстрел в затылочную часть головы Полякова, затем еще одна пуля вошла в шею, разрушая позвонок.

Отбросив неизбежные нервные моменты, в целом Араб работал хладнокровно, без эмоций, напрочь забывая причину, по которой оказался здесь. Ее он вспомнит только после того, как окажется в безопасности и вначале проанализирует свои действия, напряженно выискивая возможные недочеты, которые могли быть не чем иным, как случайным фактором или побочным эффектом. Четко представит, что именно ловил боковым зрением и что в те короткие секунды не вызывало опасений; например, то, что пожилая чета при всем желании не могла разглядеть его, поскольку Лев по ходу движения спускался, шаг за шагом исчезая из поля зрения туристов.

А сейчас нужно уходить.

Как только третья пуля, встречая препятствие в виде позвонка и поднимая бугром кожу, вошла в шею Полякова, Радзянский выбрал единственно верный путь к отступлению — вниз, где, возможно, услышав сухие хлопки выстрелов, его поджидают охранники Полякова. Но это лучше, чем путь в сторону Тенистой — пригибаясь и уходя из зоны видимости с террасы, где продолжали завтракать несколько отдыхающих, а дальше — практически по открытой местности.

Все было бы по-другому, если бы Поляков не задержался на час с небольшим. На террасе в девять часов никого не было, Льву хватило бы времени, чтобы открыто пройти этот единственный неудобный участок и оказаться с противоположной звукам выстрелов стороны, появиться из-за кафе и, может быть, в группе зевак поспешить к месту происшествия, но не в обратном направлении — для того, чтобы на него не обратили внимания, чтобы даже приблизительное его описание не попало на стол следователя, который будет вести это дело. А потом степенно удалиться.