Вражье логово - Александр Александрович Тамоников

потом в комнате появился напарник со стаканом, наполненным водой.

– На, выпей, – сказал майор и протянул воду парню.

Томкус кивнул и жадно опустошил стакан.

– Спасибо, – сказал он.

– На здоровье.

– А вы кто?

– Антанас? – в комнату заглянула Рута.

– Это твои гости? – спросил брат. – Я помешал вам?

Капитан усмехнулся. Видимо, парень то ли не проспался, то ли не протрезвел до конца, если с сестрой начал говорить по-русски.

– Нет-нет, – замотала головой женщина. – Они пришли к тебе.

Судя по теням под глазами, ей тоже пришлось ночью тяжко со сном. Сейчас на Руте было простенькое платье, а волосы заплетены в привычную косу.

– Ко мне? – удивился Антанас и повторил свой вопрос: – Кто вы?

– Мы – те, кто может помочь тебе.

Томкус помолчал немного.

– У вас не будет табака? – спросил он.

Рябцев протянул ему папиросы и спички. Томкус закурил.

– И чем вы можете помочь? – он посмотрел на гостей.

В нем не было ни злости, ни настороженности. Но в голосе проскальзывали то ли грусть, то ли досада. На напарников он смотрел со смешанным чувством интереса, надежды и тревоги. Коновалов уже хотел ответить, но его опередила Рута.

– Уйти, – сказала она. – Избавиться от всего этого.

– Вы волшебники? – горько усмехнулся парень. – Мне уже никто не поможет.

– Это не так, Антанас. – Сестра села рядом с ним и погладила его по плечу. – Это мои друзья. Ты можешь им верить. Они помогут тебе.

– Но чем? – Томкус вопросительно посмотрел на женщину, затем на офицеров. – Что вы можете сделать?

– Ну… – Василий тоже достал папиросу. – Для начала сделать так, чтобы Витас тебя не достал.

– Он все равно меня найдет, куда бы я ни спрятался. – Парень расстроенно покачал головой. – Здесь много кто может сказать ему, где я.

– Значит, ты все-таки хочешь уйти из банды? – посмотрел на него Николай.

– Вы все знаете? Знаете, кто я?

– Да, Антанас. Мы знаем, что ты в годы войны служил немцам, что после того, как они ушли, ты вступил в банду Витаса Варнаса. Даже знаем то, что Варнас приказал тебе застрелить твоего друга Альгимантаса Крависа.

Антанас дернулся, как от удара током.

– Я не хотел этого, – отчаянно заговорил он. – Не хотел. Понимаете? Витас заставил меня.

– Он угрожал тебе?

– Да. Нет. Я… – Томкус жадно затянулся. – Витас, он… скажет так, что ты не сможешь отказаться. Он не кричит, говорит спокойно. И ты делаешь то, что он приказал. Понимаете?

– Понимаем, – кивнул майор.

После личной встречи с Варнасом он не сомневался в словах брата Руты. Такому, как Витас, даже не нужно орать или грубо угрожать. Он вполне способен и морально подавить человека, и вынудить что-то сделать. Тем более такого, как Антанас, – тут психологический портрет романтика и недотепы полностью оправдался.

– Антанас, ты можешь больше не бояться его, – ободряюще сказал капитан. – Я не врал насчет того, что тебя можно спрятать и никакой Варнас или еще кто-нибудь из вашей развеселой шайки тебя вовек не найдут. А еще ты тоже можешь помочь.

– Помочь? – переспросил Томкус.

– Да, помочь. Поймать их всех. Тогда уж Витас точно до тебя не дотянется.

Парень снова замолчал. Он закурил еще одну папиросу. Офицеры не торопили его. Момент они выбрали правильно. И беседу вели в нужном русле. Но, похоже, Антанас и не собирался чудить или сопротивляться. У Коновалова даже невольно мелькнула мысль, что парень ждал подобного момента. Или Рута все же успела еще где-то повидаться с братишкой и приободрить его, сказать, что есть вариант выпутаться из этой сплетенной бывшим школьным заводилой сети.

– Вы из НКВД? – прервал свое молчание Антанас.

– Не совсем. – Николай не стал вдаваться в подробности, какую организацию они представляют. – Но мы знаем людей, которые могут тебе помочь, в том числе и спрятаться от Варнаса, и избежать расправы с его стороны или со стороны его людей. И, как уже сказал мой друг, тебе придется тоже помочь уже им. Рассказать все.

– Все?

– Да. Про Варнаса, про всех членов банды, про все места, где они прячутся, про все их дела, связи и так далее. Тогда их поймают, и тебе уже точно ничего не будет грозить.

– А что будет со мной?

– Ну, – майор вздохнул, – врать я тебе не буду. За то, что ты служил немцам, плюс за убийство сотрудника милиции и участие в банде тебе придется ответить. Конечно, если ты во всем признаешься и будешь помогать следствию, это учтут, но тебе могут дать срок и отправить в тюрьму. Грубо говоря, отсидеть придется. Однако согласись, это более приятная перспектива, чем пуля в голову.

– Вы правы. – Томкус посмотрел на них и неожиданно улыбнулся, обнаружив большое внешнее сходство с сестрой. – Лучше такой выход, чем могила. Я согласен.

Здесь уже улыбнулась и Рута. «Все, как ты и хотела, – подумал офицер. – Спасти брата от расстрела за грехи и от пуль своих же».

– Рута, у тебя есть телефон? – обернулся к женщине Рябцев.

– Нет, – она покачала головой. – Но через дом есть будка с телефоном.

– Я схожу, позвоню.

После ухода Василия они втроем остались в комнате. Антанас посмотрел на майора и спросил:

– Сколько я буду в тюрьме?

– Не знаю, – честно ответил Коновалов. – Но, как я тебе уже сказал, твоя помощь тебе зачтется. Я хоть и знаю уголовный кодекс, но пока что действуют законы военного времени. Впрочем, могу предположить, что срок будет не слишком большой.

Томкус кивнул. Молчавшая до этого Рута предложила:

– Может, сварить вам кофе?

– Было бы неплохо, – сказал офицер.

Женщина встала с дивана и вышла из комнаты.

– Значит, я больше не пойду к Витасу, – словно бы самому себе сказал парень.

– А ты собирался?

– Да. Если я прихожу к сестре, то ухожу очень рано. Еще до восхода.

– А Варнас знает про твои отлучки?

– Конечно. Но я говорю, что хожу к Руте.

– А про то, что ты напиваешься каждый раз?

– Наверно, знает, – усмехнулся Антанас. – Но мне он ничего не говорил.

– До поры до времени. Рано или поздно он бы тебя выгнал за пьянство. Или еще чего похуже с тобой сотворить.

– Витас может.

– Слушай, Антанас, не мне читать тебе лекции, но завязывай с выпивкой. Ни к чему хорошему она не приведет, а свою вину за гибель друга ты в водке не утопишь.

– Я знаю. Просто… Это тяжело.

– Понимаю. И, как говорится, сделанного не воротишь. Но в твое оправдание можно сказать, что тебя заставили.

– Я перед собой не могу оправдаться.

– Значит, надо делать то, что искупит твою вину.

– Вот я и сделаю. Расскажу все