У судьбы на мушке - Сергей Васильевич Самаров

нашел, кроме одного раненного очередью в живот «бармалея», стонущего от боли и истерично заталкивающего обратно себе в живот вывалившиеся кишки. Савченков не мог смотреть, как человек мучается, остановился и дал короткую очередь раненому в голову, прекратив его страдания. А за спиной старшего лейтенанта, вместо того чтобы продолжать движение, остановилась почти половина взвода. И в это самое время на дверном проеме расположенного рядом проходного блиндажа отделения «игиловцев» откинулся сложенный в три ряда брезентовый полог, обнажив один пулеметный и несколько автоматных стволов. Автоматные очереди били вокруг, и в этом хаосе невозможно было понять, где стреляют свои, а где чужие. Тем не менее очереди из дверного проема блиндажа удалось сразу выделить и понять, кому эти стволы принадлежат. Старший лейтенант упал первым. Просто свалился, как подрубленный. Длинная пулеметная очередь в нескольких местах продырявила ему голову, но на этом не закончилась, успев повалить на песчаный пол окопа еще нескольких бойцов. Нашли свои жертвы и автоматные стволы. А стрельба из дверного проема уже по телам погибших продолжалась до тех пор, пока боец из второй половины разведывательного взвода, которой Савченков приказал передвигаться сверху, вдоль окопа, не бросил в дверной проем одну, а следом и вторую гранату. Этого стрелкам наверняка хватило.

Глава 17

– Товарищ старший лейтенант, вы ранены? – Боец, бросивший гранаты, спрыгнул в окоп. В него уже никто не стрелял. Просто некому было. Боец поднял голову своего командира взвода, положил ее себе на колени и не обратил внимания, что кровь старшего лейтенанта Савченкова пачкает ему штаны и затекает в берцы. Но мертвые глаза смотрели в небо. А когда боец увидел эти глаза, он только с остервенением дал длинную очередь в дверной проем блиндажа, потом, подойдя ближе, сорвал с гвоздей втрое сложенный брезентовый полог и расстрелял весь «рожок» автомата в уже мертвые тела «бармалеев» – особенно много пуль досталось пулеметчику.

Историю про ловушку, устроенную «игиловцами» для разведвзвода, Бармалеев уже слышал от своего начальника штаба, а тому рассказал сам майор Кологривский. И подполковник легко представил себе, что сделали с тем окопом и с тем блиндажом морские пехотинцы за неимением на месте «бармалеев». Скорее всего, не задумались даже, что им этот же окоп оборонять и спать днем в том же самом блиндаже, поскольку основные боевые действия ведутся ночами. Впрочем, и окоп, и блиндаж могли отойти и к сирийскому батальону мукаддама Мемо Кхаледа, даже, скорее всего, именно к нему, поскольку морская пехота шла впереди, а сирийский батальон за ней. И именно морские пехотинцы совместно со спецназом военной разведки выбили со своих, как «бармалеи» считали, исконных позиций два ослабленных батальона ИГИЛ. Ослабленных потому, что значительную часть личного состава этих батальонов сняли с места и перебросили в подразделение, которое и вело атаку на российско-сирийские силы, не ожидая, что в небе появятся «Аллигаторы» – лучшие боевые вертолеты современности.

Бармалеев наблюдал, как справа от него, следовательно, на левом фланге обороны ИГИЛ небо прочертили две линии. Он, несколько раз столкнувшись с подобным, уже знал, что это работает «Змей Горыныч». И стал ждать новых ракет УР-77. Но их все не было. И только тогда подполковник вспомнил карту, что была развернута на столе полковника Скорокосова. Конечно, тогда Бармалеева больше интересовала ближайшая диспозиция, но все же он в тот раз обратил внимание на разную ширину минного поля на разных участках фронта. Где-то она была шириной в двести пятьдесят – триста метров, а где-то резко сужалась, не достигая и сотни. Видимо, играл свою роль рельеф местности. Где почва была сухой и каменистой, там и мину-то толком может установить только старший лейтенант Соловейчиков.

Вовремя Бармалеев вспомнил о старшем лейтенанте. Затем подумал о Кичогло. А рядового командир батальона видел совсем недавно. Надо не забыть рапорт генералу на Кичогло написать и представить рядового к награде, пусть и к какой-то небольшой для начала, типа медали «За отвагу», тем не менее это поднимет боевой дух солдата.

А тут и сам генерал-полковник на глаза попался. Конечно, писать рапорт на рядового сразу генерал-полковнику – несерьезно, можно даже сказать, нонсенс, тем не менее подполковник набрался храбрости и устно доложил генералу о действиях рядового, причем обставил это так, словно совета просил – стоит ли представлять рядового к награде, когда он категоричный приказ своего командира взвода нарушил. Ведь Соловейчиков запретил Кичогло брать с собой взрывчатые вещества, а тот полный рюкзак себе набил, под завязку, как сказал дневальный.

– Если бы мы каждый день по приказу жили, то сами сирийцы нас давно бы уже поганой метлой прогнали, – ответил генерал Сумароков. – У тебя прямой командир кто?

– Полковник Прохоров, товарищ генерал. Как и у батальона морской пехоты. Только мы с майором Кологривским больше под вашим руководством работаем…

– Это все временное явление. Пиши на имя Прохорова рапорт и сразу наградной лист приложи. Устно скажи, что я настаиваю, чтобы рядовому присвоили звание младшего сержанта. Это почти вдвое больше по оплате. Прямо сейчас и поезжай к своему полковнику Прохорову. А он, кстати, тоже молодец, вовремя тебя поставил вместо побитого батальона… Так и передай ему. Поезжай, от тебя, раненого, здесь толку все одно мало. Одни эмоции только слышно…

* * *

Мехвод, младший сержант со странной и редкой фамилией Миша, хорошо знающий привычки своего командира батальона (изучил их еще на Северном Кавказе, когда служил там и возил того же Бармалеева, который потом, получив под свое командование батальон, забрал Мишу к себе водителем того же БТРа), и в этот раз поставил бронетранспортер позади блиндажа сирийского батальона, заблаговременно снял свой шлем и протянул его Бармалееву. Тот примерил. Шлем плохо сидел на повязке, которую норовил сдвинуть на глаза, и подполковнику пришлось от него отказаться и вернуть мехводу.

Но за управление бронетранспортером он сел все-таки сам, устроив свой родной пробитый шлем на соседнем сиденье командира, отведенном во время марша ему самому. И поехал сразу в штаб южной группировки российских войск к полковнику Прохорову.

Штаб занимал несколько землянок позади позиции батальона майора Огнева, тех самых окопов, которые Бармалеев не так давно и передал Огневу. По дороге подполковник заехал в общий объединенный штаб, на несколько минут заглянул в кабинет генерал-полковника Сумарокова, убедился, что стенку в кабинете уже доделали и посадили за письменный стол генеральского адъютанта-охранника, устроив на столе и компьютер с принтером, и выпросил у адъютанта несколько чистых листов бумаги для принтера. Адъютант знал подполковника в лицо – видел несколько раз