Детектив и политика 1991 №6(16) - Ладислав Фукс

Барри пришел в короткой коричневой дубленке, в белом спортивном свитере и розовой рубашке без галстука, скрепленной у ворота зажимом. От него пахло морозом и еще каким-то слабым, приятным молочным запахом. В гардеробе Барри вытер влажные волосы платком и признался:

— Не вытерпел, наши завтра приедут.

За столиком с розовой лампой Барри стал докладывать:

— Я рассказал Гольбаху о сценах в вашем доме и о том, что ты принимаешь успокоительные порошки с буквой "Р", и вот что ответил мне наш прославленный артист. Он посоветовал тебе обратиться к врачу и ни в коем случае не ходить к маковому полю. Он считает, что все из-за конфликта с отцом и что на тебя плохо действует среда, где только и говорят об убийствах, расследованиях. Тебе лучше как-то отключиться от этого. Для твоего отца это профессия, как для Гольбаха актерство, а кто-то должен и вскрытия производить. Он еще сказал, что у каждого свои трудности, даже у чемпиона мира по боксу бывают неприятности. А ты со временем успокоишься — выберешь себе жизненную цель, и все встанет на свои места. Ему, взрослому, легко так рассуждать, — засмеялся Барри. — Но все, что он сказал до этого, правильно. Главное, Вики, сегодня Новый год, давай пить шампанское. — Он подозвал официанта и заказал шампанского и сигарет.

— Спасибо, Барри, за открытки. На той, второй, сам Гольбах подписался?

Барри кивнул.

— Ну да. Он заочно очень хорошо к тебе относится. Полгода он будет сниматься сразу в двух фильмах, один фильм уже запустили, называется "Проводник в раю", комедия. А в театре выступит после каникул в двух главных ролях. В "Гамлете" и "Вишневом саде". Пригласил нас на премьеры. Он очень много играет. На лыжах ходил только по часу в день, а так просто прогуливался, играл в бильярд, учил роли. Вообще он очень общительный. Если хочешь, Вики, я отведу тебя к доктору Талброку, он друг нашей семьи, к нему ходят и здешние турки, приятели отца, даже господин Маглайлия однажды обращался, когда заболел воспалением тройничного нерва. Доктора Талброка приглашает и турецкий посол. Никто ничего не узнает, доктор умеет хранить тайны, и визит будет отнесен на наш семейный счет.

Официант принес сигареты, спички, бокалы и шампанское. Осторожно вытащил пробку, налил и… Вики вспомнил Рождество.

— У нас все спокойно с Рождества, он молчит, ни слова о тебе, о подарках, похоже, отступил по всей линии фронта. Будь здоров, Барри! — Вики с улыбкой поднял свой бокал.

— С Новым годом! Пусть все будет хорошо! — кивнул Барри.

— Желаю во здравии дожить до следующего, как сказала госпожа Мейербах, — засмеялся Вики.

Они выпили, закурили.

— Пойми, Вики, я не собираюсь давить на тебя, но это в самом деле замечательный врач и наш общий друг. Ты там никого не встретишь, мы договоримся заранее. Он вообще-то редко кого принимает. Знаешь, что он мог бы сделать? Позвонить твоему отцу и сказать, что наше с тобой путешествие полезно для твоего здоровья, и попросить не запрещать его. Я уверен, даже на твоего отца это подействует. Доктор Талброк уважаемый ученый, доцент в неврологической клинике профессора Гранца…

Вики попыхивал сигаретой, отпивал шампанское, ему было покойно с Барри, лицо посветлело, серые глаза прояснились в улыбке. Он глядел на Барри, который весь светился розовым светом от настольной лампы, который так хорошо его, Вики, понимал.

— Слава Богу, я вернулся, — отвечал ему тоже улыбкой Барри, — больше не мог выдержать. Всю дорогу гнал "ягуар", и вот мы вместе.

— Все в порядке, Барри, — с признательностью отозвался Вики. — Остается только подождать, когда он отменит запрет на путешествие. А порошки я уже почти не принимаю.

Барри засунул руки в карманы, откинулся на спинку стула.

— Зачем ты вообще берешь эту гадость? Брось совсем! Ведь сам говоришь, что все налаживается.

В зал заглянули двое. Пожилой человек, похожий на машиниста, и женщина в намокшей старомодной шляпе — видно, на улице снова шел снег. Все места оказались заняты, и эти двое ушли.

— Не беспокойся, я почти не принимаю, но когда порошки кончатся и если мне снова станет плохо, я, пожалуй, схожу с тобой к врачу, а пока не надо.

Барри хотел было возразить, но Вики поднял бокал и чокнулся с ним. Заговорили о Турции.

Пока все шло хорошо, но Вики предвидел, что послезавтра, когда начнутся занятия, ему придется, как и на Рождество, снова перейти на порошки. Потому что первый день занятий — день особенный, многое может случиться. Такие мысли не оставляли его и когда они с Барри вышли на улицу. Голова приятно кружилась. На ближайшем углу они простились. Все с теми же мыслями Вики пришел домой, вполне, впрочем, спокойный, и сел писать письмо Марту. Изложил все, что случилось дома, описал рождественский вечер. Написал об отце, о его молчании, о том, как он неожиданно уступил — по крайней мере, так ему кажется.

Вот и конец каникулам, Вики чувствовал себя, несмотря ни на что, отдохнувшим, но, ясное дело, в первый день учебы без порошков ему не обойтись.

Он приготовил два пакетика на послезавтра.

XVI

Третьего января Вики проглотил у своего лимонножелтого умывальника отложенные порошки, взял сумку и пошел в гимназию. Разгоралось прекрасное зимнее утро. Солнечное, бесснежное. Слегка морозило, и все было пропитано голубой свежестью — и улицы, и небо. Потоки машин неслись по улицам почти в полной тишине, пешеходы тоже торопились. Государственная гимназия, носящая имя величайшего педагога, сверкала всеми своими до блеска отмытыми стеклами.

Зато у Вики, когда он входил в класс, глаза застилало туманом, хотя он был абсолютно спокоен. Не успел он снять дубленку, как его окружили. Третье убийство, преступник до сих пор неизвестен. Как продвигается следствие? Что думают в полиции?

Рихтер, сосед по парте, розовощекий, с низкой челкой, сразу налетел на него:

— Когда приехал, Вики? Жаль, что не пошел со мной в варьете!

Подошел тихий, невозмутимый Гофман. В руке у него был свежий номер еженедельника, издаваемого Гофманом-отцом.

— Не стоило тебе уезжать на каникулы, — сказал он, — надо было искать преступника, ходить по пивным на окраинах. А теперь что с твоим следствием?

Вики, стоящему в гуще толпы, показалось, что в классе темно, он отошел к стеклянной стене и ответил:

— Они напали на след. Подозревают преступника, бежавшего из брюссельской тюрьмы. Еще перед Рождеством объявлен общегосударственный розыск. А я бросил это дело, сейчас уже нет смысла. Одному мне убийцу не найти. Нигде, а на окраинах тем более. Потом тебе все объясню. —