Борис Майнаев - Тигр в стоге сена

Люди Приходько с большим трудом нашли адрес этой женщины, но встретитmся с ней Станислав Николаевич решил сам. Жила Ася Васильева в Подлипках, работала секретарем в жилуправлении.

«Дважды была замужем, но почему-то не обзавелась детьми», – размышляя над этим, Приходько подошел к крохотному домику, в котором жила Васильева. Ему казалось, что она знает что-то такое, о чем Сухой предпочитает не помнить. Ведь за все эти годы, он так и ни разу не зашел в машбюро, словно там теперь обитали привидения.

Васильева была стройной, подтянутой женщиной с редкими, чуть тронутыми сединой короткостриженными волосами. В ее взгляде светилась спокойная уверенность в себе. Она внимательно прочла удостоверение Приходько и, чуть отступив в сторону, пригласила его в дом. Он был ухожен и чист. На круглом столе, покрытом кремовой скатертью, стояла простенькая вазочка с полевыми ромашками.

– Вы, уж, простите меня, – смутился Приходько, – про цветы я, как-то, забыл. Но у меня есть коробка прекрасных шоколадных конфет. И я бы с удовольствием выпил с вами чашечку чая.

– Уже давно цветы я дарю себе сама, – усмехнулась женщина, но он не увидел в ее глазах ни горечь, ни обиды на мужчин. – А чаю мы сейчас с вами выпьем. У меня есть прекрасный сбор – ромашка, зверобой, мята.

Гость достал конфеты, хозяйка принесла чашки, вазочку с вишневым вареньем и блюдце с сухариками. Она все делала спокойно и неспеша. Приходько редко приходилось говорить с людьми, показывая свое удостоверение офицера КГБ, потому что он никогда не работал в своей стране и получил этот документ в виде некоторой моральной компенсации вместе с документами о пенсии, но, тем не менее, его удивляло спокойствие женщины. В нем не было никакой нарочитости. Это было состояние души и он понял, что с ней можно говорить просто и открыто.

– Прошу меня простить, но я вынужден задать вам несколько вопросов, которые могут вызвать у вас неприятные воспоминания.

– Я слушаю вас, – она отставила чашку и посмотрела ему в глаза.

– Я хотел бы узнать о том, что у вас произошло с Глебом Аркадьевичем Сухим.

Васильева опустила глаза, взяла в руки чашку и медленно отпила маленький глоточек.

– Собственно, рассказывать нечего, потому что между нами ничего не было. После того, как я окончила курсы машинисток, моя преподавательница предложила мне место в бюро управления, где работал Глеб Аркадьевич. Через неделю или две я заметила, что он стал по утрам заходить к нам и смотреть на меня. Там не было моих сверстниц, но заведующая предупредила меня, чтобы я вела себя с ним строго. «У нас эти шуры-муры не приветствуются», – сказала она. Хотя ничего и не было. Он стоял у двери и смотрел на меня, а я работала. Постоит несколько минут и уйдет. Потом, как-то, в пятницу, вечером, когда в комнате никого не было, он зашел и сказал, что хочет посмотреть как я живу. Он знал, что у меня никого нет. Я не посмела отказать. Сюда мы ехали в одном вагоне электрички, но сидели поразнь. Зашли в дом, я накрыла на стол. Он выпил две рюмки водки и стал говорить мне о том, что любит меня и жить без меня не может. Тут к нам ворвался пьяный соседский Витька. Он еще в школе ухаживал за мной и кинулся на Сухого. Витька всего несколько дней назад, как освободился из тюрьмы. Сидел за драку. Сосед кричал, что прямо сейчас опустит моего плешивого хахаля. Я не поняла, что это значит, испугалась и кинулась между ними. Витька сильно ударил меня, я упала и потеряла сознание, а когда пришла в себя, но увидела странную картину. Глеб Аркадьевич стоял в спущенных брюках, упираясь руками в стул, а Витька сзади… Одним словом,.. они совокуплялись. Мне снова стало дурно. Опять я пришла в себя от шепота Сухого. Он просил Витьку все повторить: «Ты сильный, ты можешь еще несколько раз, ну, пожалуйста, я только слышал об этом, мне никогда не было так хорошо…» Пьяный Витька что-то мычал и тогда, тогда он взял в рот… – Женщина судорожно глотнула. По ее лицу пробежала судорога.

– Меня стошнило и я еле успела выскочить из дома. Потом я услышала как кто-то, рыдая, бежит по двору. Оглянулась – это Сухой. Он выскочил за калитку и больше я его не видела, а, доработав до отпуска, уволилась. Вот и вся история.

Она подняла глаза и Приходько увидел в них отвращение. Ему показалось, что именно это чувство и не позволило Васильевой создать нормальную семью и обзавестись детьми. После того случая ей было противно не то что жить, а смотреть на мужчин.

– А этот, соседский Витька?

– Он через пару недель ударил кого-то на танцах ножом и снова сел в тюрьму, а там через несколько лет умер. Его мать мне расказывала, что он болел туберкулезом и от этого помер.

Приходько выключил лежащий в кармане диктофон и поднялся.

– У вас прекрасный чай, спасибо вам.

Через день, с командировкой Мурманского обкома и документами на имя заведующего общим отделом областного кимитета партии Сидорова, он вошел в здание, где работал Сухой. Сейчас Приходько не узнали бы и близкие приятели. На его лице были толстые очки, едва державшиеся на красном, напоминавшем перезревший помидор, носу. Кроме того, он пополнел и потерял половину своих волос. Люди, знавшие настоящего Сидорова, сказали бы, что этот человек очень на него похож.

Время было предобеденным и почти все работники управления стремительными ручейками текли в столовую. Приходько знал, что Сухой часто задерживается в кабинете и спускается покушать минут за пять до окончания перерыва. Он коротко стукнул в дверь кабинета начальника секретариата и тут же шагнул через порог.

Глеб Аркадьевич никого не ждал и собирался выходить из кабинета. Он удивленно вскинул свое крупное, породистое лицо, но Приходько опередил его:

– Я отниму у вас только три минуты, оставшиеся до перерыва. Я приехал издалека по неотложному делу. – Резким, командным голосом проговорил гость, зная, как хозяин реагирует на такой тон.

Сухой стремительно перенес мощное, тяжелое тело за стол и опустился в свое кресло. Он бросил взгляд на часы, а гость, открыв дипломат, включил на всякий случай глушилку и достал диктофон. Густые брови Сухого полезли вверх, но услышав первые слова Васильевой, опустились вниз. Квадратный подбородок дрогнул и Глеб Аркадьевич, сжав обеими руками подлокотники, стал медленно подниматься.

– Вы хотите сказать, что Иван Петрович спокойно перенесет рассказ Аси Васильевой, – в голосе Приходько звучала насмешка, – а Егор Кузьмич прикажет увековечить вашу память возведением бюста на родине?

Грузное тело Сухого, приподнявшееся в кресле, так и осталось в этом неудобном положении. Его лицо покрылось красными пятнами, а воздух с тяжелым хрипом едва пробивался сквозь пересохшие губы.

– Положите под язык таблетку «Эренита», – гость скользящим движением запустил по полированной поверхности стола пакетик с лекарством. Это лучше, чем валидол, которым вы обычно пользуетесь.

Сухой тяжело опустился в кресло. Его дрожащие пальцы с трудом выдавили из-под фольги таблетку. Он положил ее в рот и привычно причмокнул губами.

– Ну, вот и хорошо. Мне нужна разовая информация, о которой никто не узнает, более того, я обещаю, что она не покинет пределов Союза и не попадет в прессу. Вы удовлетворите мое любопытство, запись мы сразу сотрем и я поклянусь забыть о вас, как, впрочем, – Приходько широко улыбнулся и поправил очки, – и вы обо мне. Я о вас много знаю и уверен, что ваше рациональное мышление поскажет вам единственно верное решение.

– Это все бред… У вас нет свидетелей… Я был пьян..

– Вы еще добавьте, что ничего не помните, – в голосе Приходько появилась жесткость, не вязавшаяся с красным носом и мелкими бусинками глаз, почти не видных из-за толстых стекол очков. – Свидетели есть, но в вашем случае это уже не играет никакой роли. Или я не прав?

Сухой опустил голову и принялся что-то разглядывать на полированной столешнице.

– Итак, – тоном, не терпящим возражений, проговорил гость, – мне нужен отчет или стенограмма доклада начальству после поездки в Душанбе этого человека.

Приходько положил перед Сухим несколько фотографий Никитина.

Хозяин кабинета, взглянув на них, чуть слышно застонал.

– Возьмите себя в руки, – Приходько чуть не хлопнул по столу, – у меня нет времени оказывать вам медицинскую помощь.

– Это секретные данные, – пролепетал Глеб Аркадьевич.

– Да вы что? – Ерничая, улыбнулся Приходько.

Сухой, шатаясь, встал из-за стола и направился к сейфу.

– У меня есть не расшифрованная стенограмма его доклада начальнику управления…

– Давайте, я взгляну на нее.

Дрожащие пальцы хозяина не сразу смогли попасть ключом в замочную скважину и Приходько, строго контролировавшему время, захотелось помочь этому насмерть перепуганному человеку, но он сдержал себя.

– Вот, – Сухой положил на стол несколько листов белой бумаги, испещренных значками скорописи, – только их нельзя выносить из кабинета.