Ночной убийца - Александр Александрович Тамоников

И ни души вокруг. Идеально подготовленное для засады местечко. И Коган в эту засаду мог уже угодить. Или она для тех, кто едет следом?» Размышлять об этом уже не было времени. Можно защищаться или нельзя, Шелестов больше не думал. Сработала интуиция: если засада устроена, значит, для нападения, а значит, условности закончились.

В момент автоматной очереди он успел нырнуть с головой под руль и открыть дверь. Машина подскочила на кочке и, взревев, пронеслась в кусты, сминая их по пути. Шелестов успел вывалиться на траву и откатиться в сторону. Каким чудом ему удалось вытащить из кармана пальто пистолет, он и сам не понял. Наверное, просто борьба за жизнь обострила все чувства, мысли и реакции. «Машина цела, – успел подумать Максим, – только лобовое стекло вдребезги. Стреляли, кажется, из ППС. И человек не сразу понял, что его жертвы не было в машине, которая пронеслась мимо него в кусты».

Этого мгновения, пока убийца сообразил, что у него ничего не получилось, Шелестову хватило, чтобы откатиться сначала к крайним кустам, а потом и юркнуть за ближайшую толстую березу. И когда нападавший понял это, то сразу понял и то, что жертва скрылась. Тишина в лесу стояла почти полная, если не считать потрескивания перегретого двигателя застрявшей в кустах машины да раздраженного треска сороки, метавшейся в высокой кроне деревьев у дороги. Шелестов осторожно снял пальто и посмотрел на свою шляпу, валявшуюся в грязной колее. «Ничего, – подумал он. – Главное, что не я сам там валяюсь».

Понимая, что его противник может быть не один и что он догадывается, куда могла спрятаться жертва, Шелестов решил пока отползти в сторону метров на двадцать. Может, враг решит, что он ранен, и подойдет, чтобы добить его. Может быть, стоит притвориться мертвым и лежать на видном месте. Но часто опытные люди не подходят близко, чтобы толкнуть жертву ногой и убедиться, что она мертва. Они просто с расстояния в несколько метров делают один-другой контрольный выстрелы. Желательно в голову. Нет, нас такой вариант не устраивает, решил Шелестов и пополз в сторону от дороги.

Человек все же появился. Высокий мужчина в кожаной летной куртке и черном берете медленно передвигался от дерева к дереву и подолгу задерживался там, прислушиваясь и вглядываясь вперед. Шелестов ждал за стволом дерева, держа руку с пистолетом, согнутую в локте и дулом вверх. Стрелять придется навскидку, почти не целясь. Иначе против автомата ему со своим ТТ не выстоять. Только подпустить ближе и стрелять наверняка.

Ах ты… Этот возглас с нелестными эпитетами чуть было не вырвался из глотки оперативника. Он узнал мужчину с автоматом – это был поляк Юзеф Пжибыш. Вот, значит, как решили. Не нужна им агентура, им нужен международный скандал и власть в Польше. А тут трава не расти, тут они устроили засаду на Когана, который выполнил для них грязную работу. А где Коган на самом деле? Проскочил? Убит? Они просто ждали преследования, слежки? Дурацкая ситуация! Шелестов смотрел, как поляк подходит все ближе и ближе к тому месту, откуда Максим недавно отползал. Еще шаг, и Пжибыш поймет, что находится на мушке. И поляк этого шага не сделал, он все понял немного раньше, но Шелестов опередил своего противника буквально на секунду, – когда голова поляка повернулась в его сторону, когда тот готов был отпрянуть за ствол дерева, Шелестов выбросил вперед руку и дважды выстрелил.

Пжибыш вскрикнул, споткнулся и, выронив автомат, бросился за дерево. По звуку Шелестов понял, что пуля, выпущенная из его пистолета, угодила поляку в автомат и тот от неожиданности выронил его или пуля зацепила его руку. Тем лучше! Однако Пжибыш не собирался сдаваться, видимо, понимая, что выжить он может, только скрывшись от преследования. Может быть, у него есть возможность уйти за границу каким-то путем. Возможно, и так. И поляк бросился бежать, выпустив две пули в дерево, за которым стоял Шелестов. Обе пули угодили в ствол, и как только поляк покинул укрытие и бросился бежать, Шелестов сразу выстрелил ему в ноги и промахнулся.

Максим бежал за поляком, готовясь в любой момент броситься в укрытие, если тот станет стрелять. Так происходило дважды. Пжибыш останавливался всего на миг, стрелял и снова бежал, петляя, стараясь, чтобы между ним и преследователем находилось дерево, кустарник, мешающий прицельной стрельбе. Шелестов остановился в тот момент, когда поляк бежал через кустарник. Он видел его верхнюю часть туловища, но это позволяло определить, где у поляка в этот момент находились ноги, и Шелестов выпустил четыре пули, держа пистолет двумя руками и стараясь не дышать. Поляк рухнул в кустарник, ломая ветки и со стоном скатываясь куда-то в низину.

Оперативник бросился вперед, сокращая расстояние до противника, пользуясь тем, что тот в этот момент не может активно сопротивляться, вести прицельную стрельбу. Шелестов выбежал на край низины, когда поляк только растянулся снизу. Выхода иного не было, и Шелестов рискнул броситься вниз по склону. Поляк ворочался, пытаясь найти пистолет, который вылетел из его руки в момент падения, он был где-то под ним, а поворачиваться мешала рана в бедре. Ее было хорошо видно – темное пятно, расплывавшееся выше колена на левой ноге. Шелестов решил, что если он не успеет добежать, то просто пристрелит поляка. Церемониться было некогда. И он оказался возле раненого в тот момент, когда Пжибыш все-таки нашел пистолет и ухватился за рукоятку.

Ударом ноги Шелестов выбил оружие из руки противника и стоял, тяжело дыша, держа поляка на мушке. Пжибыш тоже дышал тяжело, как запаленная лошадь, но ему еще мешала рана, и лицо поляка начинало бледнеть.

– Не стоило так утруждаться, – проговорил Шелестов. – Вы арестованы.

– Кто вы такой, чтобы меня арестовывать? – проворчал поляк по-русски с заметным акцентом.

– Я просто советский человек, я гражданин страны, которая сражается с фашизмом, а вы на территории моей страны напали на меня и пытались убить. Этого достаточно, чтобы считать вас врагом, человеком вне закона. И долг каждого гражданина СССР уничтожить вас. Это понятно? Еще оружие есть?

– Все руки вверх! – вдруг раздался крик откуда-то сверху. – Бросай оружие, а то буду стрелять. Бросай, это милиция!

«Ах ты, милый», – с усмешкой подумал Шелестов, повернув голову и увидев паренька лет шестнадцати. Тот держал автомат ППШ и целился в него, стоя на склоне. Веснушки и светлые вихры под кепкой он видел хорошо. Бросать пистолет было опасно, хотя все говорило за то, что этот человек не враг и про милицию он кричал не зря. Это