Вся Президентская Рать - Владимир Моисеевич Гурвич

Ознакомительный фрагмент

впервые чувствовал себя, что наши положения, если и не уравнялись, то разницу между ними стала не такой безграничной, как океан. По крайней мере, теперь у меня тоже появились какие-то финансовые возможности. Да и по общественной лестнице я так же поднялся немного вверх. А потому едва ли не впервые за долгое время мне даже захотелось встретиться с оторвавшейся от меня второй половиной.

Я позвонил бывшей супруге.

— Наконец-то ты объявился, — без предисловий набросилась на меня Вероника. — Нам надо срочно обсудить, что делать с Игорем. А ты где-то путешествуешь.

— Я работал. Приехал всего полчаса назад. И уже звоню тебе. Ты должна ценить такое отношение к своей персоне.

Я решил, что в данной ситуации некоторая доля иронии — лучший способ воспрепятствовать выбросам наружу взаимного раздражения. А оно возникало часто во время наших контактов.

— Приезжай, я тебя жду, — сухо сказала она и положила трубку.

Вероника жила в небольшом элитном поселке, защищенным от атак недружественного мира высокими крепостными стенами. Чтобы проникнуть внутрь этой крепости, нужно было пройти спецконтроль. Всякий раз, попадая сюда, я испытывал нечто вроде комплекса неполноценности. Почему этих людей так берегут и защищают? Только потому, что у них много денег. Но сами-то они зачастую представляют из себя обычные серые посредственности, не имеющими никакой ценности. А о том, каким образом они заработали свои несметные богатства, мне было многое известно по своей прежней работе. Да и новая моя профессия так же поставляла мне на этот счет массу любопытной информации. Вот бы когда-нибудь ее обнародовать, сколько бы больших скандалов бы, словно летом гроз, разразилось.

Мне никогда не нравился этот дом. На мой взгляд, в его архитектуре превалировала сумбурность стилей и вычурность форм, чем тонкость вкуса. Это сооружение создавалось не для того, чтобы радовать глаз совершенством форм, а для того, чтобы проинформировать всех, кто его видит, как у его владельцев много денег.

Вероника ждала меня на веранде. Она сидела за столом и пила чай. Я сам обнаружил ее там, она же не дала себе труда выйти гостю на встречу.

Я решил, что буду вести себя в ее стиле. Не здороваясь, я сел за стол, налил себе в чашку чай и стал хлебать. Мне хотелось пить, и это было весьма кстати.

Несколько минут продолжалась это молчаливое чаепитие. Вероника изумленно поглядывала на меня. По-видимому, она считала, что ее богатства позволяют ей вести себя так, как заблагорассудится, я же, как человек бедный, должен скрупулезно соблюдать правила этикета.

Я же продолжал отпивать из чашки. Я решил, что не заговорю первым. Затем самому упускать из рук инициативу. Мое молчание — это мой важный козырь. А козыри надо приберегать до нужного момента.

Пока мы молча чаевничали, я рассматривал ее. Конечно, теперь у нее появились деньги, а с ними и время и возможности, и она могла целиком отдаться исключительно заботе о своей особе. И все же мне не нравилось, как Вероника выглядела. Когда она жила со мной и была вынуждена, чтобы выжить, крутиться как белка в колесе, то смотрелась лучше. Тогда в ней ощущалась энергия и решимость, сейчас — только расслабленность и лень. И кто сказал, что безделье — лучший образ жизни, на самом деле, он противоречит божественному замыслу, согласно которому, как сказано в одной книге, человек обязан в поте лица зарабатывать себе на хлеб насущный. А если необходимость в этом отпадает, он неизбежно опускается и деградирует. И это подлинная проблема богатых.

Я подумал, что если выскажу ей все эти мысли, то в ответ на меня обрушится целый град упреков, оскорблений и обвинений в зависти. Поэтому я предпочел оставить их в своей голове.

— И долго ты собираешься молчать? — вдруг раздраженно проговорила Вероника.

— Как мужчина, я хотел предоставить право начать разговор тебе.

— Ах, вот какие мы теперь стали, с издевкой проговорила Вероника. Она прищурилась, рассматривая меня. — С каких это пор? Впрочем, можешь не отвечать, сама знаю. Ты же добился успеха. Об этом трубят все газеты.

— Я вижу, ты не слишком этому рада.

По выражению ее лица, я понял, что не далек от истины. Пока я находился, говоря прямо, в дерьме, то все ее действия и, прежде всего, уход от меня, имели свое оправдание. Но теперь ее позиция становилась уязвимой. Не может же она утверждать, что бросила меня из-за великой любви. Вернее, любовь была, только не к человеку, а к его деньгам. Хотя, не исключено, что в наше время это почти одно и тоже. По крайней мере, различие становится все тоньше и тоньше.

— Но почему же, я рада, — кисло возразила она. — Все-таки мы не чужие. И Игорю ты теперь можешь помочь не только отеческим советом. — Теперь ее голос, как зуб змеи ядом, наполнился сарказмом.

— А где, кстати, он?

— Ушел к друзьям. Появится только поздно вечером. Он же не знал, что ты сегодня приедешь. Нам надо с тобой подумать об его будущем. Его успехи в школе не слишком блестящие. Поэтому образование он сможет получить только за деньги. Конечно, я могу обратиться к Мише, он не возражает платить за нашего сына. — Последние слова она выделила своим голосом. — Но я считаю, это недопустимым, когда по сути дела чужой человек будет выкладывать деньги за мальчика при живых родителей.

— Но живые родители не возражают платить за своего сына, — возразил я.

— Я рада, что ты тоже так считаешь. Я подумала, почему бы не получить ему образование за рубежом. Слава богу, единственное, что он хорошо знает, это английский. У Миши есть знакомые в Америки, они помогут с поступлением в Гарвард. И мальчик очень хочет поехать туда. Ему нравятся Штаты. Но платить за его любовь придется нам. — Она наклонилась ко мне и одарила меня пристальным взглядом.

— Сколько? — спросил я.

Вероника назвала сумму. Я почувствовал себя так, словно меня ударили палкой по голове. Не так сильно, дабы потерять сознание, но достаточно чувствительно, чтобы несколько мгновений приходить в себя. Это как раз ровно столько, сколько я заработал. Если я отдам эти деньги, то снова останусь ни с чем. А я так надеялся, хотя бы немного пожить как человек.

— Хорошо, нет проблем. Заплатим за его обучение.

Я заметил, как Вероника облегченно вздохнула. Теперь она налила мне чай.

— Может быть, ты хочешь пообедать? — вспомнила она об обязанностях хозяйки.

Пообедать я был бы совсем не против, так как мой желудок давно напоминал мне о такой необходимости, но почему-то не в