Чеченские дороги - Эдуард Павлович Петрушко

греха подальше. Солдаты в бушлатах, стараются укрыть автоматы от грязи и дождя, затыкают стволы бумажными пробками.

Наконец-то добрались до части, где служит Снопок Николай Иванович. На въезде в подразделение бетонные плиты шашечками, между ними дорога змейкой. После серии терактов, когда начиненные взрывчаткой грузовики прорывались, вояки научились закрываться от смертников. Заезжаем внутрь, идем в штаб и ищем прапорщика Снопка.

Через несколько минут приходит прапорщик, кстати, старший прапорщик как будто нас ждал. Из особых примет ничего, кроме жидких усов, среднего роста, незапоминающееся лицо. Поздоровались, он по-армейски – «здравия желаю», понимает, что офицеры приехали, хоть и без знаков отличия. Разговаривать негде, штабной вагончик полный. Вышли на улицу. Задаем вопросы: откуда информация, что вертолетчики находятся у Бараева, степень ее надежности.

– На войне надежности нет. Но мои люди говорят, что готов Бараев своего брата Ваху на трех летчиков поменять. Брат-то его у вас? Вопрос игнорируем, продолжаем расспрос.

– С кем контактируешь из окружения Бараева? Где будет обмен? Какие гарантии, что это не засада? – наседаю я.

– С кем контактирую, вы их не знаете, – прапорщик замолчал, глядя на пролетающую ворону. – Вы даже не представляете, сколько я мирных чеченцев вывел и спас от наших срочников и вертолетчиков, – сотни! Меня до сих пор благодарят. Вот и есть небольшое доверие. А где обмен, чего и как, не говорил. Брата-то Бараева я не видел. Че попусту языком трепать!

Рядом охнуло так, что я присел. Казалось, взорвалась авиабомба. Воздух стал, как темный мед. Холодная пудра испуга покрыла мое лицо. Прапорщик стоял как ни в чем не бывало и с невидимой усмешкой смотрел на мое лицо.

– Тяжелая артиллерия за горкой бьет, – спокойно говорит он и закуривает. В душе он явно издевался над моим испугом. Вон на танк залезь, всю батарею будет видно!

Залезаю на стальную громадину, посмотреть, откуда бьют пушки. Орудия совсем близко, они судорожно подпрыгивали, с болью оглушающе харкали и плевались длинными кусками огня и раскаленными воющими сгустками стали. Неумело спускаюсь вниз, опять вижу насмешливый взгляд прапорщика.

– Пошли, где потише, чаю попьем! – предложил Дима. Снопок повел нас в свой вагончик. По-хозяйски зашел и попросил всех выйти. Встали и вышли даже младшие офицеры – в авторитете наш прапор. За чаем Рыжков рассуждал и философствовал:

– По Корану, чеченцы освобождаются от моральной ответственности за обман “неверных”. Например, попав в трудное положение после поражения от русской армии, Шамиль Басаев поклялся на Коране, что прекращает борьбу. Но Шамиль не только пренебрег своей клятвой, но продолжил войну и грабежи. Так и нас могут вжарить. Что думаете, товарищ старший прапорщик?

– Мне на Коране никто не клялся и на Библии тоже, но этим людям я верю, хоть они и чеченцы, – спокойно возразил Снопок, грызя бублик. Где брат Басаева? Что-то настораживало в этом прапорщике: то ли его постоянные вопросы о брате полевого командира, то ли его дружеские контакты с боевиками.

– Брат в тюрьме в Нальчике, за ним еще ехать надо, мы его без проверки не привезли бы, – ответил Рыжков и посмотрел в мутное окно вагончика, обделанное мухами. За окном кипела военная жизнь: офицер материл срочников, которые таскали ящики со снарядами.

– Ну проверяйте, привезете – поменяем! – каким-то игрушечным голосом закончил беседу Снопок. Там ребята мерзнут на улице. Мы дружно встали из-за стола и попрощались.

Едем, точнее, идем в нашу военную контрразведку, которая расположена тут же. Военная контрразведка выявляет предателей и прочие преступления в ВС. Ее не любят и боятся. Если не боятся, то остерегаются. Снопок, видя, как мы заходим в вагончик контрразведчиков, сплюнул и пошел по своим делам.

Хотим мы поспрашивать насчет нашего героического прапорщика. В вагончике на стенах карты, наглядный плакат с разобранным АК, на видном месте портрет Верховного Главнокомандующего с пронизывающим взглядом. Опера опрашивают мохору (пехоту). Нам машут рукой, садитесь, мол, секретов нет. Садимся на ящики из-под снарядов. По ходу допроса понимаю, что пехота дня три назад обнаружили снайперскую лежку, по всем признакам – женщины. Рядом нашли спрятанную СВД. День бойцы в засаде прождали, не шевелясь. Дождались. Что там было – никому не известно, но чеченка вылетела с крыши девятиэтажного дома. Боец клялся, что сама сиганула, чтоб в плен не попасть. Опера особо не свирепствовали, зная, что вытворяют снайперы-женщины. Стреляют нашим бойцам в пах и не подпускают его вытащить.

Офицеры, отпустив мохру, представляются. Один, по имени Сергей, плотный, с красным лицом, предложил чаю или чего покрепче. Останавливаемся на чае.

– Звонили насчет вас, предупреждали, – заваривая чай, говорит Сергей. – Чтобы с материалами вас ознакомил по Снопоку Николаю. Достает две распухшие папки из сейфа. Тут вся его история с первой войны – знакомьтесь…

– Мы это пару суток читать будем, – говорю я, взвешивая папки, – можно своими словами охарактеризовать этого вояку, мы через него хотим серьезный обмен провести?

– Характеризую своими словами – он и нашим, и вашим. Выводил мирное население под обстрелами, жизнью рисковал. Но то, что с мирными и бойки вышли, тоже факт. Имеет обширные контакты с чеченцами, было пару обменов. Оружием, конечно, он не торгует, но и себя не забывает. Доплачивают ему чеченцы за помощь всякую. То в комендатуре кого-то ищет, то в Чернокозово. От артобстрелов иногда отговаривает. Мол, село там и мирное население. А что там в горах – пойди разбери, никто толком ничего не знает.

– Да, интересный тип, – задумчиво проговорил Рыжков, забыв о чае. – А что его не уволят?

– Да полезный он, ходит на переговоры в села, если о чем-то договориться надо с боевиками или старейшинами. Надо отдать должное – ничего не боится. Так что думайте, чтоб он вас не обмахорил, страхуйтесь! – закончил Сергей. В задумчивости выходим из вагончика.

– Какие мысли? – и вступаю в грязь чистыми берцами.

– Поехали к летчикам-вертолетчикам в Моздок, там решим! Тем более в Моздоке надо встречу провести, – отвечает Дима и идет к «Волге». До Моздока пилить через пол-Чечни.

– Боюсь, до комендантского часа не успеем, – говорю я, садясь в машину. Рядом проехал танк, обдав нас жирной непереработанной соляркой. Наша белая «Волга» на фоне грязной техники смотрится комично. – Как получится, – отвечает Дима и заводит машину.

VI

Дорог почти нет, побиты тяжелой техникой и воронками. Понимаем, что до комендантского часа из Чечни не выскочить. Останавливаемся возле поворота в предгорный населенный пункт. Блокпост стоит возле разгромленной в щепки деревни. Видим ГАИшников, настоящих, в форме, с палками – смешно. Как валенки летом. Останавливаемся поговорить и навести справки.

Вокруг валяются