Гэвин Лайл - Ровно в полночь

Харви сообщил:

– Ничего. Ни документов, ни водительских прав. Или их у него и не было, или кто-то забрал.

И тем не менее, в карманах кое-что осталось: немного мелочи, счета, квитанции; на жилете – фабричная марка. Полиция сумеет опознать убитого, но, может быть, убийце было нужно выиграть всего немного времени.

На кольце – несколько ключей, а на отдельном маленьком колечке – пустая медная гильза.

Я посветил фонариком: гильза от чего-то очень мощного, с большим прямоугольным бойком. Надпись на гильзе за годы почти стерлась, но удалось различить "WRA-9 мм ". Я протянул находку Харви.

– "Винчестер репетинг армс" – самозарядное оружие Винчестер – расшифровал он. – Наверное, она попала сюда из Англии еще в годы войны. А у кого же был такой боек?

– "Стен".

– Значит, он из Сопротивления?

Я кивнул. Находка меня не удивила: почти все, кого вербовал Мерлен, сражались вместе с ним в Сопротивлении. Но только в кино все партизаны размахивали "стенами". На самом деле их доверяли только тем, кто доказал, что способен попасть из него в цель.

Но теперь он нарвался на противника, который умеет подобраться вплотную и стреляет наверняка. Я пожал плечами. Война давным-давно закончилась и все мы многое забыли. Правда, непохоже, что противник забыл тоже.

Спрятав ключи, я выпрямился. Харви повторил вопрос:

– Куда мы его денем?

– Бросим в море: начался отлив. Ни в гальке, ни в песке нам могилу не вырыть.

– Его найдут.

– Возможно. А может быть и нет. Или далеко отсюда. После нескольких дней в воде время смерти определить точно станет невозможно.

Он кивнул, мы подняли тело и потащили по гальке к морю. Груз был тяжел и неудобен, двигались мы медленно и неуклюже, но в конце концов добрались – зашли по колено в воду и забросили тело метром дальше.

Я взглянул вдаль – горизонта не видно, море и небо слились в густую темную пелену. На всякий случай я промигал фонарем азбукой Морзе сигнал "все в порядке". Ответа не последовало.

Если честно, я его и не ожидал, учитывая погоду и обычную поначалу суматоху. не меньше часа после установленного времени беспокоиться не стоит. Оставалось надеяться, что у Мэгенхерда хватит ума выбраться на берег в маленькой незаметной лодке, оставив яхту за трехмильной зоной.

Ожидание обещало быть долгим. Не обязательно тут мерзнуть нам обоим. Я предложил:

– Возвращайтесь в машину. Смените меня через четверть часа.

Он не ответил и не двинулся с места. Я посветил фонарем ему в лицо фонарем. Он фыркнул.

– Выключите, черт вас возьми!

Я погасил фонарь.

– Извините.

– Не смейте ослеплять меня. Я всегда должен видеть, – голос Харви дрожал от нескрываемого раздражения.

– Простите. Пойдете обсохнуть? – вновь предложил я.

– Ладно... Выпить найдется?

– Я понял, что сегодня вы не пьете.

– Не рассчитывал трупы таскать.

Мне следовало помнить, что люди, чья профессия – оружие, не любят сталкиваться с результатами своей деятельности.

Я в третий раз сказал:

– Простите. – и добавил: – В саквояже немного шотландского виски. Подождите, принесу.

В машине я выловил из саквояжа бутылку. Маленькая фляжка шотландского, причем не из лучших, но другого в самолете не нашлось. Распечатал я ее в поезде – все дешевле, чем пить по тамошним ценам – но три четверти содержимого там еще оставались.

Вернувшись на берег, я снова посветил в море фонарем и протянул бутылку Харви.

Он отказался.

Я сердито уставился на него сквозь дождь. Было холодно, сыро, я тоже не в восторге от того, что обнаружил труп в машине и волок его по берегу, чтобы сбросить в море, – а тут еще напарник не в состоянии решить, пить или нет.

Впрочем, сейчас я и сам не прочь был согреться. Отпив из горлышка, я снова протянул ему бутылку.

– Пейте, путешествие будет долгим.

Он взял ее, взмахнул рукой – и бутылка разлетелась градом осколков у наших ног.

– Не буду я пить!

Виски камнем застряло в желудке, заныли зубы.

– Давно вы не пьете, Харви?

Он тяжело и безнадежно вздохнул.

Я повторил:

– Давно?

– Все будет в порядке. Не волнуйтесь.

Ну конечно, не волнуйтесь! Телохранитель – алкоголик – ничего страшного.

Но теперь я хоть понял, почему он не дотянул до пенсии в американской секретной службе.

– Давно? – мрачно настаивал я.

– Двое суток. Или даже больше. Так бывало и раньше. Я справлюсь.

Странно, но с алкоголиками так бывает – двое суток, неделю или несколько месяцев.

– А как насчет похмелья? – спросил я.

– Все прошло. Теперь до следующего раза.

Это хладнокровное признание меня потрясло. Я открыл рот, намереваясь высказать все, что думаю, и в него тут же хлестнул поток дождя. Все, что мне от него было нужно – продержаться еще двадцать часов. Потом это не моя проблема.

То, что он не зарекался навсегда, в известном смысле обнадеживало. Потому что такие, сломавшись, тут же снова хватаются за бутылку. А день – другой не так трудно, нет причины неожиданно сломаться.

Я еще раз посигналил фонарем. С тем же результатом.

Мы молчали. Под шум дождя волны с гулом разбивались о берег. Я спросил:

– Первая амнезия уже была?

Он хмыкнул.

– Первые провалы в памяти? Как же их запомнить?

Я кивнул. На ответ я не надеялся, но спросить стоило: первый раз, когда не вспомнить, что происходило прошлым вечером, – важный этап. После него вы уже катитесь по наклонной. Только вниз, и выхода нет – во всяком случае, так утверждают врачи.

– Просто интересуюсь.

– Если вы интересуетесь, то должны знать, что такое не обсуждают. – Он помолчал, потом буркнул: – Сигналят.

Я взмахнул фонарем. Слабый огонек мигнул в ответ. На часах – два ночи.

– Вряд ли они, – заметил я, – почти без опоздания.

– Не верите, что большой делец в состоянии нанять толковых людей, чтобы те вовремя доставили его, куда нужно?

– Нет, – ответил я. – Не буду утверждать, что такая мысль приходила мне в голову. Но раз уж нас наняли, придется постараться.

5

Шлюпка причалила к берегу, заскрежетав по гальке. Несколько матросов, выпрыгнув в прибой, ухватились за борта, чтобы удержать ее на месте. Волна накрыла их с головой.

За то им и платят, а я и так достаточно вымок, и потому остался на берегу. Вельбот с мотором футов двадцати пяти в длину явно облегчил высадку в таком прибое, и его величина говорила о немалых размерах яхты.

Матрос, подошел к нам, буркнул по-английски:

– Рыба клюет.

Я тщетно пытался вспомнить пароль. Они хороши в другом месте – например, на людной улице: случайная фраза, ничего не говорящая посторонним. Здесь это отдавало бессмыслицей, но Мерлен настоял на своем. Наконец я вспомнил:

– Птицы поют.

Матрос хмыкнул и вернулся к лодке. Я взглянул на Харви. Тот что-то заталкивал под дождевик.

С немалым трудом и помощью команды кто-то вылез из шлюпки и подошел к нам:

– Я – Мэгенхерд.

– Кейн.

– Лоуэлл.

Мэгенхерд сообщил:

– Нас двое, двадцать килограммов багажа. У вас, насколько я знаю, "ситроен".

Он не спросил, а просто поставил нас в известность. Если что-то не так, наше дело – сказать. Деловой тип – как и полагал Харви. Но кое-чего я не ожидал.

– Вас двое?

– Мой секретарь – мисс Элен Джермен. – Он замолчал, явно ожидая моей реакции. В темноте можно было различить только, что он – высокий, плотный, в темном плаще, без шляпы и в очках. Голос звучал странно безжизненно и сухо, как плохой диктофон.

Еще кто-то захрустел галькой и остановился рядом с ним.

– Все в порядке?

Голос явно принадлежал англичанке. Выговор привилегированных женских школ имитировать никто не сможет. А может быть, и не захочет.

Она казалась рослой, темноволосой, в темном пальто, уже намокшем под дождем. Мэгенхерд ответил:

– Думаю, да. Что с багажом?

Девушка обернулась, и тут же появился матрос с двумя большими сумками. Мэгенхерд зашагал вниз по склону. Харви поспешил за ним, пристроившись сзади к правому плечу Мэгенхерда, – как раз туда, где телохранителю и место. Я потащился следом – туда, где и место шоферу.

Матрос бросил сумки в багажник, дождался кивка Мэгенхерда, отвернулся и поспешил к лодке.

Харви стоял позади Мэгенхерда, глядя вперед и одновременно стараясь перекрыть наиболее вероятное направление выстрела. Застрелить нападающего – не главное в работе телохранителя, главное – стать на пути любой пули.

Я спросил:

– Где сядете, Харви?

– Впереди.

Девушка заявила:

– Мистер Мэгенхерд может захотеть занять переднее сиденье.

– Может, – согласился я, – но тогда он будет разочарован. Рассаживает Харви.

Мэгенхерд спросил:

– Мистер Лоуэлл, вы – мой телохранитель?

– Да.

– Я же сказал мсье Мерлену, что телохранитель мне не нужен. Хватило бы водителя. Я не люблю стрельбы.

– Я тоже, – согласился Харви, не поворачивая головы, – но ту мы с вами в меньшинстве.