Макс Коллинз - На линии огня. Слепой с пистолетом

— Ты так положил этих парней… — Д’Андреа вздрогнул. — Это было ужасно, парень.

— Это никогда не бывает прекрасно.

— А раньше… раньше ты уже убивал кого-нибудь, Фрэнк, убивал?

Хорриган кивнул и стал наигрывать типичный джазовый блюз наподобие «Штормового понедельника» или чего-нибудь еще.

Д’Андреа застыл, словно прислушиваясь к мелодии.

— Разве это… Это не сводит тебя с ума?

— Что?

— Боже! Убивать людей.

— Может, — ответил Хорриган, — если я позволю.

Д’Андреа уставился в свой стакан так, будто пытался отыскать в жидкости те ответы, которые не дал ему его напарник.

Затем внезапно он тихо произнес: «Я не уверен, смогу ли я остаться с этим».

— Почему?

— Я так паршиво напуган…

— Эл, здесь нет другого пути. Любой был бы паршиво напуган, если бы паршивый пакет натянули бы па его паршивую голову.

Д’Андреа немного развеселил этот долгий паршивый ряд.

— Запаршивели, — сказал он.

Хорриган одарил партнера короткой улыбкой и углубился в блюз, проходя левой рукой партию басовых аккордов.

Раздосадованный Д’Андреа уставился в экран телевизора, стоящего над баром. Президент произносил речь в Розовом саду. Агенты — всех их Хорриган знал в лицо — окружали его.

— Может быть, — размышлял Д’Андреа, загипнотизированный экраном, — может быть, если бы я работал в охране президента… Я имею в виду, кому на хрен сдалось все наше засекреченное дерьмо?

Хорриган кивнул:

— Идея поскакать у кого-нибудь на мушке пришлась тебе по вкусу, Эл? Наверное, твоя голубая мечта — подставить свое тело под пулю, летящую в парня, которого ты защищаешь?

Д’Андреа вновь уткнулся в свой стакан:

— Возможно, для нашей работы мне не хватает… нерва…

Хорриган закончил играть. Он пристально смотрел на напарника, пытаясь поймать его взгляд.

— Ты хороший парень. И ты станешь хорошим агентом.

Д’Андреа усмехнулся:

— Как ты можешь говорить об этом. Я подставил тебя сегодня с пистолетом на проклятой посудине.

— Это имело смысл. Сработало отлично.

— Не знаю. Я просто запаниковал.

— Верь мне. У тебя все будет в порядке! У тебя все будет в порядке.

Ответ Д’Андреа прозвучал почти раздраженно:

— Откуда ты знаешь? Так долго мы говорим с тобой вообще в первый раз.

Хорриган пожал плечами. Он снова заиграл и снова это был блюз.

— Я кое-что понимаю в людях. За это мне платят деньги.

Д’Андреа улыбнулся, как могло показаться, почти нежно. Он сидел, попивая свою порцию — свою единственную порцию (он был за рулем) — и слушал, как Хорриган играет блюз. Через некоторое время старший агент посмотрел на часы.

— Ты не хотел бы чего-нибудь съесть? — спросил Хорриган.

— Чего? — усмехнулся Д’Андреа. — И не говори мне, что ты знаешь это великое место для омлетов!

— Я как раз подумал об итальянской кухне. В честь моего нового партнера.

Д’Андреа поднялся с табурета.

— Нет, спасибо. Мне еще кое-что нужно сделать.

— Что?

— Вернуться домой, поцеловать жену и обнять ребенка.

— Не самый плохой план.

Д’Андреа протянул ему руку.

— Спасибо, напарник, за то, что спас мне жизнь.

— Эл, — как говорил Мендоза, — я единственный в своем роде.

Они пожали друг другу руки, — теплота жеста тронула Хорригана, хотя он давным-давно не испытывал этого чувства ни от чего, кроме, пожалуй, полного собрания компактов Майлса Дэвиса.

— Единственный-в-своем-роде-Хорриган, — сказал Д’Андреа. — Об этом я слышал с тех самых пор, как приехал в этот город. Многие парни предупреждали насчет тебя.

— Предупреждали о чем?

Д’Андреа улыбнулся.

— Предупреждали о том, что кошмарный Хорриган весь одна сплошная заноза в заднице.

— Приятно слышать. Они не ошиблись. — Он потрепал молодого агента по руке. — Увидимся в офисе, малыш.

Глаза Д’Андреа расширились:

— О, черт, офис! — он залез в карман пиджака и извлек оттуда листок бумаги. — Совсем забыл! Когда мы отмечались в офисе после этого морского маразма, Монро дал предписание для нас!

— Предписание? А где же, черт возьми, я находился?

— Был на отчете. Хотя, на самом деле, это и не предписание, Фрэнк, а так, еще один трехнутый, которого надо проверить… Может, это потерпит до завтра.

— Лучше сделать это сегодня.

— Наверно, ты прав… Паскудство. Дай мне секунду позвонить домой…

Хорриган забрал листок из руки напарника:

— Просто езжай домой.

— А как же придурок?

— Считай, что уже все сделано.

— Я бы рад с тобой поехать…

— Поцелуй жену. Обними ребенка. Езжай.

Страх окончательно исчез из глаз Д’Андреа.

— Спасибо, напарник, — сказал он. '

После того как Д’Андреа ушел, Хорриган допил свой «Джеймсон» и посмотрел на адрес.

— Близкая дорожка, — сказал он саркастически, ни к кому. У домовладелицы, проводившей Хорригана по полутемному коридору дряхлого жилого дома, был акцент, и агент никак не мог определить, какой. Возможно, литовский. Во всяком случае, она была столь же бесформенной и столь же невзрачной, как и волосатая бородавка на ее щеке. Конечно, не на такую компанию мог бы рассчитывать Хорриган в этот вечер.

— Я не сую нос в чужие дела, мистер, — говорила она, топоча перед ним. — Я не слишком любопытная хозяйка. Но эта пожарная тревога, все из-за нее.

— Вы правильно поступили, — заявил Хорриган в лучших традициях плохого детектива.

— Когда эта штука зазвенела, я испугалась. Но не настолько, насколько когда я увидела то, что внутри…

Она остановилась у двери № 314 и постучала. Хорриган чувствовал, как отяжелели его веки. У него был долгий трудный день, который постепенно перешел в безгранично долгую ночь.

А толстушка домовладелица все еще лопотала:

— А дым, он валил просто от всяких крошек, оставленных в духовке.

Она снова постучала. Никто не отвечал.

— Могу ли я открыть дверь, мистер?

— Я не могу просить вас об этом, — сказал он. — У меня нет ордера. С другой стороны, вы — владелица дома. И если вы захотите войти и захотите взять меня за компанию, это будет ваше решение.

Она тут же закивала:

— Именно этого я и хочу. Именно этого, все верно.

И она отворила дверь своим ключом.

Она проследовала через маленькую темную прихожую, провела его через дешевую почти пустую кухню, растрескавшаяся штукатурка которой была словно пропитана дымом, и вонь от выгоревших крошек висела как грязная занавеска, давно нуждающаяся в чистке. Пройдя через холл, она щелкнула выключателем и, шагнув в сторону, указала на открытую дверь. В ее глазах застыло детское нетерпение сплетничающей школьницы.

Хорриган вошел в спальню, очень похожую на монастырскую келью. Обои на стенах потускнели от времени, рисунок на них был почти незаметен, они пузырились и отставали клочьями, одна из стен была украшена вырезками из газет и журналов и фотографиями восемь на десять. Сестра Хорригана много лет назад почти так же залепила стену в своей спальне изображениями Фабиана, Фрэнка Эвалона и Бобби Рэйделла.

Но субъект, облюбовавший этот ковчег, явно не поклонялся ребячьим идолам.

Этот субъект возвел на алтарь Ли Харви Освальда и Сирхана Сирхана. Этот человек спал на узкой жесткой кровати, с которой было удобно созерцать фигуры убитых президентов. Этот человек переписал одновременно четко и предельно нервно мельчайшие подробности из распорядка жизни президента.

Этот человек обозначил красным снайперскую цель на груди президента Соединенных Штатов.

— Тридцать один год я живу в этой стране, — говорила домовладелица. — Я люблю эту страну — эти Соединенные Штаты. Я была в Белом доме пять или шесть раз. Я сама, лично! Только в Соединенных Штатах каждый может прийти в дом президента и войти в него…

На потрепанном старом столике в один ряд стояли книги. Их объединяла одна тема: убийцы и убийства, проходившие по делу Джона Фитцджеральда Кеннеди.

— Поэтому, когда я вижу это… эти смертоносные штучки, — продолжала она, — я звоню в полицию… А они сказали, позвоните в Секретную службу. Я так и сделала, но вы не приезжали целых два дня!

Не прикасаясь ни к чему, Хорриган обратил свое внимание на стопку видеокассет: все они были посвящены убийству Кеннеди.

— Мэм, — сказал он. — Президенту ежегодно присылают тысячу четыреста посланий, угрожающих смертью. И мы должны проверить каждое из них. Для этого нужно время.

— Конечно, я рада, что вы пришли, даже если вы опоздали.

Ему уже не хотелось пересказывать ей историю Майлса Дэвиса, чтобы объяснить, кто есть шоу.

— Вы говорили, что имя жильца Мак-Кроули?

— Джозеф Мак-Кроули, — подтвердила она, кивая. — Из Денвера, штат Колорадо.