Евгений Костюченко - Гарнизон не сдается в аренду

Когда моторка накатилась на песчаный берег, Доктор Керимов сказал:

— Ты посиди, я на разведку схожу.

— Десять минут тебе хватит?

— Слушай, откуда я знаю? Ты куда спешишь? Сетку проверить? Я тебе и так могу сказать: она пустая.

— Да никуда я не спешу, просто хотел засечь контрольное время. Привычка такая, — сказал Вадим Гранцов.

Кроме контрольного времени ему хотелось еще условиться о связи и сигналах, а также проверить снаряжение, но он сдержался. Поглубже втянувшись в плащ-палатку, Вадим Гранцов застыл под ивой. Он попытался представить себя мокрым валуном на берегу, но тут же передумал, увидев прямо над собой чайку. Та ведь могла и поверить, что он не человек, а валун. Да и украсить его несмываемым «автографом».

Он набрал пригоршню гальки и принялся кидать камешки в воду. После первого броска на воде, рябой от дождя, расплылся круг, и Вадим старался, чтобы все следующие попадания приходились в центр этого расходящегося круга. При этом он бросал камешки прямой рукой из-за спины, по дуге, словно гранату или нож из положения лежа. Гранцов любил упражняться в прицельных метаниях, когда его никто не видел, и когда надо было чем-то занять время.

Прошло семнадцать минут. На восемнадцатой за кустами послышались тяжелые шаги и сопение, на двадцать первой минуте Доктор Керимов появился на берегу с пластиковым ящиком. В ящике были плотно уложены крупные пятнистые рыбины с радужным отливом. На двадцать второй минуте Гранцов смог закрыть рот и сформулировать свои чувства:

— Да это же форель!

— Форель-морель, слушай, какая разница! Мешок давай, — скомандовал Керимов.

На обратном пути они смотали пустую сетку, освободив пару неизбежных окуней.

Поддубнов критически осмотрел добычу и вынес вердикт:

— Да, товарищи, с экологией у нас хреново. Щука не клюет, а форель набивается в сетку. Делать нечего. Жарить с грибами. Из мелочи сварим ушицу погуще. Что останется — засолим.

Уже сидя на полке в бане, уже отогревшись и пропотев, Гранцов спросил Доктора Керимова о происхождении этой форели. Но тот только усмехнулся и попросил добавить пару.

Вадим добавил пару и взялся за веники. Он стоял спиной к каменке и хлестал себя крест-накрест, закрыв глаза от удовольствия.

— Натуральный шахсей-вахсей, — насмешливо заметил с верхнего полка Керимов. — По-русски, самобичевание.

— Видел я ваш басурманский шахсей-вахсей. — Отдуваясь, Гранцов опустил веники обратно в дубовую кадушку. — Совсем не то же самое. Дервиши лупят себя цепями в полный контакт. А веник — орудие бесконтактное. Он не должен касаться кожи. Он только пар гонит. Ну и чуть-чуть кончиками листьев цепляет. Давай слезай, обработаю.

— Я сам, сам. — Керимыч, сползая вниз, изобразил робкое сопротивление, но тут же был придавлен к доскам.

— Сам? Сам будешь, когда научишься, — заявил Гранцов и хлестнул его по пяткам.

— Вай! Ты же говорил, без контакта будет!

— Все тебе будет! И с контактом, и без контакта!

— Вай-вай!

— Говори, откуда рыба!

Керимыч простонал:

— Из воды! Вай, мама!

Подержав веники над камнями, Вадим приложил их к лохматым лопаткам Керимыча, а потом, потряхивая, провел вдоль боков. Допрос можно было не продолжать. Он уже и сам вспомнил тот участок карты, где была отмечена старая деревня. Речушка, вбирая в себя ручейки из окрестных болот, изгибалась петлей между скалами. Но прежде чем добежать до озера, она разливалась двумя широкими запрудами. На карте там имелась пометка — «разрушенная плотина». Так что обитатели старой деревни вполне могли восстановить плотину и разводить форель в проточных прудах. Осталось выяснить, какое отношение к этим обитателям-рыбоводам имеет Керимыч. Но тот так ни в чем и не сознался.

Согретые и умиротворенные, перебежали они в дежурку, где Поддубнов разливал свежий чай. Гранцов заметил на столе лишнюю чашку, уже опорожненную.

— Пока вы прохлаждались, Железняк заезжал, — сказал Поддубнов. — Заправился.

Участковый Железняк предпочитал заправлять свой внедорожник на Базе. Его «ниссан» воротил нос от любой другой солярки, потому что только из армейской цистерны можно было набрать идеально отстоявшееся топливо.

— Он думает, у нас тут солярка из земли течет. Слушай, а где он заправлялся, пока мы его к нам не пустили? — спросил Доктор Керимов.

— Ты же знаешь, менты просто так не приезжают. Интересовался, может, мы подозрительное что-нибудь слышали. Опять на трассе неспокойно. Фура с макаронами пропала. Хорошо еще, шофера не убили, просто высадили. Он — к ментам. У тех — план «Перехват». Результатов — ноль.

Вадим Гранцов третий раз долил кипятка в заварной чайник, (отчего Керимов третий раз поморщился), и нацедил себе в чашку соломенно-желтого чая третьей свежести.

— Нет, — сказал он, — лично я ничего не слышал. А давно это было?

— Я не спросил, — сказал Поддубнов. — Нам своих забот хватает. Да он особо и не приставал. Его больше наши гости интересовали. Но как узнал про СПИД, сразу отстал. Чай не допил, завел свою лохматку и погнал.

— Э, между прочим, а где они, твои гости? — сказал Доктор Керимов. — На что спорим, не приедут сегодня!

— А я говорю приедут, — заученно ответил Поддубнов, и Вадим Гранцов встал из-за стола, чтобы избежать роли арбитра.

Он закрылся в комнатке дежурного по станции и потянулся к компьютеру.

И тут он увидел, что из факса торчит бумажка.

«Страстно желаю увидеться. Вопрос жизни и смерти. Живу в офисе. На звонки не отвечаю, свяжись по факсу.

Гранцов написал на обороте «Жди в понедельник», заправил бумажку и набрал номер.

Таким способом он поддерживал связь с братом, который остался на Большой Земле. Даже брату он не мог раскрыть секрет своего местонахождения, потому что при приеме на работу требовалось дать подписку о неразглашении. База все-таки оставалась секретным объектом, по крайней мере, для особистов.

Вольнонаемные, однако, имели право подрабатывать на стороне. Вадим Гранцов числился охранником в жилконторе, раз в трое суток ему приходилось ночевать в приемной, охраняя пару древних компьютеров и отвечая на идиотские звонки. Чаще всего на боевом посту его подменяли другие охранники, потому что в последнее время у Гранцова было слишком много дел в лесу.

Кроме Гранцова и Керимова, на базе подрабатывали банщиками еще двое гражданских. Они приезжали по четвергам, помогая обслуживать гостей в самое горячее время, и уезжали в воскресенье. Мужики они были надежные, но в прошлый четверг почему-то оба не появились. Хорошо еще, что гостей не было. Тем не менее, Поддубнов намеревался провести с мужиками воспитательную работу, как только они появятся. (Для воспитательных целей на базе имелся дровяной сарай с запасом дубовых поленьев, которые и предлагалось колоть воспитуемым.)

Вадим Гранцов не успел включить компьютер, как в дежурку зашел Поддубнов.

— Я тут в город звонил. Ни хрена не понял. Пропали наши банщики. Один вообще не отвечает, у второго какая-то баба все время трубку поднимает, — сказал он. — Надо, думаю, в город ехать. Если мужики оба ушли в запой, найдешь им замену. Если уже вышли из запоя, скрутишь и привезешь сюда, до субботы очухаются. А в субботу у нас тут будет целая толпа народу. Втроем просто не справимся.

— То есть ехать придется мне, — уточнил Гранцов.

— Есть другие кандидатуры?

— Вроде у тебя завтра тренировка? Мог бы, в принципе, по дороге заглянуть, разобраться.

— Завтра поздно будет, — сказал Поддубнов. — Так что поедешь ты. Но учти. В субботу утром ты мне нужен в бане. Ты и еще двое.

— Ладно, — сказал Гранцов. — Тогда еду прямо сейчас, на шестичасовой электричке. Кстати, успею в контору, там и переночую, отработаю должок перед сменщиками.

— Никаких электричек. Возьмешь генеральский «уазик», — сказал Поддубнов. — На обратном пути не забудь газет с кроссвордами. И хлеба хорошего купи в центре.

— Все понятно, — сказал Гранцов. — Только имейте в виду, товарищ старшина: у меня ни копейки денег. Во-вторых, штаны. Кончились штаны. Доехать-то я доеду, но из машины выйти не смогу.

— Я ж тебе выдавал комплект совсем недавно!

— Выдавал, — согласился Гранцов. — Ровно год назад.

Старшина скрипнул зубами и достал ключи от вещевого склада. Через полчаса Гранцов стоял перед зеркалом в новеньком камуфляже, придирчиво одергивая куртку и подтягивая брюки.

— Вылитый полевой командир, — заметил Поддубнов. — Моджахед. И в кого ты такой черный у нас? Надо бы тебя перекисью водорода побелить, что ли.

— Перекисью? Аллах с тобою, Борис ибн Макарыч, — Гранцов пригладил черные, с проседью на висках, волосы. — Лучше пусть меня принимают за моджахеда, чем за голубого.