Тайник абвера - Александр Александрович Тамоников

всем занималась. На глазах ребят женщину повесили на площади, а их отправили в концлагерь.

Учительница рассказала, как Люба выживала в лагере, как пыталась бежать, как помогала другим, порой отдавая свою ложку похлебки, как на ее руках умирали друзья, как ее саму за попытки бежать страшно избивали и издевались. Как Люба чудом избежала газовой камеры, как она лежала рядом с мертвецами и ее не успели бросить в ров и закопать. Лагерь освободила Красная Армия, и Любу нашли еле живой. Она снова выжила.

– Этой девочке просто суждено жить и рассказывать другим о том, через что прошло наше поколение. Она должна воспитывать детей, понимаете, я не могу ее оставить, это мой долг перед Родиной и перед этой девочкой. Это ведь и я в том числе воспитала ее такой в школе, и теперь не имею права бросить ее.

– Витя, – Шелестов повернулся к Буторину, хмуро сидевшему у окна и слушавшему рассказ женщины. – Там нам вчера, кажется, сухой паек привозили…

– Да, я сейчас сложу, – будто опомнившись, вскочил на ноги Буторин. – Там и коробка есть. Разреши, я их сам отвезу?

Буторин вернулся в полночь. Вошел в комнату, когда группа уже спала, разулся и долго стоял босиком у окна, глядя в холодную осеннюю ночь. Шелестов смотрел в спину друга, потом тихо спросил, чтобы не будить ребят:

– Чего не ложишься? Отвез?

– Отвез, – отозвался Буторин. – Я им там титан наладил, чтобы горячая вода была в ванной, примус прочистил. Максим, я им все деньги свои отдал. Ей же девочку одеть надо, да и еду покупать на что-то.

– Ничего, проживем, – усмехнулся Шелестов. – Нас же четверо. С голоду не умрем. У нас же еще сухой паек есть.

– Не-а, нет его, – весело ответил Буторин. – Я им все отвез.

– Так, – тихо засмеялся Максим, – значит, завтрак у нас отменяется?

– Точно!

Пасмурное утро встретило оперативников ветром и холодной моросью. Группе выделили четырех саперов во главе с плечистым усачом-сержантом и отделение автоматчиков из комендантской роты для охраны и организации оцепления, если понадобится.

Работы по обследованию береговой линии начали в восемь утра. Обследовали полосу шириной десять метров от воды. Несколько раз попадались осколки, ржавые болты и обломки металла от сгнивших лодок. Но в первые же два часа южнее острова Сельцы нашли с помощью миноискателей две закладки.

Сапер разгреб мелкие камешки, отложил несколько средних обломков, и присутствующие увидели цилиндрической формы металлический контейнер, выкрашенный в серый цвет. В верхней части цилиндра была прикреплена какая-то полусфера, под которой угадывались провода. Металлический штырек длиной в десять сантиметров мог быть антенной. Цилиндр был втиснут в трещину в скалистом берегу.

Шелестов кивнул Буторину: «Займись!»

Виктор воткнул в трещину красный флажок на длинной железной ножке, чтобы не унесло ветром, аккуратно прикрыл контейнер камнями и принялся отмечать на карте его местонахождение. Он нашел приметный ориентир, отметил его описание, по компасу определил азимут относительно ориентира и по дальномеру полевого бинокля измерил расстояние. Теперь искать закладку больше не придется.

До обеда они нашли еще одну такую же, а затем перебрались на остров Сельцы.

Около часа дня небо стало проясняться, ветер утих. Шелестов обернулся на звуки мотора и увидел, как к берегу причаливает большой катер. Первым на камни соскочил высокий мужчина в кепке и кожаной крутке с поднятым воротником. Он подошел к военным, нашел взглядом Шелестова, глянул на его погоны и представился:

– Майор милиции Ермолаев Демьян Александрович, старший оперуполномоченный уголовного розыска.

– Шелестов, – протянул руку Максим. – Вы к нам с новостями?

– Познакомиться. Нам ведь придется вместе работать. Так что приехал налаживать контакт, ну и новости привез. Давайте отойдем.

Шелестов и Ермолаев отошли в сторону, чтобы их разговор не слышали саперы и автоматчики. Впрочем, всем досталась срочная и приятная работа. На катере привезли термосы с горячей едой для оперативной группы и прикомандированных саперов и автоматчиков. Замерзшие люди с удовольствием принялись доставать из солдатских вещмешков свои котелки и ложки. Для оперативников с кухни привезли алюминиевые тарелки и жестяные кружки.

Майор с улыбкой кивнул на суету возле катера:

– Погодка-то тут не ахти в это время. Народ озяб.

– Вы здешний, псковский? – поинтересовался Шелестов, доставая папиросы.

– Нет, я родом из Твери, но с 41-го года в Москве на усилении. А теперь вот сюда отправили группу восстанавливать, заново организовывать местное городское управление милиции и отделение уголовного розыска. Просился на фронт еще в 41-м, когда фашист рвался к Москве. Наши уходили отдельным батальоном, а мне сказали работать в уголовном розыске за троих. И не писать больше рапортов, а то накажут по партийной линии. Пришлось подчиниться. Не скажу, что у нас было легче, чем на передовой. Почти не спали, лезли в банды, в малины, брали спекулянтов, мародеров, мошенников. У меня группа была пять человек. За три года из стариков остался только я с двумя ножевыми ранениями и Петя Сузиков, наш тверской парень. Троих похоронили, двое инвалидами остались из-за ранений. Такие вот дела, товарищ подполковник.

– У каждого свой фронт, майор, – ответил Шелестов. – Наше дело такое, мы, люди в погонах, идем туда и работаем там, где нам приказывает Родина. Так что за новости?

– А новость такая: Пашка Синицын по кличке Сигара в городе.

– Ух ты! – не удержался Шелестов. – Вот это новость так новость, Демьян Александрович. Ну-ка, если можно, подробнее. Оперативных тайн выдавать мне не нужно, я знаю, что это такое, но суть, пожалуйста, изложите.

– Ну, вы сами понимаете, что с агентурой в уголовной среде сейчас не очень хорошо. Только что фашист ушел, еще многое не ясно, не все притоны, не все связи проверены и выявлены. Но кое-что есть. Сигара засветился на воровских малинах пару раз. Сейчас у них там не очень весело, не жируют, как в мирное время. То, что успели награбить, в основном относится к складам и продажным шкурам, которые на некоторых складах работали. Короче, плечи уголовный мир расправляет, и информация к нам постепенно течет все интереснее. Первый раз Сигара появился, как мне поведали верные люди, месяц назад. Причем не бегунком залетным, не гастролером-фраерочком. Ясно было, что парень с форсом. С сигарой, как в вашей ориентировке указано, и шрамик на наколочке. Но представился он среди блатных другим именем, но, как мне кажется, его настоящее имя знает кто-то из местных паханов. Но держит это в секрете. Видать, помощи у него попросил Сигара в обмен на что-то.

– В обмен на золотишко, которое увез сюда из Ленинграда его подельник, – предположил Шелестов. – Думает