Тайный фронт - Александр Александрович Тамоников

обратив свой последний вопрос человеку в пенсне. У того чуть дернулась бровь, но он совладал с собой, не выдав эмоций, не растерявшись. И он ничего не ответил, полез в карман за сигаретами и принялся прикуривать от большой настольной зажигалки.

– Да-да, мы подумаем, Макс, – поспешно ответил Зауэр. – Возможно, вы и правы. Прошу вас, пройдемте в другую комнату. Мне нужно поговорить с вами.

Немец взял Сосновского под руку, и они вышли в другую комнату, которая имела дверь, ведущую на черную лестницу. Зауэр подошел к столу, налил из сифона воды в стакан и жадно выпил. На лбу немца сразу проступили капли пота. В квартире было душно, все окна плотно закрыты, и Зауэр нещадно потел.

– Макс, завтра мы с вами будем участвовать в важном совещании. Эта встреча, которая будет хорошо охраняться, и поэтому важно соблюсти все формальности в точности. Враг постарается нам помешать, возможно, советская разведка уже что-то знает, поэтому нельзя допустить ни одной ошибки.

– У меня надежные документы, и я могу даже не брать с собой оружия, – предложил Сосновский.

– Нет-нет, Макс, оружие обязательно! Черт знает, чем все это может закончиться. Я почему-то в последнее время все меньше верю в успех. Тоска какая-то накатывает. Может, это потому, что я давно не был дома.

– Ничего, Ульрих, скоро нас будут приветствовать близкие и дорогие люди и поднимать бокалы с вином за нашу победу.

Сосновский говорил с вдохновением, и это не ускользнуло от немца. Правда, он отнес это вдохновение к вере в иную победу. Сосновского проводили как раз через эту дверь, ведущую на черную лестницу, а он, спускаясь по пыльной, давно не мытой лестнице, думал о том, что надо активизироваться, нужен толчок, чтобы доверие к нему возросло и чтобы его допустили к самым важным секретам немецкой резидентуры в Бухаресте. Нужно доказательство того, что союзники ведут двойную игру!

В полдень следующего дня немцы собирались в закрытом кафе, где имелся большой и надежный винный подвал. Правда, в нем давно уже не было вина, и даже старинные дубовые бочки продали. Полуденное солнце нещадно жарило улицы освобожденного Бухареста, и город, казалось, затаил дыхание в жарких объятиях летнего дня. Несколько немецких агентов, укрывшись в тенистых переулках, настороженно наблюдали за округой. Ульрих Зауэр не кривил душой, играя перед Сосновским, он и правда уже несколько дней чувствовал угрозу, но сегодня особенно остро. Как иголкой впивалась тревога в спину.

Немец почувствовал некоторое облегчение, когда в тени здания мелькнула фигура Макса Хольцера. Способ внедрения в немецкую резидентуру был придуман самим Сосновским. Он понимал, насколько сложно было вот так необычно попасться на глаза старому знакомому. Продвигаясь к своей цели, Михаил буквально шел по лезвию ножа, но сегодняшний его план был особенно рискованным. Шелестов не сразу одобрил его, и только вера в опыт и ум разведчика заставили его согласиться. Если все получится, тогда перед Сосновским откроются хорошие перспективы.

На перекрестке улиц внезапно раздался визг тормозов, и там, перекрывая улицу, остановились две машины. Зауэр услышал крик, и несколько советских солдат, уже поднявших оружие, заблокировали проезд. К дому бежали люди в форме, двое в гражданской одежде командовали. «Стоять! Ни с места! Предъявите документы!» – раздавались по-немецки команды. Нервы не выдержали, и кто-то из охраны открыл огонь по русским.

«Боже мой, как хорошо, что мы еще не успели собраться в кафе!» – думал Зауэр, осторожно пятясь. По улице хлестнули автоматные очереди. Солдаты приближались, немецкие агенты отстреливались и пытались найти укрытие, дать время уйти своим командирам. Сосновский, наблюдавший за развитием событий, за тем, как себя ведет Зауэр, решил, что нужный момент настал. Отчаяние и страх попасть в руки русских сейчас у старого друга максимальный. И вот спасение!

Михаил бросился вперед. Зауэр обернулся на его шаги и чуть было не выстрелил, так велика была паника. Михаил видел его безумные глаза, в которых уже появилось выражение безысходности.

– Ульрих, за мной! – крикнул Сосновский, вытягивая немца за рукав.

Перекресток, к которому они бросились, внезапно оглушил их звуками выстрелов. Две пули угодили в стену дома над головой беглецов. Михаил дважды выстрелил в сторону советских солдат, целясь значительно выше голов. Пробежав несколько метров, он выстрелил снова. Воспользовавшись тем, что Зауэр не смотрел в эту сторону, Сосновский подстрелил одного из немецких агентов.

Они бежали, тяжело дыша. Услышав стрельбу, мирные жители попрятались в своих квартирах. Михаил прекрасно изучил город, его узкие улочки и подвалы. Он хорошо подготовился к своей роли в сегодняшнем спектакле с чудесным спасением Зауэра. Они бежали переулками, перелезая через изгороди и заборы. Несколько раз Зауэр пригибался, услышав рикошет пули, отскакивающий от кирпичной стены над головой.

– Налево! – Немец на долю секунды замешкался, зацепившись штаниной за какую-то торчавшую из стены проволоку.

Сосновский рванул его к себе, выдрав клок штанины, и они снова побежали. Это была широкая улица, и здесь могло еще не быть советских солдат. Но Михаил продолжил свой путь, все ходы и выходы здесь им были основательно изучены. Они укрылись за газетным киоском. Зауэр дышал тяжело, как загнанная лошадь. «Ничего, – мысленно поощрял его Михаил. – Немного осталось». Подобрав какую-то железку, «случайно» оказавшуюся поблизости, Сосновский просунул ее в щель и сдвинул крючок запора на двери, ведущей в подвал. Схватив Зауэра за рукав, он потянул его внутрь.

Подвал был сумрачным. Свет еле пробивался сюда через щели в стене под самым потолком. Закрыв дверь, Сосновский кирпичом загнал крюк на двери поглубже, чтобы снаружи никто не смог бы повторить его фокус с железкой. Теперь дверь. Она завалена всяким хламом. Черт, Шелестов потрудился основательно, замаскировав ее. Или она не здесь. Какие-то створки старого шкафа, подушки разобранного дивана, доски, рамы. Немец схватил Сосновского за руку и прижал палец к губам. На улице возле подвала послышался топот ног и крики русских солдат. Они искали, где могли спрятаться беглецы. Ведь только что были где-то здесь. Громко крикнул их командир, что житель соседнего дома видел, как двое побежали к каналу. Голоса и топот ног вскоре стихли, и Сосновский снова принялся разбирать завал. Ага, вот она!

Во второй части подвала царил полумрак, и Зауэр вдруг обессиленно уселся на какой-то ящик и с шумом выдохнул. Кажется, он наконец почувствовал себя в безопасности. Наверное, надо и правда дать Ульриху время на короткий отдых.

– Ты спас нас, – прошептал немец, едва сдерживая тяжелое нервное дыхание. Михаил кивнул, стирая пот со лба. Духота, пыль. Не начать бы чихать. Пора выбираться отсюда и заканчивать этот спектакль. Хватит,