Один среди «тигров» - Сергей Иванович Зверев

– Ты их с дороги увидел? – спросил Соколов.

– Да, вот за этим лесочком проходит дорога. Мы услышали пальбу, потом взрывы, увидели дым над лесом. Ну, я с бойцами сюда, – рассказал словоохотливый пехотный командир. – А тут уже все закончилось.

– Других танков не было? Может, заметили, как еще кто-то уходит, или слышали звук моторов?

Старший лейтенант нахмурился и уставился на танкиста. Кажется, эта мысль ему не понравилась. «Вдруг это не единственные немецкие танки, вдруг есть еще?» Но, подумав, он отрицательно помотал головой.

– Нет. И когда мы ехали, я ничего не слышал, и когда сюда свернули, тоже было тихо. Только кусты горели, да масло шипело. Не было больше танков. А что, могли быть? Ты что-то знаешь, лейтенант?

– Просто спрашиваю, – вздохнул Соколов. – Вдруг еще есть? Беды бы не наделали…

Со стороны дороги к месту боя приближались командирская «Эмка» и открытая полуторка с бойцами. «Надо дождаться, – решил Алексей. – Может, они слышали шум танковых двигателей, видели немецкие танки… Неужели здесь было всего три «Тигра»? Почему, где остальные? Пошли по другой дороге? Или нам была устроена засада?»

Соколов вместе с Омаевым забрались в «Тигра», стоявшего с открытыми люками. Внутри – мертвый заряжающий, больше никого. Оставшиеся в живых члены экипажа покинули машину. Где они? Наверное, бегут по лесу.

Вернувшись к «Зверобою», Алексей развернул карту. Логунов спустился к нему и встал рядом.

– Три, значит… – протянул он. – Где еще пять?

– Понимаешь, Василий, – Соколов жевал травинку и смотрел на карту, – немцы ведь нас ждали. А почему? Потому что их командир решил, что мы считаем их целью железнодорожную станцию. И Кирилл попался. Он именно так и подумал и пошел проверять. Осипа отправил к Поповке, а сам сделал крюк сюда.

– Но всего три танка, Алексей! – не верил Логунов. – Они ведь знали, что у нас как минимум две мощные самоходки и одна «тридцатьчетверка». Всего три танка против нас? Липа какая-то, а не засада! Или ты считаешь, они знали, что сюда пойдет только одна машина? Откуда они могли это знать?

– Он больше не мог выделить на эту засаду, – уверенно заявил Соколов. – Понимаешь, остальные танки нужны ему для другого. А эти должны были нас задержать любой ценой.

– И куда он повел пять танков? Уж не в Поповку ли?

– Смотри, – Алексей потыкал пальцем в карту, – Поповка – село большое. На топографической карте обозначено, что здесь находятся центральная усадьба колхоза «Маяк Революции», школа и фельдшерско-акушерский пункт. Даже гараж был. Мы с тобой не знаем, какие части, подразделения и службы расквартированы в Поповке, но в том, что в таком селе разместили что-нибудь важное, я не сомневаюсь. Школа, например, очень хорошо подходит для размещения госпиталя.

– Или штаба, – нахмурился Логунов. – А если ее пятью «Тиграми», да неожиданно… У них же там и противотанковых средств никаких нет, это же тыл!

«Средства, может, и есть, только вот готовность их может оказаться низкой», – подумал Соколов, усаживаясь на место механика-водителя и заводя мотор. Логунов не командир, он не знает, что каждая часть, прибывая на новое место, обязана принять меры к обеспечению противотанковой и противохимической безопасности, даже если не требуется занимать оборону. И не просто принять, но и в соответствующей форме доложить об этом в штаб. Только вот зачастую к этой форме относятся как к формальности. Особенно если тебя отвели в тыл на отдых после длительных боев, у тебя дикие потери и смертельно уставшие бойцы, которые валятся с ног.

– Омаев, вызывай «Ольху», – приказал лейтенант.

Глава 8

Семен делал вид, что спит, но сквозь неплотно прикрытые веки он видел, что Анна подошла к двери и обернулась. Она посмотрела на танкиста, потом осторожно открыла дверь в сени. Дверь чуть скрипнула, женщина замерла. Тихо выскользнула. Бабенко открыл глаза, задумчиво посмотрел на дверь, приподнялся на локтях.

– «Лежать надо, лежать»!.. – тихонько передразнил он женщину. – А если бока уже ноют так, что сил нет терпеть? В жизни столько не лежал!

Осторожно, чтобы не беспокоить ступню, Семен поднялся, ухватился руками за лавку у окна и сел. Утро, птицы распелись в саду, запах такой чистый и свежий доносится с реки! «Как будто и войны нет», – подумалось танкисту.

И он сразу спохватился, сразу на душе у него стало неуютно. Ребята там за немецкими танками гоняются, а он тут лежит, расслабляется, спать уже не может от безделья. «Так и в госпитале было в Саратове», – с грустью подумал Бабенко и улыбнулся. Он тогда не смог лежать, договорился с заместителем директора госпиталя по хозяйственной части и выбрался в город. Купил ребятам вкусностей на рынке и шерстяные носки Руслану.

Не мог лежать без дела Семен Бабенко, он всегда был натурой деятельной, неугомонной. Сколько себя помнил, всегда ему хотелось чем-нибудь заняться, что-то сделать руками, разобраться, понять. Так и к тракторам в детстве прикипел, электрику начал изучать. А потом в Харьков уехал, на завод устроился, пошел учиться на инженера.

Харьков… И снова мысли вернулись в юные годы, когда он парнем впервые познал женщину. Оксана, его первая любовь, первое увлечение, так быстро пролетевшее. Она была старше, и он понимал нутром, не умом, что нет между ними ничего и быть не может.

«У меня был сын, – окончательно погрустнел Бабенко, глядя в окно. – И у Анны был. Я вот лежу на полу с поврежденной ногой, и не о ком мне думать, не к кому стремиться после войны. А она одинокая, и ждать ей с войны некого. А ведь все могло сложиться иначе! Война виновата, перемолола судьбы, лишила близких людей, самого дорогого. Да и молодость глупа, тоже порой на всю жизнь оставляет следы… Не скоро Анна вернется. По утрам уходит, и каждый раз ее почти час не бывает. Куда это она ходит?..»

Сегодня Семену недостаточно было просто посидеть у окна – душно. Он, придерживаясь рукой о стену, запрыгал на одной ноге к двери. Вот и сени. И ведро с ледяной колодезной водой. Взяв ковшик, танкист сделал несколько глотков и тут же зажал рот рукой – свело зубы. И снова вспомнилось детство, так же детские голоса доносились с улицы…

Выбравшись из дома, Бабенко уселся на завалинке и положил перебинтованную ступню на колоду, на которой Анна Вячеславовна колола дрова. За стареньким покосившимся забором двое мальчуганов лет шести и девчонка с торчащими в стороны косичками во что-то играли и