Бой с невидимкой - Александр Александрович Тамоников

карауль, чтоб и он – никуда, и к нему – никто. Отвечаешь за него.

– Кого стеречь? – не понял Олекса Цыганок.

– Вот его, – указал Евген на Павла Онысько.

– Э-э… – разинул от изумления рот Олекса. – Это как же так – его? Это за что же?

– Не твое дело, – сказал Евген Снигур. – Твое дело я тебе объяснил. Или не понял?

– Понять-то я понял, – пожал плечами Олекса Цыганок. – Да только все равно интересно.

– Интересно у твоей жинки, – прервал его Марко. – А здесь – служба. Так что выполняй.

Павла Онысько отвели внутрь сельсовета и заперли в комору. Он не протестовал и даже ни на кого не взглянул, а просто уселся на пол, протянул ноги, прислонился к стене и закрыл глаза. К коморе Олекса Цыганок тотчас же приставил двух вооруженных «ястребков».

– На посту не спать, с охраняемым в разговоры не вступать! – велел он «ястребкам». – Смена через три часа. Вам все понятно?

– Оно, конечно, понятно, – сказал один из «ястребков». – А только так получается, что и непонятно. Ведь он власть. Интересно знать, что же он такого нашкодил.

– Интересно у твоей жинки, – весело ответил Олекса Цыганок. – А ты на службе. Вот и служи.

И весело насвистывая, он вышел из помещения в сельсоветский двор. Постояв несколько минут посреди двора как бы в раздумье, Олекса затем ступил на сельскую улицу и пошел по ней в одном лишь ему известном направлении.

– Ну а теперь мой черед, – сказал Евген Снигур, обращаясь к Марку. – Пойду, поищу Степана Жука и побеседую с ним. – Он помолчал и добавил: – Уж я знаю, как с ним беседовать.

Степана Жука Евген нашел в сельском магазине. Жук вместе с двумя мужиками-селянами, своими родственниками, возился внутри помещения, перетаскивая прилавки и полки из сгоревшей половины магазина в уцелевшую. Евген присел на ящик и стал молча наблюдать за работой Степана Жука и его помощников. Они, конечно, увидели Евгена, но поскольку он ничего им не говорил, то и они ничего не говорили ему. Пускай себе сидит. Да и как начинать разговор с человеком, у которого совсем недавно случилось страшное горе – сожгли его хутор и постреляли всю его родню? И слов-то таких не подберешь, чтобы начать разговор.

Прервал это долгое взаимное молчание Степан Жук.

– Ты что-то хотел? – спросил он у Евгена. – Или просто так?..

Евген поднялся с ящика и подошел к мужикам.

– Поговорить мне надо, – сказал он.

– Со мной? – уточнил Степан Жук.

– С тобой.

– Что, срочно? – спросил Степан Жук, и в его голосе ощутилась смутная тревога. – Может потом, вечером? А то у меня, видишь ли, много работы.

– Срочно, – сказал Евген.

– Ну, коль так, – развел руками Жук. – Тогда конечно. Мужики, а вы ступайте. Придете потом, через часок. Вот мы закончим разговор, и приходите.

Мужики, ничего не говоря, вышли из магазина.

– Я так понимаю, ты хочешь поговорить об ограблении магазина? – спросил Жук у Евгена. – Ну так я все уже сказал участковому. Что еще я могу сказать?

Евген, ничего не отвечая, вновь уселся – на этот раз на обрезок бревна, снял с плеча автомат и положил его на колени. На его лице вновь возникла усмешка, больше похожая на оскал идола, чем на человеческую усмешку.

– Ну и вот… – развел руками Степан Жук. – А сейчас я привожу помещение в порядок, чтобы магазин опять заработал, потому что как же без магазина? В город за каждым пустяком не наездишься. А другого помещения под магазин в селе нет. Вот приведу все в порядок, тогда и товар опять привезут.

– Для кого? – спросил Евген, почти не разжимая губ.

– Что?

– Для кого товар? Для бандитов? Для болотяныков? – все так же, почти не разжимая губ, спросил Евген.

– Почему же для них? – в голосе Степана Жука ощущался уже почти неприкрытый страх. – Для людей.

– А как же бандиты?

– Что бандиты? При чем тут бандиты?

– Ты что же, не будешь сообщать бандитам, что привез товар?

– Да что ты такое говоришь!

– Говорю, что знаю, – сказал Евген, взял автомат, положил палец на спусковой крючок, а ствол направил прямо на Степана Жука. – Ну так какой же у тебя уговор с болотяныками? Только не говори мне, что никакого! Видишь, где мой палец? Стоит мне только чуть им шевельнуть… Мне терять нечего. После того как… – он не договорил и резко дернул головой.

– Ты храбрый, да? – усталым и безнадежным тоном произнес Степан Жук. – Ну да, сейчас ты храбрый – с автоматом против безоружного…

– Я не храбрый, – сказал Евген Снигур. – Я никакой. Потому что я мертвый. Там, на хуторе, убили не только всю мою родню, но и меня.

– Это ты мертвый, – угрюмо произнес Степан Жук. – А я живой. И все мои родные тоже живые. И что мне оставалось делать, когда они ночью пришли ко мне? Болотяныки… Пришли и наставили на меня оружие, вот как сейчас ты? И говорят: или ты с нами, или ты ни с кем. Ну разве у меня был какой-то выбор? Лихо горькое вас бы всех побрало! Что их, что тебя.

– Что они от тебя хотели? – не убирая палец со спускового крючка, спросил Евген.

– Что хотели? Чтобы я сообщал им, когда в магазин прибудет товар. Откуда, какими дорогами, какой именно товар… Заранее сообщал, чтобы они загодя знали и могли перенять подводы с товаром по пути. Или, скажем, так, как это было последний раз. Товар уже в магазине, а в селе нет ни одного милиционера или «ястребка». Приходи и бери.

– И что же они ни разу не переняли товар по дороге? – спросил Евген. – А начали с магазина?

– Насчет дороги это я не знаю, а насчет магазина – так ведь очень удобный случай! – сказал Степан Жук. – Село-то осталось пустое, без вашей защиты! Все были на хуторе… Приходи и бери!

– Все были на хуторе, – бесстрастно повторил Евген Снигур. – Все были на хуторе… А откуда они знали, что в магазине прорва всякого товара? От тебя? Я спрашиваю, от тебя?

– От меня, – упавшим голосом подтвердил Степан. – Два дня назад я ездил за товаром, привез. А вчера и сообщил им.

– Подробнее! – отрывисто произнес Евген. – И без утайки!

– Видишь – большая береза у магазина?

– Ну…

– Так вот, когда я привожу товар, я должен каждый раз вывешивать на той березе рушник. Высоко, чтобы было видно издалека. Висит на березе рушник – есть товар в магазине, не висит, значит, товара нет. А все остальное – не мое дело. Ну я и вывешивал. Три раза… А на четвертый раз они и наведались…

– Что ж