Владимир Колычев - Приказано умереть

И его дружок очнулся тоже. Говорить не может – отбит кадык. Да ему и не нужно говорить. Кому интересно его слушать…

Слушать пришлось смотрящего. Он подозвал к себе Марата, показал на свою койку. Садись, дескать, говорить будем.

– Откуда такой резкий будешь? – спросил «директор хаты».

Лет сорок ему. Видно, что на воле не очень-то жировал. Худой, если не сказать костлявый, нездоровый цвет лица. Плешивая голова. Резко выделяющийся нос, уши, как пельмени. Глаза маленькие, взгляд мутный, неприятный. На груди выколот собор о трех куполах. И на плечах татуировки. Видать, для этого ханурика тюрьма – дом родной.

– Из госпиталя.

– Из больнички?

– Нет, из госпиталя. Из военного… Сюда долечиваться перевели. Типа, курорт…

– Ну да, курорт у нас здесь знатный, – ухмыльнулся смотрящий.

По натуре своей он был недобрым и вредным человеком. Но с Маратом вел себя вполне приемлемо. Может, за целостность своего носа опасался.

– А чего в госпитале был? Болел?

– Да. Болезнь инфекционная была. «Чехи» свинцовым вирусом заразили…

– «Чехи»?! – поморщился смотрящий. – Не люблю «чехов»…

Он задрал майку и показал старый шрам в районе нижнего левого бедра.

– Видал?.. Был у нас на этапе фраерок такой, Алим звали. Старших не уважал… Сейчас уважает. На том свете… Лично на нож поставил. А то, что самого зацепили… Тебя же тоже «чехи» зацепили?

– Зацепили, – кивнул Марат. – Больше года в госпитале валялся. Должен был в Сочи ехать, а приехал сюда…

– Не приехал, а заехал. Командировка у тебя… Не люблю вояк. А «чехов» еще больше не люблю… Эй, баклан, а ну ходь сюда!

Смотрящий подозвал к себе самого борзого из двух молодчиков.

– Шконарь свой защищал? – зловеще спросил он.

Парень хотел что-то сказать, но не смог. Только кивнул.

– А здесь я решаю, кому и где харю свою мять. Человек в первый раз к нам заехал, к тебе подошел. Ты должен был мне сказать. А ты бардак развел. Нехорошо…

Смотрящий с ним не церемонился. Подселил его третьим на шконку верхнего яруса. А Марату отдал его место. На этом разбор и разговор были закончены.

Молодчика с разбитым носом звали Петр. Его смотрящий оставил на своем месте. Так что Марату придется теперь делить с ним койку. Спасибо, что на двоих, а не на троих.

Ему объяснили, как вести себя в камере. И отпустили в свободное плаванье. Пока что он числился на хорошем счету. Но любая оплошность из неписаного «джентльменского набора» могла опустить его до уровня «вокзала», где обитали обиженные – чмошники и парашники. «Петухов» как таковых здесь не было. Как не было и любителей мерзких развлечений.

И вообще, не до развлечений в этом жутком убогом месте. Люди не жили здесь, а выживали. Каждый сам в себе. Каждый сам в своих чаяниях и надеждах. Каждый сам в своих мечтах.

Марат ни о чем не мечтал.

Он профессионал, он умеет многое из того, чего не дано простому человеку. Он знает, как путать следы, как уходить от погони. У него повышенное чутье на опасность. Пусть менты устраивают на него облавы, он по-любому оставит их с носом. И доберется до проклятого Цыганчука, заставит его признаться в совершенном преступлении. И своего работодателя заставит сдать…

Но, увы, нет возможности вырваться на свободу. И статья очень серьезная. Убийство. Он-то никого не убивал, но на револьвере остались его пальчики. И попробуй теперь докажи, что ты не верблюд…

Может, не надо противиться судьбе? Нечесов с радостью воспримет его признание. И даже согласится переквалифицировать событие в убийство из ревности. Плюс к тому направит на обследование в специализированное учреждение. Уж в психушке-то условия будут получше, чем в этом вонючем каменном мешке. А если его признают невменяемым, то по приговору суда оставят на лечение. И через два-три года он выйдет на свободу…

Время в камере тянулось, как сама вечность. Один день здесь смело можно было приравнивать к неделе, проведенной на свободе.

Один день, второй, третий… Прошла неделя, а про Марата, казалось, и забыли. Видно, следователь Нечесов не очень-то желал допросить его… А действительно, зачем ему эти формальности? Марата нашли возле трупа, затем появился пистолет с отпечатками его пальцев. Зачем крутить его на признание, если и так все ясно. Пришьет ему суд лет пятнадцать-двадцать, а то и на пожизненное заключение оформит… Может, в самом деле взять вину на себя? Скажет, что убил Антонину в приступе безумия…

Это был уже девятый день его пребывания в камере. Марат уже и не ждал, что за ним придут. Но и сам пока не просил встречи со следователем. Хотя был близок к этому.

Открылась дверь, показалась постная физиономия вертухая.

– Крушилин, на выход!

Наконец-то… Марат без всяких сожалений покинул камеру.

В тюремном коридоре у него закружилась голова. Казалось, что никогда в жизни он не дышал более чистым и свежим воздухом, какой был здесь…

Его провели в комнату для допросов. Он думал увидеть Нечесова, но в помещении находился совершенно другой человек. Холеный, представительного вида мужчина лет тридцати. Модельная стрижка, строгий костюм с галстуком. На губах искусственная улыбка.

– Ну здравствуйте, Марат Иванович!

Он поднялся со своего места, протянул Марату руку для пожатия. Показал на свободный стул.

– Моя фамилия Зубов. Зовут Анатолий Нилович. Я ваш адвокат…

– Адвокат? – озадаченно посмотрел на него Марат.

Действительно, у подследственного должен быть адвокат. Но сам он об этом как-то и не думал. И Нечесов даже не заикался на эту тему…

Но хорошего адвоката нужно нанимать. А интуиция подсказывала, что Зубов – адвокат более чем хороший. И скорее всего берет за свои услуги немало.

Анатолий Нилович догадался, о чем думает Марат.

– Я взялся за ваше дело по просьбе вашего знакомого, – сообщил он.

– Какого знакомого?

– Скажем так, знакомый женского рода… Каролина. Это имя вам о чем-нибудь говорит?

Марат был приятно удивлен.

– В общем-то, говорит, – кивнул он. – Только я не понимаю, как она узнала, что со мной случилось?

– А это вопрос не ко мне. Мне абсолютно все равно, в каких отношениях вы состоите. Каролина Яковлевна дала мне поручение, мы обговорили с ней все финансовые стороны вопроса… В общем, моя задача разобраться в вашей истории. С материалами дела я уже ознакомился. Теперь хотел бы послушать вас. Вы сейчас мне все расскажете, а я буду думать, чем вам можно помочь…

– Рассказывать нечего. Гражданку Темлякову я не убивал…

– Вы уверены в этом?

– Абсолютно.

– Ну что ж, это уже обнадеживает… Итак, обо всем по порядку.

Марат начал с истории в Электростали. Рассказал про револьвер, который оставил в машине. Перешел ко второму этапу. Знакомство с Каролиной опустил. Поведал о подозрительном знакомстве с Наташей-Антониной. По полочкам разложил все, что затем случилось. Опять же Каролину он впутывать не стал. Ее участие в этой истории его не оправдывало, а только все усложняло. Зато по Суходолу проехался на танке.

Зубов внимательно выслушал его, удовлетворенно кивнул.

– Ну что ж, в общем-то, все понятно… Только вот вашего генерала придется опустить. Полезем в дебри, так запутаемся… или нас запутают… Про Каролину вы ничего не сказали, – заметил адвокат.

– И она тоже – дебри, – усмехнулся Марат. – Можно запутаться… Но, как я понял, в отличие от генерала, она хочет, чтобы я выпутался…

– Да уж, оспорить этот факт очень сложно… Итак, вы утверждаете, что не стреляли в гражданку Темлякову.

– Утверждаю.

– Но факты против вас.

– Против меня.

– Какие факты?

– А то вы сами не понимаете. Отпечатки пальцев на револьвере…

– И все?

– А что еще?

– Ну вы же человек военный, Марат Иванович. Вы должны знать, что при боевом выстреле происходит обратный выброс пороховых газов…

– Разумеется, я это знаю…

– Тогда вы должны знать, что пороховые газы – субстанция материальная, и ей свойственно оставлять следы на руке и одежде стрелявшего…

Марат озаренно посмотрел на Зубова. Он чувствовал себя полным профаном. Действительно, на его руке должны были остаться пороховые газы. Но их не было. Ведь он же не стрелял…

– Насколько я знаю, милиция застала вас на месте преступления, так? – спросил адвокат.

– На месте чужого преступления, – уточнил Марат.

Но Анатолий Нилович пропустил его комментарий мимо ушей. Он размышлял вслух:

– Допустим, вы убийца. Но с места преступления уйти вы не успели. Значит, вы оставались в той же одежде, в какой находились в момент выстрела. Перчатками вы не пользовались – а то как же могли остаться отпечатки пальцев на револьвере. Значит, микрочастицы пороховых газов оставались на кожном покрове вашей руки… Так, так… Скажите, Марат, а вашу одежду на экспертизу не брали?

– Нет.

– Плохо, очень плохо… Сейчас уже поздно. Хотя, хотя… Так, еще один вопрос. Что делали с вашими руками после задержания. Ну, то, что отпечатки пальцев откатывали, это понятно. Что еще?