Кавказский транзит - Сергей Иванович Зверев

Когда после очередного приподнятия ящика с его последующим резким опусканием глаза чудища вновь заглянули внутрь, Степченко, приноровившись, ударил штык-ножом в глаз. В ответ раздалось дикое рычание, и ящик полетел в кювет. Из темноты послышался тихий свисток, и следом прозвучал голос:

– Фу!.. Чача! Чача!

Ударившись головой, Степченко потерял сознание. Песок набился ему в рот, нос, запорошил глаза.

Глава 25

В воинской части российских десантников, недавно прибывших в эти горные края, все было спокойно. Стояла глубокая ночь, и, естественно, бойцы, кроме тех, кто стоял в наряде и карауле, спали богатырским сном, глядя десятый, а может, и сотый сон. День был наполнен массой занятий, столь обычных и привычных для десантников, и ночь восстанавливала силы спящих бойцов.

Здание казармы, в которой расположилось подразделение, было возведено еще в тридцатых годах прошлого века. Строение еще ни разу не попадало под капитальный ремонт и на сегодняшний день выглядело весьма удручающе. Однако благодаря усилиям военнослужащих порядок в месте их временной дислокации был наведен. Казарма если и не приобрела вид пятизвездочного отеля, то, во всяком случае, выглядела более-менее прилично.

У пульта связи сидел старший лейтенант Щекочихин. Опершись на руку, он, зевая, глядел в окно, где виднелось начало дорожки, освещенной фонарем, висевшим над дверью. Ему в последнее время было о чем задуматься. Старлей сильно отличался от того юнца, который когда-то поступал в военное училище. Время, как это часто бывает, изменило многое, пожалуй, даже слишком многое. Тогда он был еще юнцом, у которого сидели в голове всякие романтические представления о своей будущей профессии. Он полнился романтикой, жаждой неизведанного. Мечтая стать десантником, он уже тогда представлял себе и прыжки с парашютом, когда ты делаешь шаг в пустоту, в неизвестность, когда летишь камнем вниз, а затем за твоей спиной с хлопком раскрывается купол. Учения, бои, преодоление сложностей – все это представлялось ему тогда его будущей жизнью.

Теперь же, по прошествии нескольких лет, он стал другим человеком. Все то, что составляет основу жизни десантника, присутствовало, можно было даже сказать, с лихвой. Но только теперь старлей не испытывал от этого ровно никакого удовольствия. Видя, как многие его друзья и одноклассники коренным образом изменили свою жизнь, Сергей Щекочихин все больше задумывался о правильности выбранного пути. Некоторые из его прежних товарищей, по его глубокому убеждению, не годившиеся ему и в подметки, стали уважаемыми, а главное, богатыми людьми. Его одногодки теперь – директора фирм, отдыхают на Сейшелах и Антилах, меняют, как перчатки, машины, а он… похоже, он ошибся. Все то, чем он восторгался и буквально бредил раньше, теперь его уже не волновало, а воспринималось как нечто надоевшее и вызывающее только смертную тоску.

Жизнь проходит. А он что – так и должен бесконечно выполнять роль стойкого оловянного солдатика? Сколько можно тянуть эту осточертевшую военную лямку, перемещаться из гарнизона в гарнизон, рисковать своей жизнью? Это мальчишкам интересно – очертя голову, лезть в пекло. А он, старлей, этой каши нахлебался досыта. Ему хотелось совсем другого…

Казарма спала, погруженная в тишину, и лишь иногда слышались звуки шагов дневального, убиравшего коридор. Офицер зевнул и встал из-за пульта. Сделав несколько шагов по комнате, он энергично потряс руками, желая сбросить одолевавший его сон, затем подошел к окну. В фонарь билась ночная бабочка, в открытую форточку влетало неумолкаемое пение цикад. Старлей подошел к столику и включил электрический чайник. Дождавшись, пока закипит вода, он сделал себе чашку кофе и, откинувшись на стуле, осторожно прихлебывал обжигающий напиток маленькими глотками.

Да, жизнь проходила, а он вынужден сидеть посреди ночи в этой забытой богом ВЧ и пить растворимый кофе, когда люди занимаются настоящими делами, приносящими совсем другое вознаграждение в денежном эквиваленте!

Поправив на рукаве сползающую повязку, он углубился в чтение бульварного романа. Там действие, к счастью, проходило не в заброшенной воинской части в горах, а на курортах Флориды. Там, где огромное количество обеспеченных мужчин и великолепных женщин. Там, где жизнь проходит по иному сценарию. Но не успел старлей перевернуть пару страниц, как в коридоре послышался голос дневального, рапортующий майору. Старлей вскочил, застигнутый врасплох. Дверь отворилась, и в проеме показался Батяня, вернувшийся от Кречинской.

– Товарищ майор, за время вашего отсутствия происшествий не было, – нехотя доложил Щекочихин.

«И сам не спит, и другим не дает!» – недовольно подумал он.

– Когда последний раз связывались с постами? – прозвучал вопрос командира.

– Как и положено, каждые полчаса, – уверенно ответил старлей.

Тем временем Батяня глядел через плечо офицера, не успевшего закрыть журнал, в котором, однако, не было ни одной записи с самого начала дежурства. Этот момент Щекочихин не учел.

– А это что, старлей?! – потряс Лавров журналом. – Или у тебя в памяти провалы?

– Товарищ майор… – замялся офицер.

– Так тебе что, неизвестно, что в таких случаях делается? – задал резонный вопрос майор.

– Да я… – начал было Щекочихин, но комбат уже не слушал его.

– Чертов пост, ответьте! – завладев трубкой, пытался услышать хоть что-то Батяня.

Естественно, в трубке царило молчание. Пост безмолвствовал, как будто там отродясь никого не было.

Глава 26

Еще недавно пустынная дорога в горах теперь ожила и наполнилась шумом тяжелых машин. По ней с артвинской стороны к бывшему КПП двигалась колонна груженых фур. Впереди шел «УАЗ», в котором находились полковник Авдеев и Алхан Харс.

Несмотря на то что высокий армейский чин, хоть и занимал ответственную должность, не смог сделать ровным счетом ничего для того, чтобы пресловутый майор Лавров открыл ворота, дело было сделано. Алхан Харс оказался и здесь человеком действенным и энергичным: прежде наглухо закрытый коридор теперь был открыт. Выполнив это, артвинец рассуждал о том, что те люди, кто был в деле, оказываются малокомпетентными, и вся тяжесть ответственности падает на него одного.

– Ты пойми, полковник, что в бизнесе дела делаются не так, как у вас в армии, – лениво рассуждал он, – пора бы тебе усвоить, что такое серьезные вещи.

– О чем это ты? – нахмурился Авдеев.

В последнее время он и так находился на взводе из-за множества крупных и мелких неприятностей, так что нервы у него напоминали натянутую струну: тронь, и зазвенят. Проблемы наслаивались одна на одну, как слоеный пирог…

– Ну, как о чем: вот ты сам посмотри, – пригладил короткие волосы Харс, – казалось бы, ваша армия – это железная дисциплина, порядок и так далее. Оно и понятно: военные силы этим и должны отличаться от штатских. А на самом деле если внимательно взглянуть, то оказывается, что хаоса у вас побольше, чем где-нибудь еще. Хотя бы взять твой случай. Ты, полковник, человек, которому подчинены эти ваши десантники, – и ничего не можешь с ними поделать. Нет, в таком случае кому нужна это ваша хваленая дисциплина?

Алхан пренебрежительно хмыкнул. Если бы он у себя развел такую «демократию», то грош цена бы ему была в его кругах. Нет, если сам дело не поставишь, не организуешь и все не проконтролируешь, то ничего из этого не выйдет.

– А что ты предлагаешь? – Авдеев мрачнел все больше и больше.

– Нет, это ты должен предлагать, – покачал головой Харс. – Это ты должен думать, как выйти из столь щекотливого положения. За это тебе деньги и платят. А так я вынужден брать на себя твою же работу. А мы, заметь, не в игрушки играем, не в эти ваши… военные учения. Тут жизнь, полковник, настоящая жизнь. На моем месте другой бы вывел тебя из участников игры и даже не сомневался, уж будь уверен. Кому, спрашивается, нужны такие помощники, от которых мало толка? Ты не задумывался над этим? По твоему виду ясно, что вряд ли, – продолжал иронизировать представитель артвинской стороны. – Ну, да ладно, я человек незлопамятный. Сегодня я добрый – вопрос уже решен.

– И каким же образом?

– Увидишь, – загадочно произнес Харс, – важно, что машины пройдут на ту