Контрольная схватка - Александр Александрович Тамоников

нашей группы или другие разведывательно-диверсионные группы? Нас интересует Вальтер Фрид. С ним необходимо встретиться как можно скорее. Это касается одной важной операции в тылу у русских.

То, что оберст Крамер даже не повернулся в ответ, мне не понравилось. В чем причина такой неприязни? Ведь разведывательно-диверсионная работа необходима любой армии, ее изучают и о ней говорят во всех военных учебных заведениях. Это основа основ – разведка глаза и уши армии! А тут такая странная реакция. Я посмотрел на Сосновского и сразу все понял. Михаил смотрел на занавеску справа от стола Крамера. За занавеской была или ниша, или дверь в другую комнату. И за этой занавеской кто-то был, кто-то слушал наш разговор. Ну что же, теперь будь что будет. Пытаться бежать поздно, взять в заложники этого немецкого полковника и прикрываться им глупо, да и не успеем мы этого сделать. У нас при себе даже оружия нет. Значит, единственное наше с Михаилом оружие – это голова.

– Герр оберст, – неожиданно обратился к полковнику Сосновский, – не могли бы вы распорядиться, чтобы ваши тыловые службы подобрали нам соответствующие нашим званиям и положению мундиры? Не совсем уместно ходить в этой одежде в расположении немецкой части. Что касается размеров одежды и обуви, то…

Договорить Сосновский не успел. Занавеска откинулась, и в комнату вошли двое солдат с наставленными на нас автоматами и два офицера. Одним был обер-лейтенант Вильгельм Риттер, и лицо второго человека с лейтенантскими погонами мне показалось знакомым. И когда он поднял правую руку с зажатым в ней пистолетом и сделал нам знак отойти к стене, я увидел, как край кителя сдвинулся, и на запястье я заметил знакомый шрам и вспомнил этого человека. Он у старой мельницы руководил операцией по перехвату перебежчика из абвера. Он убил Вилли Бельца, он захватил пакет с документами, который Бельц нес для нашего командования.

– Мы могли бы подыскать вам подходящее обмундирование, – заявил Фрид, – только стоит ли переводить добро?

Последние слова лейтенант произнес на чистом русском языке. Сосновский картинно вскинул брови и удивленно посмотрел на лейтенанта, потом на Риттера, полковника и снова на лейтенанта. Играл он, выражая удивление, просто безупречно.

– «Любовь к свободе – цветок темницы, и только в тюрьме чувствуешь цену свободы», – процитировал он.

– Это Гейне? – удивился Риттер.

– Да, это из Предисловия к первой части «Салона», если помните, – усмехнулся Сосновский. – Приятно, что на фронте знают Генриха Гейне, но и это не является гарантией от ошибок. Что происходит, господа?

– Происходит то, что вы попались, товарищи, – ехидным голосом ответил по-русски Фрид. – На что вы рассчитывали? На везение, на то, что здесь все дураки? Нет, товарищи из НКВД, здесь не дураки. И то, что ваша часть прорвалась из окружения, лично для вас никакого значения уже не имеет. Нам с вами еще долго, очень долго придется беседовать. И чем откровеннее вы будете, тем приятнее будет беседа. Ну а если станете упорствовать, то я вам не завидую!

– Что это за бред, герр оберст? – повысив голос, спросил я по-немецки. – Кто позволил этому человеку так разговаривать с немецкими офицерами, да еще со старшими по званию?

– Спокойнее, господин майор, – остановил меня Сосновский, тоже говоря по-немецки. – Мы еще разберемся, в какие игры здесь играют и как в эту игру попали вместе с немецкими офицерами неполноценные аборигены.

– Уведите их в сарай, – хмуро приказал Крамер. – Без моего ведома ничего не предпринимать. Здесь я командую. Я должен разобраться и сделать запрос в соответствующие инстанции.

«Значит, придется прорываться с боем, – подумал я. – Готов ли Михаил?» Наверняка тоже готов. Значит, как только нас выведут на улицу, придется очень быстро оценить обстановку. Возможность завладеть оружием и транспортом. Пешком нам не убежать. Нужен хотя бы мотоцикл. А может, мотоцикл и предпочтительнее. Маневренность, возможность проехать там, где не все машины проедут. Через лес, например. Но пока судьба нам такой возможности не предоставила. Оберст нажал кнопку на крышке стола, и через несколько секунд в комнату вбежали человек пять солдат во главе с ефрейтором. Повинуясь приказу, они ловко и быстро стянули нам за спиной руки веревкой и вытолкали прикладами в спину в коридор. Правда, после того как Сосновский весьма интеллигентно и с чувством собственного достоинства выругался и упрекнул солдат, что они без суда и следствия так обращаются со старшими офицерами, те стали вести себя немного вежливее. Обер-лейтенант Риттер, продолжая держать в руке пистолет, шел рядом с нами. Сосновский не очень громко, но с явной укоризной в голосе сказал ему:

– Мы имеем право хотя бы умыться и позавтракать? Мы немецкие офицеры, чтобы там ни говорила эта русская свинья. Он хочет выслужиться и присвоить себе наши заслуги, а может, и большее. Предавший однажды, предаст и во второй раз!

– Имеете, – коротко отозвался обер-лейтенант. На фразу о предательстве он не отреагировал, но, судя по лицу, сомнения в голове Риттера были. И Сосновский явно решил на этом сыграть.

– Моя благодарность будет большой и торжественной, когда мы встретимся у «Старого Густава». Поверьте, я умею быть благодарным!

Нас подвели к крепкому деревянному сараю. Часовой отодвинул засов и открыл низкую дверь из толстых досок. Сосновский сделал шаг в сторону и вежливо пропустил меня, как «старшего по званию», вперед. Затем он вошел следом, и дверь за нами захлопнулась. В полумраке мы только могли разобрать, что это старый, но еще очень крепкий сенной сарай. Сеновал был двухъярусным, и свет проникал лишь в окошечко под потолком. Настолько маленькое, что пролезть в него вряд ли удастся взрослому человеку. Я шагнул было вперед, но тут передо мной что-то закопошилось, и кто-то вскрикнул. А затем раздался мужской голос:

– Осторожнее, пожалуйста. Вы на меня чуть не наступили.

Глава 6

Начальник склада хмуро уставился на Буторина, не понимая, почему он не должен ничего предпринимать сейчас и сразу. Крупный мужчина с кустистыми бровями над глубоко посаженными глазами смотрел недоверчиво и все порывался потянуться рукой к телефону. Буторин смотрел на подполковника снисходительно и не торопил его с решением.

– На фронте, если знают, что немцы будут атаковать, да еще с танками, что предпримут? – подполковник Рубин поднял многозначительно вверх указательный палец с широким ногтем. – Артиллерию подтянут, силы соберут и дадут отпор!

– Да, в принципе, вы правы, Андрей Романович, – терпеливо согласился Буторин. – Да только и на фронте, на передовой, ведь тоже всякие ситуации бывают, не всегда приходится действовать по простой схеме. Бывает, что и заманивают врага на