Сергей Зверев - Гавайская петля

– Вы как здесь оказались, Сьюзан? – Павел проигнорировал вопрос.

– О, вы знаете мое имя… – Женщина обрадовалась, овеяла его ядреным коктейльным перегаром. – А я сама не знаю, как здесь оказалась… Танцевала с Энджи Лобовски… он такой лапочка, если захочет… всю облапал меня, обмусолил… А потом пропал куда-то, даже к столику не отвел, подлец…

– Давайте, я отведу вас к столику, Сьюзан?

– Подождите… – она вцепилась в него, – потанцуйте со мной, пожалуйста, мистер…

Она обняла Туманова, уперлась в него остреньким подбородком и, кажется, уснула на плече. А Павел вдруг почувствовал дичайший дискомфорт. Словно все собравшиеся на этой поляне побросали свои дела и уставились на него осуждающими взглядами. Чесалось под лопаткой, зудело везде, голова вдруг страшно разболелась. Танцуя с Джулией, он такого не чувствовал. Он начал поглядывать по сторонам. В это время Сьюзан очень кстати проснулась и потянулась к нему.

– Мистер, а почему я вас не знаю?

– Послушайте, Сьюзан… – Туманов начал проявлять нетерпение. – Не знаю, почему вы меня не знаете, здесь все меня знают. Почему бы вам не вернуться к своему мужу?

Она расхохоталась – да так заразительно, что затряслись они оба. Люди уже посматривали на них с опаской.

– Ох, уморили… Вы про Тоби, да? Он муж какой-то… формальный… это так грустно, что я еще не ушла от него… Ах, да, забыла, я же не могу уйти от него… И где прикажете жить, мистер? В коробке на Таймс-сквер? У меня же нет ничего… Ни нашей квартиры на Пятой авеню, ни виллы на Моруа, ни трех машин – «Ягуара», «Бентли» и «Мустанга», ни яхты в порту Гонолулу…

– Нет, давайте я вас провожу, – Туманов решительно взял женщину за руку и, принципиально не глядя по сторонам, повел к столику. Она сначала сопротивлялась, потом смирилась и даже начала хихикать. Он посадил ее – любезно, но решительно, развернулся, чтобы уйти.

– Эй, официант! – хрипло выкрикнула Сьюзан. – Шампанского за этот столик!

Павел не выдержал, обернулся. Сьюзан сидела, взгромоздив локти на стол, громко икала, и соломенное креслице под ней угрожающе покачивалось. «Формальный» муж не появился – и где носило этого гомосека? Но вот остальные… Стихло веселье, все смотрели на Туманова. Даже захмелевший депутат конгресса Макгилберг, ржавший мгновение назад над скабрезным анекдотом, который сам и рассказал. Смотрел сенатор Стэнхилл – мрачно, недружелюбно. Смотрела его жена Глория, нервно мнущая сухие руки. Темницкий и Этель (вернулись, слава богу), активист Демократической партии Лобовски, генерал Хьюго Кларк, судья Бреслин, банкир Вассенберг. Смотрела Джулия – и в глазах ее метались шаловливые бесенята. Смотрел исподлобья грязный мафиозо Бруно Крэйг – смотрел цепко, с внезапно нахлынувшим интересом, перекатывая во рту толстую сигару.

«Ох, грехи наши», – подумал Туманов и решительно зашагал из этого дерьма, от которого его уже по-настоящему тошнило.

Вечеринка на Патикае входила в стадию пьяного угара. Гремела музыка, рекой текло спиртное, над лужайкой царили хохот и гам. Голова носилась кругом. Павел продолжал наблюдать за компанией сенатора, сменив ракурс. Но там появлялись какие-то новые личности – прекрасного пола и не самого богобоязненного поведения. Сенатор постоянно уплывал из виду. Ему подливали, он пил, смеялся. Лопнуло терпение у супруги Стэнхилла. Она еще умудрялась вежливо улыбаться. Поднялась, сказала, что отправляется спать. Сенатор из вежливости возражал, делал вид, что не хочет ее отпускать, потом украдкой сделал знак сотруднику безопасности – проводить даму до спальни. Она ушла с высоко поднятой головой. А через несколько минут двое крепких парней отвели под локти в особняк перебравшего депутата Макгилберга. Голова у него безвольно свесилась на грудь, ноги заплетались и подламывались. Сьюзан ушла сама. Шампанское подействовало отрезвляюще: она почти не шаталась, правда, как-то неуверенно перебирала руками по воздуху и несколько раз наступила на подол своего платья. Толпа на лужайке поредела, убыли самые «неподготовленные», но веселье, как ни странно, вспыхнуло с новой силой. Женщины потащили сенатора в круг, он отбивался – гости, конечно, дорогие, но не до такой же степени… но потом махнул рукой, принялся отплясывать. За столиком осталась только Джулия – она сидела, высоко подняв голову, насмешливо смотрела на беснующихся на танцполе. «Интересно, – подумал Туманов, – сколько может стоить эта женщина?» Вспомнился анекдот, что красивая женщина – как картина в музее: всем нравится, а домой взять – денег жалко.

Забился телефон в кармане. Павел выхватил трубку.

– Нашли Вердиса?

– Ни хрена подобного, Павел Игоревич, – уныло отозвался Кошкин. – Нет здесь Вердиса, мы уже замаялись его искать. Спать хочется, сил нет. Кстати, мы видели ваш звездный час – и чем вы так привлекли внимание этого гадюшника? Они так смотрели на вас – казалось, набросятся или охрану спустят. Не по себе как-то было, Павел Игоревич. Вы не предложили той красивой брюнетке совместный грех? На нее ведь сенатор глаз имеет, вы поняли? Или вы блондинке грех предложили, гы-гы?

– Вообще-то я понятливый, – проворчал Туманов. – Рано спать, ребята. Поработаем еще немного – имеется у меня подозрение, что что-то исподволь начинает происходить… Следите за сенатором, а я ненадолго отойду.

– Вы весь такой в любовных исканиях, – пошутил Кошкин.

– В туалет хочу, – огрызнулся он.

Объект с указателями «Леди» и «Джентльмены» он отыскал в глубине аллеи. Заведение пользовалось популярностью – даже очередь образовалась. Подпрыгивал от нетерпения банкир Вассенберг, а когда из кабинки вышел какой-то малый в костюме и широкополой шляпе, грубо оттолкнул его, заперся и засел на целых полчаса. Туманов потерял уйму времени. Когда он вышел на «природу», за деревьями еще играла музыка, гомонила толпа. Оперативники не звонили – значит, сенатор был под контролем. Он устал уже от этого безумства. Хотелось погулять, подышать свежим воздухом. Павел свернул куда-то направо, постоял под фонарем, закурил. Двинулся по аллее в зону мрака – там не было людей, кусты стояли плотной стеной.

– Милый, подожди, кто-то идет, – сдавленно прошептала женщина.

Руки сработали раньше головы – он раздвинул ветви и шагнул в черноту. Какая, боже правый, антисанитария! Крохотная поляна, окруженная деревьями и кустарником. Два тела лежали прямо на земле. Распались, когда он появился, заворочались. Впрочем, нет, они лежали не на голой земле – под ними что-то было. Неужто скатерть со столика утянули?

– О, пардон… – пробормотал Туманов и собрался ретироваться.

– Дьявол, вы не видите, что здесь люди? – гулко прошипел мужчина.

– Артур Кириллович? – растерялся Туманов.

– Мать вашу, опять вы! – мужчина подпрыгнул и начал торопливо натягивать штаны. Села на колени женщина, обняла себя за плечи. На ней из одежды, похоже, был только бюстгальтер. Обрисовался знакомый силуэт. Она самая, Этель Макгилберг – мать троих детей и верная супруга в стельку пьяного конгрессмена. Интересно девки пляшут… Мало им Парижа. Женщина тяжело дышала, чувствовалось, как от нее исходит удушающая волна страха. А Туманова начал пробирать смех. Всесильный медиамагнат, знакомый с целым сенатором Соединенных Штатов, владеющий мощной бизнес-империей, вынужден тут, как кролик, на скатерти, хоронясь от людей… А может, это любовь?

– Клянусь, Артур Кириллович, не хотел, – забормотал Туманов, подавляя смешинку. – Продолжайте, не обращайте на меня внимания. Я здесь, ей-богу, случайно, гулял себе, дышал свежим воздухом после посещения ароматного заведения…

– Ей-богу, вы меня уже бесите. Как вам не стыдно? – Темницкий завис над ним, придерживая спадающие брюки. – Вы что, специально за нами следите?

– Да нет же, – отбивался Туманов, пятясь на дорожку. – Все в порядке, Артур Кириллович, я никому не скажу, клянусь. Занимайтесь своими делами, только будьте предельно осторожны и не забудьте воспользоваться презервативом. Зачем Этель четвертый ребенок?.. Кстати, что вы видите в этой темноте? Вам не нужен специально обученный человек, чтобы подержать свечку?

Задыхаясь от хохота, он выскочил на аллею. Вроде никого. Торопливо зашагал прочь – ведь этот предприниматель непредсказуем, ударит моча в голову, кинется следом, чтобы морду набить…

Он безумно устал от вечеринки. За деревьями продолжался тарарам, входящий в заключительную стадию. Оперативники не звонили – стало быть, сенатор развлекал публику. Шатаясь от усталости, Туманов брел по дорожке, ведущей к левому крылу особняка. В этой части здания у него имелась комната, в которой он был только раз. Мимо шли какие-то тени, смеялись, разговаривали человеческими голосами. Он уже не воспринимал это броуновское движение. Тело требовало покоя и уединения. Имеет он право отдохнуть минут десять? Павел вошел в здание, хлопнул дверью, ведущей в коридор. В глубине коридора кто-то смеялся. Он добрался до своей двери, толкнул ее. Дверь не поддалась. Странно, вроде не запирал. Или запер и забыл? Он вынул ключ, вставил в замочную скважину, повернул, толкнул. Почувствовал неладное внутри – темнота ударила в глаза, как метко пущенный кулак. Дыхание перехватило – что за черт? Туманов влетел в комнату, отпрыгнул в сторону, ударил по выключателю и принял какую-то глупую стойку (вроде не было у него синего пояса по джиу-джитсу).