Родом из СССР - Валерий Николаевич Ковалев

– Не то слово, – кивнул Пчелинцев.

В деле имелись справки о проведенных разработках по инициативному шпионажу, антисоветской агитации и вредительстве. Две реализованы с возбуждением уголовных дел и осуждением фигурантов.

– На сегодня с этим все. Теперь перейдем к «штыкам»*, – повесил фуражку на вешалку майор. Отперев сейф, спрятал фолиант в сейф, достав оттуда стопку картонных папок. То были рабочие дела агентов, находившихся на связи.

Усевшись рядом и поочередно открывая, знакомил лейтенанта с каждым, давая краткую характеристику и оценку деятельности. В основном это были офицеры с прапорщиками, реже сержанты и солдаты – срочники. Имелись также две женщины из вольнонаемного состава.

– А вот этот из местных афганцев, – открыл последнюю. – Работа с окружением, сам понимаешь, затруднена. Языка не знаем. Этот владеет нашим.

С фотографии на анкете смотрел мужчина средних лет, чем-то похожий на актера Спартака Мишулина. Там значилось, что он уроженец Пешавара, по национальности таджик. В 1971-м кончил Ташкентский университет, получив специальность агронома. Фамилию носил Анзор Рустамов, псевдоним «Олег».

Далее перешли к материалам находящемся в производстве Белякова. Это были два сигнала. Первый о прослушивании антисоветских передач «Голоса Америки» одним из сержантов, с последующим распространением среди сослуживцев; второй – повышенном интересе одного из штабных офицеров к секретным сведениям, не относящимся к его компетенции.

Когда закончили, майор сводил Пчелинцева на вещевой, а потом оружейный склады, где тот получил полевое офицерское обмундирование, именовавшееся «песчанкой», снаряжение к ней и оружие: пистолет Макарова и АКС* с боезапасом.

Далее лейтенант был определен на жительство в один из офицерских модулей, так назывались щитовые дома. Солдаты проживали в брезентовых палатках. Помимо этого имелись другие постройки: баня, две столовых, прачечная с пекарней, клуб, санчасть и подхоз.

После ужина состоялось совещание у начальника, на котором он представил Пчелинцева другими оперработникам. Штатный состав отдела составлял восемь человек, в наличии имелись шестеро. Один находился в отпуске, второй с группой десантников ушел в горы.

На следующее утро Беляков познакомил сменщика с командованием 1-го батальона, который надлежало обслуживать. Командир был в звании майора, по фамилии Яровой, начальник штаба – капитан Лавров, замполит Фесенко, в том же чине. Возрастом все моложе сорока.

Нового особиста оглядели критически (всего лишь лейтенант), но когда прежний сообщил, что тот служил срочную в разведке ВДВ, участвовал в боевых операциях в Анголе и имеет «Отвагу», в глазах появился интерес.

– Выходит, нюхнул пороха – оценил комбат.

А начштаба с замполитом переглянулись. Минут двадцать побеседовали и расстались.

– Ну как тебе отцы-командиры? – спросил Беляков, когда шли назад.

– Да вроде ничего, – ответил Александр.

– Яровой с Лавровым неплохие мужики. А вот Фесенко сука. Учти (поднял вверх палец).

– Это почему?

– Стучит на обоих в политотдел и на меня тоже. Такая вот натура.

– Спасибо, Андрей Михайлович буду иметь в виду.

В течение следующих трех дней майор передал лейтенанту на связь свой негласный аппарат, начиная с афганца. У того в центре города имелось кафе, куда нередко захаживали офицеры и вольнонаемные, встретились там, в хозяйском кабинете. «Олег» оказался коммуникабельным и грамотным человеком, бегло говорил по-русски и весьма удивился знанию Пчелинцевым фарси.

– Это вам здорово пригодится, – подлил в пиалы чаю. – К иностранцам говорящим по нашему, здесь относятся более уважительно.

На четвертые сутки в присутствии начальника секретной части – прапорщика Минченко, майор сдал Пчелинцеву по описи все дела и ключи от сейфа с кабинетом, а вечером в жилом модуле состоялась «отвальная». Присутствовал начальник и все наличные оперативники. Выпили за здоровье Белякова, вручили купленный вскладчину подарок – кассетный магнитофон, пожелали удачи в службе на новом месте.

Добавили еще, включили музыку, завязались разговоры,

– Повезло тебе Пчелинцев с Михалычем, – дымя сигаретой, сказал сидевший рядом старший лейтенант Кузьмин. – Знаю, передал тебе все от «А до Я».

– Как и следует по инструкции, – налил себе лимонада Александр.

– А вот у меня было по другому. Принимал дела у Нурмухаметова, был тут такой. Отдал ключи от сейфа, «читай все сам». В делах конь не валялся, сообщения не отработаны, короче полный бардак. Даже агентуру не передал. Все праздновал свое убытие, а затем подписал акт и свалил в Союз. Пришлось месяц упираться рогом.

– Да, не повезло тебе, – высказал соболезнование.

Следующим утром Пчелинцев вступил в должность оперуполномоченного.

Из кабинета его переселили в трехместный, соседями оказались Кузьмин и капитан Яковлев. Оба чуть старше, заканчивали среднюю школу КГБ в Новосибирске.

На первых порах многое у них спрашивал, через пару недель более-менее освоился. Познакомился с ротными и взводными в батальоне, личным составом, вплотную занялся оперативной работой. А еще написал Марине в Москву и родителям в Донбасс письма, сообщив, что служба идет нормально, знакомится со страной.

Первое агентурное сообщение, которое получил, было о неуставных отношениях в третьей роте. Старослужащие (на армейском жаргоне «деды»), издевались над молодыми. Это уродливое явление уже проникло в войска, и контрразведка кроме основных своих задач призвана была его жестко пресекать.

Выяснил у «источника»* фамилии бузотеров. Один был сержант по фамилии Марзан, второй – ефрейтор Асмолов.

– И когда они занимаются своими художествами?

– Обычно после отбоя.

– В какой палатке живут?

– Двенадцатой.

Этим же вечером, после 22.00 направился по адресу. Миновав офицерские модули, прошел к месту, где проживали срочники. Нужная палатка, рассчитанная на сорок человек, была в середине длинного ряда, сквозь кисею окошек желтел свет. Откинул полог. Слева у входа бдил дневальный, справа в пирамиде блестели автоматы. По сторонам в два яруса тянулись койки, на них спали бойцы.

Из дальнего конца доносились говор и смех, пошагал туда.

На нижней крайней койке, задрав на спинку ноги в сапогах, развалился ефрейтор. Рядом, стоя в пол оборота, здоровенный амбал в тельняшке лупил кулаками в грудь, вытянувшегося перед ним солдата. Чуть в стороне, с руками по швам, стоял еще один.

– А-атставить, – остановился рядом. Амбал прекратил.

– Фамилия. Ты что это творишь?

– Сержант Марзан. Отрабатываю с личным составом приемы рукопашного боя (изобразил строевую стойку). Ефрейтор дурашливо хохотнул.

– Плохо отрабатываешь, нужно вот так, – молниеносно ввинтил кулак в печень, а когда сержант, хрипя, согнулся, рубанул ребром ладони по шее. Упал.

Сделал шаг вперед, сгреб ефрейтора и, стащив с койки, саданул в ухо. Тот повалился рядом.

– Можете отдыхать, – обернулся к стоявшим с открытыми ртами молодым. Тех словно ветром сдуло.

– Встать, – заложив за спину руки, покачался с пятки на носок. Оба «деда» кряхтя поднялись.

– Чтобы таких отработок больше не было. Узнаю, оба пойдете в дисбат*. Развернулся и пошагал к выходу.

– Кто это был, пацаны? – послышалось с одной из коек сзади.